Щебечущая машина - Сеймур Ричард - Страница 8

Но Щебечущая машина предлагает нам, по сути, новый гибрид. Голос действительно обретает новое, письменное воплощение, но он массифицируется. Странным образом он отделяется от личности. Начинает жить своей жизнью: безмерный, выразительный, шутливый, многозвучный, хаотичный, народный, порой внушающий ужас. Священная птичья трель превращается не в хор, а в кибернетический рев.

Парадоксально, учитывая массификацию, что в социальных сетях так много говорят о свободах личности. Социальная индустрия по-новому разбивает личности на фрагменты – вы представляете собой так много предприятий, аккаунтов, проектов – и планомерно собирает кусочки в новую, временную общность: в маркетинговых целях можно назвать ее толпой.

С обратной стороны мнимой свободы личности прячется идея «нового нарциссизма», селфи-палки, обновления статуса-самолюбования. По правде говоря, нарциссизм есть у всех, и вряд ли его можно назвать грехом. И если письмо дает человеку второе тело, то, в некотором смысле, это не что иное, как сублимированный нарциссизм. Впрочем, в основу устройства ящика Скиннера берется в качестве идеального субъекта чрезвычайно хрупкий нарцисс, тот, кто питается печеньками одобрения или впадает в депрессию.

Щебечущая машина приглашает пользователей создать для себя новую, оригинальную идентичность, но на конкурентной, предпринимательской основе. Для тех, кого всегда игнорировали и угнетали, такая возможность может быть очень даже вдохновляющей, но создание и поддержание такой личности отнимает немало сил и времени. Платформы социальных сетей вовлекают «самость» как непрерывную, постоянную реакцию на раздражители. Человек на самом деле не в силах сдержать или отложить ответ. Все должно происходить в этих временных рамках, прямо сейчас, прежде чем забудется.

Жить в социальной сети – значит находиться в состоянии постоянной рассеянности, наркоманской зависимости от нее, знать, где ее найти и как достать. Но также это значит замкнуть «наблюдательное эго», как называет его психоаналитик Луи Ормонт, в замысловатый паноптикум таким образом, что многократно усиливается самонадзор. Это центральная часть производительной стороны социальной индустрии. Действительно, в некотором смысле это не что иное, как производство – бесконечная писанина – более эффективное в своем роде, чем подпольный цех. Джонатан Беллер, теоретик кино, утверждает, что с появлением интернета «хорошо выглядеть стало работой». Точнее сказать, хорошо выглядеть и быть объектом наблюдения – непреодолимый стимул трудиться.

Над чем же мы трудимся? Заботы новой нации. Если печатный капитализм создал нацию, то для многих людей социальная сеть стала страной, вымышленным сообществом. Системы образования, газеты и телевизионные станции до сих пор полагаются на государство. Но когда социологи говорят о появлении «жизненных миров» онлайн, само собой разумеется, что их прозрачные контуры не имеют ничего общего с государственными границами.

Итак, если рождается новый тип страны, то что это за страна? И почему постоянно кажется, что она вот-вот взорвется?

Глава вторая

Все мы наркоманы

В 2017 году Джастин Розенштейн, один из разработчиков кнопки «Нравится» в Facebook, удалил у себя приложение этой социальной сети. Ему не нравилось его творение. У этих «ярких звоночков псевдоудовольствия», которые создает кнопка, – поделился он с Guardian, – появился «непредусмотренный побочный эффект». Это должна была быть кнопка счастья – своеобразный способ выразить свою симпатию по отношению к друзьям. Вместо этого она породила зависимых, обезумевших, несчастных пользователей. Кибернаркотик.

Леа Перлман была пользователем. Она тоже участвовала в создании «лайка», и кнопка манила ее к себе. Но ожидания от красного уведомления так и не оправдались. «Я проверяю и расстраиваюсь, – объяснила она. – Есть уведомление или нет, лучше все равно не становится. Что бы мы ни надеялись увидеть, планки все равно не достичь». Ради собственного психического здоровья она поручила вести свою страничку в Facebook одному из сотрудников.

