Вавилон - Фигули Маргита - Страница 55

Даниил улыбнулся.

— Сердца людские подобны колодцам, со дна которых бьют ключи — прозрачные или мутные. О колодцах мы судим по их ключам. Сердце же людей распознаем по их деяниям. От чистого сердца исходят деяния чистые и добрые, от злого — деяния грязные и злые. Нет, ваше величество, ничто на свете не укроется от нашего взора и ничто не устоит перед нашей волей, было бы только желание видеть и действовать.

Она не могла согласиться с ним, слова пророка раздражали ее. К тому же он отвлекал ее внимание от главной цели. Разве мало того, что она, повелительница Халдейского царства, снизошла до признания Ягве? Что еще нужно от нее этому богу нищих пленников? Ведь даже евреи знатного происхождения отступаются от него и начинают поклоняться Мардуку. В ней возмущалась гордыня, которую она не могла подавить в себе даже в преддверии тяжких испытаний.

Она резко встала и подозрительно взглянула в лицо Даниилу. Потом недовольно сказала:

— Ты утверждаешь, что ничто не укрывается от людского взора. В таком случае я хочу увидеть твоего бога, если он существует.

— Я не солгал тебе, он жив в нашей совести.

— Ты говоришь, что совесть пробуждает человеколюбие. Так ведь и я из человеколюбия хочу спасти державу. Разве этого мало?

— Спроси свое сердце с пристрастием, царица, и ты увидишь, что не для народа, а для себя печешься ты о спасении царства, ибо приятно сознавать себя могущественной повелительницей. Если бы ты пеклась о благе народа, ты приказала бы отворить царские житницы и раздала зерно голодающим, приказала бы открыть бочки с оливковым маслом из дворцовых запасов и разлила его по пустым кувшинам вавилонской бедноты. Если бы ты пеклась о народе, ты разделила бы царские угодья между безземельными крестьянами и снизила высокие налоги. Только халдейский люд поможет тебе спасти державу, если ты освободишь его от рабского ига, в противном случае взор твоего народа будет устремлен за Евфрат, где стоит со своей армией Кир, в котором он видит избавителя.

— Если верить твоим словам, правительницы израильские и иудейские так именно и поступали. Однако народ в твоем отечестве был порабощен, как и в плену у вавилонян, — сказала она и оперлась рукой о стол эбенового дерева, словно под тяжестью свалившихся на нее забот.

— Ты права, — подчеркивая каждое слово, ответил Даниил; — Царь, жрецы и знать живут в роскоши и изобилии, а народ, нагой и голодный, надрывается на принудительных работах под бичами надсмотрщиков, поставленных царем, жрецами и знатью. Не в одном Вавилоне, но и у евреев так было. Однако все имеет свое начало и свой конец. Кто притесняет других, кто обрекает людей на нищету и голод, тот — запомни это, царица, — готовит бич для самого себя и сам узнает однажды нищету и невзгоды.

«Если справедливы слова Даниила, — подумала она, — то иерусалимская знать должна бы понести кару за свои преступления и жить в Вавилоне хуже последних невольников, — но это не так! Они нашли пути к богатству и в Халдейском царстве, слились с вавилонской знатью, расположили к себе жрецов, потому что, мол, не только Ягве, но и Мардук благоволит им. Во время своего царствования Набонид многим евреям дал высокие посты при дворе. Они нажили состояние, понастроили себе дворцов не хуже, чем у халдеев, носят роскошные одежды, живут на широкую ногу, приносят дары богам Вавилона и развлекаются в священных рощах богини сладострастия, как и халдеи». Высказав это Даниилу, она заключила:

— Возможно, твоя мудрость не совершенна и ты заблуждаешься, дорогой друг. Не все стройно в твоем учении.

Довольная, что удалось уязвить его, она жадно ждала ответа. Ей даже стало легче на душе. Спокойным жестом, садясь, она. расправила платье.

— Ты права, — согласился пророк… — наши князья, наша знать обзавелись дворцами, нарядами и золотом и сравнялись в богатстве с халдеями. Но, — Даниил предостерегающе поднял палец, — они лжесвидетельствуют в суде и дают взятки властям предержащим; подобно халдеям, живут потом и кровью бедноты, подобно халдеям, и единственный бог для них — их ненасытное чрево. Они обходят стороной вдов и сирот, но приносят щедрые дары бездушным идолам. Вот почему в Судный день их постигает кара, уготованная всем жителям Вавилона, и участь их будет ужасна!

