Маша без медведя (СИ) - Войлошников Владимир - Страница 39

— Это я.

— К вам пришли.

— Кто? — звучало, безусловно, тупо.

— Какой-то мужчина, — тут я удивилась ещё сильнее, и горничная поспешила меня уверить: — Солидный, в галстуке. Да вы, барышня, не бойтесь! Вы ежели сомневаетесь, мы с вами в окошечко посмотрим. Коли не захотите общаться — я выйду да и скажу, что вы недомогаете, к общению не расположены. А разговоры всё одно в гостиной, там сейчас сама завуч, Иллария Степановна дежурит. Вы, если что, сразу голос повышайте — и всё, она тут как тут.

Надо же, как у них тут…

— Ну, пойдёмте, посмотрим.

Солидный мужчина, продемонстрированный мне в окошко, оказался доктором, Павлом Валерьевичем! И вот зачем он пришёл?

— Ну что? Сказать, что занемогли? — предложила горничная.

— Да неудобно как-то. Он столько для меня сделал… Нет уж, зовите. Коротко с ним переговорю.

— Вы тогда проходите в цветочную гостиную, я приглашу.

Я прошла в гостиную и села за один из ближайших к двери столов. Стул, он, знаете ли, как-то лучше, чем диван, по-моему. В том случае, когда вы не очень рады видеть мужчину, а он хочет общаться. Мда.

Я на автомате перелистала тетрадь, в которой вела записи да с ней же и пришла. На стол выпала недавняя нарисованная мной открытка с георгинами. Ну, вот и пригодится.

Павел Валерьевич вошёл в приподнятом настроении, нарядный. Подозреваю, что для посещения он выбрал свой лучший галстук или даже купил новый. О, Господи… Пока он не бросился целовать мне руки, я схватила тетрадку и дружески предложила:

— Павел Валерьевич, присаживайтесь! Добрый день!

— Добрый, добрый! — видимо, он немного не так представлял себе начало встречи и несколько смешался, вытащил из красивого пакетика плоскую коробку, перевязанную бантом, положил на стол: — Это вам!

А я не очень хотела вести с ним длительные беседы, и поэтому сразу включила внушение:

— Павел Валерьевич! Я вам очень благодарна вам за всё! Я дарю вам открытку, нарисованную лично мной, исключительно как дружеский жест, — я раскрыла листок с георгинами, подписала: «Спасибо вам за участие, Мария» — и вложила ему в руки. — Мы с вами навсегда останемся добрыми друзьями. Мы с вами очень хорошо поговорили. А теперь вы пойдёте домой. И больше никогда не придёте сюда без особенного приглашения. Всего доброго.

— Всего доброго! — доктор живо подскочил, раскланялся, всё-таки поцеловал мне руку и ушёл — завуч успела «незаметно» придрейфовать с противоположного конца зала, когда дверь за ним уже закрылась. Посмотрела она на меня немного косо.

— Быстро ушёл ваш знакомый.

— Да. Это доктор из клиники. Я всего лишь обещала ему нарисовать открытку. Не думаю, что он ещё раз здесь появится.

Завучиха выдохнула нечто вроде скептического «мхф» и продолжила своё курсирование по гостиной.

Я вернулась в отделение, сунула коробку в шкаф, вызвав недоумевающий взгляд Маруси, и пошла дальше конспекты дописывать. Надеюсь, больше сегодня никто меня с мысли не собьёт.

РАЗМЫШЛЕНИЯ

К обеду пошёл дождь, небо сделалось низким и серым, и классные дамы напоминали включать дополнительные настенные лампы над кроватями, если кто соберётся читать или рукодельничать, чтобы воспитанницы не портили глаза. После прогулки в галерее мы с Марусей снова закрылись в своей «двухкомнатной» клетушке и решили почитать. Толстой мне сегодня вообще не пошёл. Мне нужен был кто-то, кто мог бы дешифровать все эти намёки и подкусы в диалогах, а Марусю я не хотела снова просить. Опять вспомнит о смерти отца и будет тоскливо целый час смотреть в одну страницу, не перелистывая.

