Голая обезьяна. Людской зверинец. Основной инстинкт - Моррис Десмонд - Страница 60

Вы можете подумать, что цена, которую приходится платить члену суперплемени, слишком высока, что тихая, спокойная, созерцательная жизнь была бы гораздо предпочтительней. Он, конечно, тоже думает, что так было бы лучше, но редко делает что-либо для этого (например, физические упражнения, которыми он вечно собирается заняться). Все, на что его хватает, – это съездить за город. Там он может погрузиться в псевдоплеменную атмосферу вдали от суматохи мегаполиса, но наступает утро понедельника, и он несется обратно в этот кошмар. Он может уехать, но тогда лишится удовольствия почувствовать возбуждение охотника нового времени, выслеживающего самую большую дичь в самых обширных и самых лучших охотничьих угодьях, которыми только может располагать природа.

Основываясь на этих фактах, можно подумать, что каждый большой город похож на этакую геенну огненную, олицетворяющую собой новизну и изобретательность. По сравнению с деревней это, скорее всего, так и есть, но не надо забывать о возможности проявления исследовательских способностей, которую предоставляет город. Испокон веков существовала ожесточенная вражда между связующими силами в обществе и силой изобретательской мысли. Одни стремятся сохранить стабильность и поэтому предпочитают монотонное и статичное существование, другие приветствуют новые открытия и ратуют за решительный отказ от всего устаревшего. Наряду с конфликтом между сотрудничеством и соперничеством продолжается борьба между конформизмом и новаторством. Только город дает новаторству реальный шанс надолго закрепиться в основе общества. Только город с его сильным конформизмом, предоставляющим достаточную безопасность, может противостоять разрушительной силе мятежной оригинальности и творческой мысли. Острые мечи борцов с традиционными взглядами ранят плоть этого гиганта не больнее, чем булавки, приятно покалывая его кожу, пробуждая ото сна и заставляя браться за дело.

Таким образом, именно это возбуждение исследователя с помощью связующих сил, которые я описал выше, превращает многих горожан в добровольных пленников людского зверинца. Волнения и тревоги жизни суперплемени настолько сильны, что даже легкого импульса достаточно для того, чтобы они переросли в серьезную опасность или причинили ощутимый ущерб. Можно ли провести параллель между этими людскими неприятностями и проблемами, с которыми сталкиваются животные в настоящем зоопарке?

Зверь там находится либо в одиночной камере, либо в коллективе, помещенном в ненормальные социальные условия. Совсем рядом, в соседних клетках, можно видеть или слышать других животных, но пообщаться с ними по-настоящему не удается. Как ни иронично это звучит, но эти условия во многом похожи на те, в которых живет представитель суперплемени. Одиночество городского жителя – хорошо известный источник опасности: очень просто затеряться в огромной безликой толпе, образованные естественным образом родственные группировки легко расколоть, а личностные племенные отношения легко разрушить. В деревне все соседи – близкие друзья или, на худой конец, враги; чужаков нет, а в большом городе многие даже не знают имен своих соседей.

Отход от личностных отношений на самом деле на руку только революционерам и новаторам, которые в условиях меньшего по размеру племени испытывали бы влияние намного более мощных связующих сил; необходимость поддерживать традиции быстро остудила бы их пыл. Но в то же время этот парадокс – изолированность человека в растущем городе – может обернуться для многих обитателей людского зверинца депрессией и стрессом.

Помимо личной изоляции существует еще и непосредственная физическая угроза перенаселенности: любое животное приспособлено к существованию в определенном жизненном пространстве. Как в настоящем зверинце, так и в людском это пространство значительно сокращено, и последствия этого могут быть очень серьезными. Мы считаем клаустрофобию болезнью; ее извращенное проявление (правда, в более легкой форме, которую сложнее распознать) наличествует у всех жителей города. Действия, предпринимаемые для лечения этой болезни, какие-то вялые. Чисто символически посреди городского массива выделяются специальные зоны открытого пространства – маленькие участки природы, называемые парками. Изначально парки были охотничьими угодьями, населенными оленями и другими дикими животными, где богатые представители суперплемени могли вспомнить охотничьи повадки своих предков. Современные парки напоминают прежние только наличием растительности, а уж говорить о размерах городских парков просто смешно: чтобы обеспечить действительно естественные условия для отдыха жителей огромного мегаполиса, парк должен занимать площадь в несколько тысяч квадратных миль. В защиту парков можно сказать только одно: когда они есть, это определенно лучше, чем когда их нет.

Для желающих отдохнуть на открытом воздухе альтернативой являются кратковременные вылазки на природу, что люди и делают с огромным воодушевлением. Каждые выходные (бампер к бамперу) автомобили направляются за город, и так же (бампер к бамперу) они едут обратно. Несмотря ни на что они возвращаются и снова едут туда, расширяя тем самым границы своего обитания и продолжая борьбу против неестественно сжатых участков свободного пространства в городской среде. Если такое движение по переполненным дорогам современного суперплемени превратится в ритуал, то лучше сразу всё бросить и закрыть эту тему. Для обитателей зоопарков дело обстоит еще хуже: для них движение «бампер к бамперу» воплощается в виде еще более нелепого накручивания кругов внутри своей клетки, но они не сдаются, так что мы должны быть благодарны за то, что наши перемещения не ограничены пространством наших квартир.

Таким образом, рассмотрев последовательность событий, которые привели нас в современные социальные условия, мы можем начать более детальное исследование различных аспектов жизни в людском зверинце, к которым наши поведенческие качества благополучно приспособились или же (как в некоторых случаях), наоборот, оказались абсолютно неприспособленными.

2

Статус и суперстатус

Какой бы сплоченной и организованной ни была группа млекопитающих, в ней всегда идет борьба за социальное превосходство. В процессе этой борьбы каждый взрослый индивид приобретает особое социальное положение, определяющее его место (т. е. статус) в иерархии всей группы.

Данная ситуация, впрочем, никогда не остается стабильной в течение долгого времени, и происходит это в основном из-за старения всех без исключения борцов за статус.

Когда владыки или правящая верхушка стареют, их превосходство оспаривается ближайшими подчиненными, которые впоследствии их же и свергают. Тогда вновь возобновляются склоки из-за превосходства, так как каждый немного продвигается вверх по социальной лестнице. У подножия этой лестницы находятся более молодые, но быстро взрослеющие члены группы, оказывающие давление снизу.

Помимо всего прочего, ни один из членов группы не застрахован от тяжелой болезни или смерти в результате несчастного случая, и тогда в иерархической структуре образуются прорехи, требующие незамедлительного заполнения.

В результате идет постоянный и напряженный процесс борьбы за статус. В естественных условиях с этим процессом, впрочем, еще можно смириться, так как размер социальных группировок довольно ограничен. Но если эта среда искусственная, подобно среде зверинца, и группы становятся слишком многочисленными или пространство слишком ограниченным, тогда мышиная возня в борьбе за статус вскоре выходит из-под контроля, битвы за превосходство начинают бушевать с неистовой силой, и лидеры свор, стай, колоний или племен оказываются в очень напряженной ситуации. Когда такое происходит, довольно сдержанные поначалу ритуальные танцы перерастают в сцены кровавого насилия, когда самых слабых членов группы зачастую загоняют до смерти.

Могут быть и другие последствия. Дело в том, что на выяснение таких неестественно сложных статусных отношений уходит так много времени, что приходится пренебрегать другими аспектами социальной жизни, такими, например, как родительская забота, а это наносит им серьезный ущерб.