Последние слова он произнес так убежденно, что царица внутренне сжалась и страдальчески уставилась на Даниила.

— Да, ужасная судьба ждет Вавилон в Судный день, — повторил Даниил. Убежденность пророка поселила ужас в душе халдейской повелительницы и сломила остатки ее самоуверенности.

Как безмятежно жила она еще совсем недавно, тешась иллюзиями о непобедимости Вечного Города. Как уверенно ходила она по дворцовым покоям. А теперь ложится спать с тревогой в сердце, а утром просыпается с еще большей тревогой. И нет ей ни в ком опоры. В эти тревожные дни один владыка державы занят тем, что строит храмы богам и отыскивает следы первых династий в развалинах древних дворцов, другой живет в ожидании финикийских кораблей с кипрскими красавицами. Великий Мардук равнодушно взирает на добро и зло, а божественная Иштар равно улыбается и любви и ненависти. Даже Ягве, в которого она готова поверить, как поверил когда-то Навуходоносор, не предотвратит гибель Вавилона, так как, будь это в его власти, он прежде всего не допустил бы падения Иерусалима и спас бы свой народ от плена.

— Конечно, Ягве не допустил бы падения Иерусалима, — заметила она вслух, — если бы он был таким могущественным, как ты утверждаешь, дорогой Друг.

Даниил едва заметно отрицательно покачал головой, обдумывая свой ответ.

Оба невольно прислушивались к суете в соседних залах, вызванной приготовлениями к совещанию.

Их смутил было звук шагов за дверью, но это оказались дворцовые рабы, убиравшие залы под надзором управителя.

Даниил первым нарушил молчание и вернулся к сомнениям царицы в могуществе Ягве.

— Иерусалим пал не потому, что слабым был наш бог, царица. Мы были слабы. Но ваше величество еще убедится в истине моих слов о том, что ничто не вечно. Придут добрые времена и для моего народа. Мы снова вернемся в страну наших отцов, будем бросать зерна в собственную землю и подвязывать лозы на собственных виноградниках.

Она нервно провела рукой по лбу и спросила:

— Ты рассчитываешь на персов?

— Царица, ты всегда больше доверяла доводам разума, чем превратным толкам, — убеждал он ее, — постарайся понять меня. Когда человек страдает, он не выбирает средств, чтобы избавиться от страданий. Вавилон не отпускает пленников-евреев на родину. Известно тебе почему, царица? — спросил он и сам объяснил: — Потому, что ему нужны рабы, без них он падет точно так же, как и от меча врагов. Царь Валтасар упорно не принимает наших выборных, которые просят об освобождении евреев из плена. Я тоже добивался аудиенции его величества по тому же поводу — и всегда бесполезно. Мы выплатили бы большую дань за свое освобождение. Наша земля в изобилии родит ячмень, пшеницу и просо; вина у нас больше, чем воды, меда больше, чем молока, оливкового масла хватило бы не на одно, а на три поколения вперед. Наш народ славится своим умением возделывать землю, а из чувства благодарности за освобождение его усердие возросло бы вдвое. Наши ремесленники превосходят искусством всех на свете. Самые красивые изделия — из шерсти и льна, узорчатые ткани и кожу — мы отправляли бы в Вавилон. Но царь Валтасар не желает выслушать нас.

— Я знаю, Даниил, — вздохнула царица, — воля владыки непреклонна. Чтобы доставить тебе радость, я недавно тоже просила его за евреев. С тех пор он возненавидел меня и подозревает, что я в сговоре с тобою против него. Я его очень просила, хотя… — с грустью добавила царица, — хотя мне жаль расставаться с тобой. Я даже не могу себя представить, что тебя не будет в Вавилоне. Мне будет очень недоставать тебя.

В самом деле, только и было у царицы отрады, что беседы с Даниилом. Он единственный понимал движения ее души. Чем грознее сгущались тучи над Халдейским царством, тем необходимее была ей поддержка Даниила. Она ценила его мудрость и в последние дни ждала от него важной услуги — она просила открыть ей, что ждет народ Вавилонии в будущем. Даниил всякий раз отказывался, и, по-видимому, не без причин. Царица решила выпытать это у него еще до начала совещания.