Я подумала, достала «Новый Завет», нашла те особенно впечатлившие меня эпизоды, когда Бог ходил по воде и другой — когда на горе Он открыл ученикам Своё сияние… Сферы небесные! Если верить теории расслоения миров в точках бифуркации, за две тысячи лет должно было образоваться изрядное дерево миров, ответвляющихся начиная с финальной точки божественной истории, и первоначальная концентрация энергий, наполняющих мир — отражений божественных энергий — снизилась, должно быть, на несколько порядков.

Возможно, если исходить из того, что Бог изначально предполагал вернуться в этот мир и тут воплотиться, именно поэтому люди здесь менее склонны к восприятию маны? Иначе в момент Его прихода они бы просто захлебнулись. Или эта невосприимчивость — как раз следствие защитной реакции на переизбыток маны? Мать моя магия, я представляю, какая буря энергий бушевала здесь две тысячи лет назад!

Интересно, Баграр знал? И как он нашёл путь сюда? Случайно? На спор? Или, как это бывало с ним и дядькой Гроем, будучи изрядно, кхм… пьяным?

МУЗЫКАЛЬНОЕ ВОСПИТАНИЕ

Вечером третье и четвёртое отделение отправилось в оперу. Пятнашки ворчали, что будь они помладше, поехали бы со вторым отделением в кино. Я не очень припоминала, что такое кино, и поэтому не торопилась расстраиваться.

— А вы знаете, что сегодня высшее артиллерийское училище тоже в оперу идёт? — провокационно спросила Шурочка. — Мне брат говорил.

Мелкие сразу оживились и начали активно прихорашиваться.

Я, честно говоря, думала, что Шура так ехидно пошутила, но оказалось — нет. Артиллеристы-таки были. Более того, их ещё и посадили на третий ряд, а нас — на второй. Домна, когда увидела, что за креслами гимназисток сидит целый строй курсантов при полном параде, пришла в чрезвычайное волнение, захлопала крыльями и велела:

— Барышни! Никому пока не садиться! — и помчалась рысью куда-то по проходу.

Воспитанницы столпились кучкой, причём те самые пятнашки, которые хотели в кино, начали уморительно изображать из себя светских див, задирая носики и картинно отворачиваясь с видом «ах, нам всё равно, какие тут мальчики!» Парни в свою очередь изо всех сил изображали бравый вид.

Тут примчалась Домна, волоча на хвосте администраторшу, и испортила мне весь цирк.

— Это что такое? — гневным шёпотом вопросила наша воспитательница, на что администраторша всплеснула руками и ответила, что если уж благородные господа, будущие офицеры, «кажутся вам плохой компанией», то уж кого и садить-то рядом, непонятно. К тому же свободных мест больше нет, и как, дескать, госпожа воспитательница это себе представляет — поднимать зрителей с другого ряда, пересаживать? И где гарантия, что сидящие позади уже там, понравятся нам больше?

Домна немножко сдулась, потребовала, чтобы ей дали позвонить в гимназию и велела нам рассаживаться, а сама удалилась, преисполненная суровости. И пока её не было, отдельные господа курсанты не преминули представиться девушкам и даже завести светские беседы — вполне, на мой вкус, благопристойные. Их наставник, пожилой седоусый дядька, смотрел на это совершенно невозмутимо.

Мы с Марусей не торопились занимать места, и спокойно сели с краю, оставив Домне одно кресло у прохода. Дальше сидели Шура со своей подружкой Соней. Вокруг нашей небольшой компании тоже завязался разговор с интересными соседями с третьего ряда. Я, как и все, была представлена, слушала с любопытством, но в разговор особо не включалась — боялась, если честно, ляпнуть что-нибудь с точки зрения этого мира дикое. И вообще, я немного опасалась расхохотаться в голос — настолько церемонными были лица у барышень и галантных кавалеров.

Потом примчалась Домна, окинула ряд неистовым взглядом курицы, у которой коршун уносит цыплят — вот прям сразу всех — и спокойно села на своё место. Потому что ну хватит уже метаться и паниковать, достала, честное слово. А внушение через неделю без следа рассеется. Вот.

А опера была ничего такая, хоть и на итальянском языке. Всё равно красиво.

Я ХОЧУ УБЕДИТЬСЯ

Разговоров по приезде из оперы было выше крыши. И, как вы понимаете, обсуждали в основном не высокохудожественное исполнение. Маруся посмотрела на кучкующихся пятнашек, возбуждённо обменивающихся подробностями «а он…» — «а ты?» — «и что?» — покачала головой и пробормотала: