(Не)добрый молодец (СИ) - Птица Алексей - Страница 14

Кузнец поискал в дальнем углу и вытащил на свет божий странную железную трубу с тонким железным хвостом. Это и оказалась та самая ручница. Все вместе они вышли из кузни и остановились немного поодаль. Кузнец сходил в жилую пристройку и принёс небольшой холщовый мешочек с порохом.

— На, держи ручницу, если правильно сможешь её удержать.

Вадим взял железную трубу, глухую на обратном конце, от которой шёл назад металлический стержень. Всё очевидно, единственное, трудно понять, как держать её. Наконец, Вадим догадался, что лучше всего её держать перед собой, зажатой под мышкой.

— А пуля где?

— Гляди-ка, разумеет! — усмехнулся в бороду кузнец. — На, держи! — и он протянул Вадиму большую мозолистую ладонь, в центре которой лежал чёрный свинцовый комочек.

— Угу, — Вадим аккуратно насыпал внутрь трубки пороха, поискал пыж, но не нашёл. Пожал плечами, оторвал лист лопуха, завернул его в ствол и утрамбовал найденной палкой. А что делать? Дед говорил, что без пыжа и хрен не выстрелит, а ни войлока, ни ткани рядом не имелось. Кузнец молчал, с интересом наблюдая за приготовлениями Вадима. А тот, убедившись, что обтюрация пороха худо-бедно создана, вкатил пулю, плотно прижав её той же палочкой к травяному пыжу.

— Дайте фитиль?

Кузнец, улыбаясь, разжёг трут и протянул его Вадиму. Сгибаясь под тяжестью неудобной трубки, Вадим поднёс горящий фитиль к запальному отверстию. Вспыхнул огонь, и тут же грянул выстрел. Поневоле пошатнувшись от отдачи, Вадик с удовлетворением констатировал попадание пули в дерево, что росло у кузни. Но это был, скорее, плевок, чем выстрел, и плевок, как настоящий, так и моральный. В лицо настоящему оружию.

Дуб в один обхват стоял относительно недалеко, но сам факт… На грохот выстрела повылазили со всех углов обитатели монастыря.

— Всё хорошо, не пужайтесь, — прогудел кузнец. — Это я тут тренируюсь по воробьям стрелять.

Народ собравшейся было поглазеть на шум, покачал в удивлении головой и стал неспешно расходиться по своим делам, с любопытством поглядывая на новичка.

— Теперь верю, пойдём обратно в кузню, расскажешь о том, что в ней увидишь.

Они зашли в кузню, и ещё минут тридцать Вадим называл то, на что показывал кузнец. Ничего особенного там и было. Мехи, горн, щипцы да молот, ну и ещё то немногое, часть из которого Вадим не узнал, а часть просто не мог правильно назвать. После тест-опроса кузнец вручил Вадиму саблю и заставил показать умение с ней работать, потом пришёл черёд топора и копья. Успехов ноль. Вадим знал, как держать оружие и даже пытался им бить, но попытки егооказались весьма неуклюжи и неуспешны. Кузнец с лёгкостью отбивал их железным прутом.

— Да, странен твой родитель, научил тому, что мало кто знает, а простейшего не показал. Ну, да Царствие ему небесное, а как подручный ты мне, может, и пригодишься, если захочешь.

Вадим кивнул.

— Всему своё время, — пожурил обоих отец Анисим, — пойдёмте обедать, время уж приспело, да и заслужил ты, Вадим. А не заслужил, так заслужишь.

Обедать они пришли в трапезную, где в один ряд стояли козлы, а на них уже настелены вырубленные топором доски. Обед оказался не сильно вкусным. Луковая похлёбка, тушёные овощи с гороховой кашей, да краюха ржаного хлеба грубого помола. На сладкое оказался сваренный из лесных ягод взвар без грамма сахара.

— Ну, тапереча пойдём в нашу библиотеку, посмотрим, что ты знаешь-разумеешь, — произнес монах, едва они закончили трапезу.

Библиотекой оказалась просто более просторная, чем остальные, келья. Вдоль её стен стояли сколоченные из дерева открытые шкафы, на полках которых лежали и стояли книги в кожаных переплётах. Сделаны они были, в основном, из листов пергамента и очень редко из заграничной бумаги.

Отец Анисим осторожно снял с полки одну из книг и аккуратно разложил её на столе, открыв на первой странице.

— Вот, смотри! Это поучения Исаака Сирина. А вот и Псалтырь, Жития святых, Святое Писание и другие книги. Наша гордость, собирали отовсюду, но мало их у нас.

