Помереть не трудно (СИ) - Зимин Дмитрий - Страница 20

— А тебе откуда знать? — попутчик нравился мне всё меньше.

— Да… ни откуда. Ночь ведь. Лес. Кушари… А у тебя костюм хороший.

— Да пошел ты, — отвернувшись, я ещё раз прислушался, запоминая направление, и пошел, тщательно выбирая, куда ставить ноги.

По лесу я ходить не умел. Как-то не довелось. Так что теперь, на ходу, я лихорадочно старался припомнить всё, что когда-либо видел или читал о густых непроходимых лесах.

Мох на севере… Так, это сейчас не важно. Не запутаться в шиповнике, не угодить в болото… Ах да. В лесу бывают капканы.

Один раз я угодил в канаву, скрытую за поваленным бревном. Упал вперёд руками, пропорол ладонь каким-то сучком почти насквозь. Другой сучок торчал буквально в миллиметре от глаза… На всякий случай прикрыв глаз веком, я поднялся, вытащил из ладони сучок и подождал, пока кровь не перестанет течь и дырка в коже не подсохнет.

Потом я таки угодил в болото. Точнее, в небольшой бочаг с прозрачной, на редкость холодной водой — оказывается, из-под камня в этом месте бил ключ…

Напившись, помыв руки — от холодной воды ломило кости — я прислушался ещё раз и немного сменил направление.

Конечно, если бы дело было днём, и я мог по-человечески сориентироваться, всё было бы по-другому. Ночь диктует свои законы.

Всё кажется не тем, чем оно есть на самом деле. Разлапистые кусты представляются чудовищами, пеньки — вставшими на дыбы лешими. Во тьме меж стволов мелькают какие-то огоньки, кто-то, сидя под лопухом, ядовито хихикает, лягушки душераздирающе орут, над головой то и дело проносится смутная хищная тень… Словом, бетонные городские джунгли, по сравнению с обычным подмосковным лесом — это детская площадка для первоклашек.

Крики, на которые я шел, то стихали, то становились громче. Несколько раз я терял направление — они вдруг звучали слева или справа, или даже сзади, из-за спины… Я сцепив зубы и пыхтя, как паровоз, упрямо продирался к цели.

Лицо было исхлестано плетями шиповника — и эти царапины почему-то не спешили заживать. Руки саднило от всевозможных укусов, шипов и колючек — вынимать их было некогда.

Наконец впереди забрезжил лунный свет, и я вывалился на поляну, или прогалину — не очень большую, окруженную со всех сторон стволами деревьев.

На краю поляны кто-то был… Кто-то большой, даже громадный. Он тёмным пятном выделялся на светлых стволах берёз и смотрел на меня.

Медведь. Даже отсюда я чуял, как от него остро, по-звериному пахнет мускусом, страхом и горячей кровью. От этого запаха кружилась голова.

Взгляд зверя был тяжелым, осязаемым. Я чувствовал, как он толкает меня в грудь, будто бы отталкивая, не позволяя подойти ближе.

Наконец медведь сменил положение и потянул воздух большим влажным носом. А потом негромко заворчал. Кроме угрозы я различил в его рыке скрытое отчаяние…

Сделав несколько осторожных шагов вперёд, я постарался разглядеть, что же удерживало зверя на поляне. Первое, что приходило на ум — конечно, капкан. Но ни запаха железа, ни острых зазубренных челюстей не было. Что тогда?

Я подошел ещё ближе. Запах зверя стал почти невыносимым, медведь же шумно хлюпнул носом и открыл зубастую пасть. Клыки у него были желтые, язык в белой пене, в глазах застыла смертная тоска.

Что же мешает ему уйти? Или, если уж на то пошло, напасть на меня?..

Внезапно я ощутил что-то знакомое. Какие-то неприятные вибрации. От них шло общее чувство угрозы и опасности. А ещё — чего-то совсем скверного. Не людского. Я хочу сказать, это было ощущение инородности, причём, такого толка, что даже стоять рядом — и то не хотелось.

Пересилив себя, я шагнул ещё ближе к зверю и наконец увидел, что его держит: простая деревянная стрела. Она проткнула его лапу и ушла глубоко в землю.