Многие менеджеры социальных сетей и руководители ИТ-компаний отказываются использовать свои технологии. Аккаунтом Марка Цукерберга в Facebook занимаются его подчиненные. Стив Джобс из Apple не позволил бы своим детям даже близко подойти к iPad, а сменивший его Тим Кук не разрешает племяннику заходить на сайты социальных сетей. Джони Айв, главный дизайнер Apple, предупреждает, что «постоянное использование» технологий – это злоупотребление. Технологии, как всегда, умело предлагают выгодные решения проблем, которые сами же и создают. Сегодняшние пользователи смартфонов могут обменять свои вызывающие зависимость устройства на ряд минималистских аналогов с ограниченными возможностями СМС-сообщений и функциональностью очень старого мобильного телефона, позволяющего лишь совершать звонки. На самом деле некоторые из них изначально стоили значительно дороже смартфонов, которые они должны были заменить.

Как же эта машина, вызывающая зависимость, появилась на свет? Платформы социальной индустрии, похоже, как и многие другие явления, натолкнулись на эти методы почти так же, как их основатели, венчурные капиталисты, натолкнулись на модель прибыли. Но склонность к зависимости существовала и до них. Создатель Facebook Марк Цукерберг всегда подходил к социальным технологиям с точки зрения удовольствия, получаемого от удовлетворения любопытства, и социальной конкуренции. На одном из его первых сайтов, Facemash, он воспользовался онлайн-альбомами Гарварда, где размещались фотографии и информация об учащихся. Взяв изображения с этих сайтов, Цукерберг пригласил студентов сравнить и оценить «сексуальность» фото. Подобно сайту Hot or Not, Facemash показывал две фотографии и предлагал проголосовать за более «сексуальную». Колледж заставил Цукерберга закрыть сайт за использование фотографий без разрешения. Но к тому времени он успел набрать двадцать две тысячи голосов.

В 2004 году Цукерберг вернулся, разработав сайт thefacebook.com, который был заявлен как «онлайн-каталог». Ресурс объединил в себе возможности Friendster.com в формате гарвардских фотоальбомов. Его минималистический интерфейс и дизайн предполагали, что это будет сообщество, а не инструмент для получения удовольствия. Однако, если верить истории платформы, написанной Дэвидом Киркпатриком, «Социальная сеть: как основатель Facebook заработал 4 миллиарда и приобрел 500 миллионов друзей», первые пользователи говорили о чарующей силе сайта. «Да я не могу от нее [службы] оторваться». «Я вообще не учусь. Я просто заболел этим»[6]. Для студентов сайт был не просто каталогом, а увлекательной возможностью подглядывать за чужой жизнью и источником социального сравнения. Одна из первых пользовательниц Facebook, Джулия Кэрри Вонг, поведала Guardian, что сеть коварным образом объединила «полезную информацию и пошлые развлечения», при этом изменив социальные взаимодействия таким образом, что «популярность стала измеряться в цифрах».

Сегодня самые успешные приложения и платформы зависят от нашего с вами воодушевленного желания делиться своей жизнью. Поначалу Цукерберг открыто признавал, что его удивляет, сколько информации и какие подробности многие выкладывают совершенно добровольно. В беседе со своим другом по Гарварду он сказал: «Люди просто отправляют данные. Я не знаю почему. Они “доверяют мне”. Тупые болваны». Он неосознанно открыл сложную систему удовольствий, получаемых от выставления себя напоказ. Наиболее очевидным аспектом, к тому же вызывающим больше всего споров, считается нарциссическое наслаждение от самолюбования и сравнения себя с другими. Но один из первых основателей Twitter, Ноа Гласс, двинулся в другом направлении: социальные сети избавят от одиночества. Что бы ни случилось в жизни, будь то землетрясение, увольнение, развод, страшные вести или просто скука, всегда найдется тот, с кем можно поговорить. Если рядом нет общества, его заменит социальная сеть.