Книг и на самом деле имелось немного. Кроме них, место в шкафах занимали рукописные свитки, закладные и другие грамоты, просто отдельные листы пергамента из более редкой и дорогой бумаги. Стояли пузырьки с чернилами, лежали связки гусиных перьев, а также старые, а то и новые, обложки книг.

Вадим смотрел в книгу и разбирал только отдельные буквы и иногда слова. Тем не менее, он попытался прочесть хотя бы одну страницу. Это удалось, но с великим трудом. Поэтому он смог разобрать от силы пару абзацев, остальное осталось за гранью его понимания. Это же заметил и Анисим.

— Дааа, интересно мне, отрок, кто тебя учил? И почему ты, навроде и читать умеешь, а слов не разумеешь?

Вадим промолчал, а что отвечать? Врать что-то правдоподобное не получалось, а говорить правду просто глупо.

— А может, напишешь мне буквицы, да азбуку, или слова сможешь?

— Напишу.

— Так вот тебе тогда чернила, перо и…

А вот листы пергамента монаху было жалко изводить на напраслину, но и проверить отрока надобно было. Покопавшись на одной из полок, он выудил оттуда уже ветхий листок, отпавший от неизвестной и, вероятно, утерянной книги.

— Вот, на нём напиши.

Вадим сел на табурет и с сомнением посмотрел на гусиное перо. Чернильница оказалась бронзовой, с вычурной крышкой, сделанной в виде маковки церкви. Макнув в неё перо и нахмурив брови, Вадим решился вывести для начала букву «А» и сразу же посадил кляксу на пергамент.

Монах только вздохнул, но сдержался от ругательных слов. Понимая свою вину, Вадим уже более аккуратно макнул перо, тщательно стряхнул лишние чернила и заскрипел им по пергаменту.

А, Б, В и ещё О, П, Р, С, Т получились похожими на те, что он увидел, а вот слова, что он написал, пыхтя и высовывая от напряжения язык, слабо напоминали те, что были изображены в книге.

Отец Анисим приблизил к глазам накарябанные Вадимом слова и буквы, и вздохнул.

— Будем тебя переучивать, отрок. Где моя буквица? — он полез на полку и, немного порыскав, выудил тоненькую книжицу с буквами и короткими фразами. — О то ж тебе, для понимания. Возьми! Научишься, цены тебе не будет. Да тренироваться будешь не здесь, и не с чернилами, а возле леса. Расчистишь площадку на песке, да и будешь чертить по нему палочкой.

Сначала толстую возьмёшь, потом тоньше, а в конце просеешь мелкий песок на глину и будешь старым пером по ней вазюкать, почерк вырабатывать и тонкость письма. Если совладаешь с энтим, то быть тебе писцом. А ежеле нет, то обычным приказчиком у купца или мелким подъячим, и то сумлеваюсь я в том. Ну, да грамотный человек всегда себе на кусок хлеба заработает, а ты, хоть и порченый малый, но всё же разумение имеешь. Того у тебя не отнять.

— Спасибо и на этом, — Вадим слегка качнул головой, — а кузнец может меня научить саблей работать или топором?

— То наука нехитрая, но надобно ли это тебе?

— Может, и не надобно, но больно страшно сейчас по лесу одному ходить, да и вообще, не ровен час, мертвяк придёт, чем отбиваться будем? И каждый человек нужон тогда!

Вадим, как мог, старался подладиться под местный говор, постепенно получалось, но всё равно была заметна разница между его словами и речью местных.

— То дело ты гуторишь, и правда наша. Скажу я кузнецу, лишний боец не помешает монастырю, особенно сейчас. Понял я о тебе почти всё, вот только скажи, что у тебя за одёжа такая интересная? Сколько живу, не видал я ни разу такого цвета и такой ткани.

Вадим напрягся, потом замялся и, поколебавшись, ответил.

— Батя достал давно. У кого, не знаю, но ткань необычная, в лесу хорошо скрадывает и плотная, не лохматится долго, но уже и ей скоро каюк придёт. А мне денег надо заработать, чтобы нож и копьё купить, да и одеться тож.

— Ну, о том пока рано говорить, а тебе не прочь бы и помыться. Банька-то видел где? Ну, а раз видел, то иди, найдёшь Митрича, который у нас навроде старшего по баньке и по всему хозяйству, он тебе расскажет, как затопить, там и помоешься. Только воды сам натаскаешь, да постираться тебе надобно, но то Агафье, монахине старшой скажешь, она поможет.