По идее, выдернуть стрелу из земли, обломать кончик и зубами вытащить древко — для медведя не представляло труда. Но почему-то он этого не делал.

Я не представляю, как вести себя вблизи от дикого зверя. Говорить успокоительные слова, будто он — собака, казалось глупым. Как показать медведю, что я не причиню ему вреда — не имею понятия.

Осторожно, не совершая резких движений, я присел на корточки, вытянул одну руку к зверю — он опять втянул носом воздух — а другую протянул к стреле. Медведь молча наблюдал.

Когда моя рука прошла прямо под мордой, я затаил дыхание. Но он не шелохнулся.

Схватив за древко, я на удивление легко отломал хвост с оперением. А затем, взявшись обеими руками за лапу зверя, потянул… Медведь коротко рыкнул, меня окатило волной звериной вони. Из дыры на лапе, там, где торчала стрела, потекла чёрная кровь…

А в следующий миг зверь исчез. Причём в том месте, где подлесок казался особенно густым.

А я плюхнулся на задницу и выдохнул. Облегчение нахлынуло горячей волной, по спине потёк пот, волосы, лицо, сделались влажными. Поднеся руку к глазам, я заметил, как мелко дрожат пальцы.

Вот сейчас бы закурить… Но сигарет я с собой не взял.

Покопавшись в прелой листве, я вытащил измазанный в земле наконечник с обломанным древком. Древко было покрыто медвежьей кровью. Наконечник, кроме земли, тоже был чем-то покрыт. Похожим на смолу.

На ощупь древко — та часть, которую я извлёк из медвежьей лапы — была неровной. Но это были не щепки или заусенцы, а гладкие округлые бороздки… Буквы?

Заинтересовавшись, я подставил деревяшку лунным лучам.

Да, больше всего это было похоже на буквы. Неровные, коряво вырезанные. От них веяло каким-то первобытным ужасом, чужеродной, недоброй силой.

Первым порывом было отбросить это непотребство подальше. И я ему поддался — уж больно не хотелось даже находиться рядом со стрелой…

Потом сорвал лист лопуха — огромный, как лист ватмана, и мягкий, как туалетная бумага, и вытер руки. Пришла мысль, что может, надо было стрелу сохранить, и показать её Алексу, но лезть в колючие тёмные заросли не хотелось. Да и подсказывало что-то: всё равно ничего не найду.

А теперь хорошо бы вернуться на дорогу…

И только растерянно оглядев сплошную стену чёрного леса, я понял, насколько крепко попал.

Откуда я пришел? Куда идти?

Задрав голову, я посмотрел на звёзды. Вон там — Большая Медведица. Чтобы найти Полярную звезду, нужно куда-то что-то отсчитать от ручки «ковша». Или от угла?.. Чёрт, не помню. Да и, кроме того, что это даст?

Присев обратно на травку, я крепко задумался.

Ну ладно, ну хорошо. Я заблудился. Но это ведь не Сибирь. Не Урал, в конце концов. Это Подмосковье. А значит лес — не такой уж и большой. Его пересекают дороги, тракты, шоссе, где-то здесь должны быть элитные дачи всяких там деятелей… Словом, если выбрать одно направление, и строго его придерживаться, рано или поздно я куда-нибудь выйду.

Поднявшись, я ощупал несколько стволов — хотел найти пресловутый мох, который обязательно растёт на северной стороне… И не нашел. Вот же канальство!

В школе, на уроках природоведения, все уши прожужжали по поводу этого мха. Если, мол, заблудитесь в лесу — ищите мох. Словно в него маячок, или там джи-пи-эс приёмник встроен… Ладно, о чём я думал до этого?.. Ах да. Выбрать направление и просто идти.

И тут я почуял запах дыма. Тёплый, душистый, с нотками еловых шишек. Баня, — почему-то подумал я. А хорошо бы сейчас попариться в баньке…

И я пошел на запах. Это было не сложно, потому что вскоре я разглядел бледный столбик дыма, вертикально уходящий в небеса, а еще через пару минут увидел на фоне звёзд чёрный абрис крыши.

И я уже было кинулся к этому дому, решив, что нежданно-негаданно набрёл на деревню Розенкрейцеровку, но что-то меня удержало. Даже не шестое чувство, а просто смутное ощущение, которое накатило внезапно, как ударная волна.