Крепкий орешек - Дашкова Ольга - Страница 6

Но сейчас надо было держать лицо, как говорил первый муж, смотреть в глаза и говорить правду, пусть она может и не понравиться. А Дмитрий учил всегда дельным вещам – тем, что сейчас Ада умела, и тем, чем владела, женщина обязана только ему. Стейк действительно был отвратительным, Ада, конечно, судила по меркам высокой кухни – к чему привыкла, с чем работала.

Не дождавшись ответа, Геннадий наклонился, Ада отшатнулась, потом Орехов всплеснул руками, ударил себя по коленям, вскинул ладони.

Галич ничего не успела сделать и сказать, надо было сразу брать этого владельца «Двух баранов» за рога и макать мордой в рибай, рассказав о том, как на самом деле его нужно готовить и с чем подавать.

Это была ее первая фатальная ошибка.

Erreur fatale.

– Канарейкина! Черт, это точно ты? Да твою же богу-душу-мать! Я не верю своим глазам!

На эти вопли обернулись все, кто в этот час пришел отобедать гороховым супом, пельменями по-царски и салатом «Столичным». Аделина хотела ответить, что вышла ошибка и она никакая не Канарейкина, но стоило только открыть рот, как Орехов плюхнулся в кресло напротив, уперев локти в стол.

– Офигеть! Я в шоке! Сколько лет прошло, Канарейкина? Дай посчитаю, так… Если… То… Епти… Так двадцать три года!

– Мужчина, послушайте, я вас не приглашала за свой столик и прошу не орать и не тыкать в меня пальцем. Мы не на городском рынке, а я не кусок мяса.

Орехов замолчал с открытым ртом. Она что, не узнала его? Не узнала того, кому клялась в любви, пусть и двадцать три года назад? Или это он ошибся и принял эту яркую брюнетку за ту, которая разбила ему сердце? Нет, все это неспроста, не зря утром так трещала голова, и член стоял, ой не зря.

Больше всего мужчине хотелось взять ее за плечи, хорошенько тряхнуть, чтобы не смотрела так, словно не узнает его, словно он здесь пустое место. Геннадий Орехов не пустое, он добился всего сам, и этот ресторан – его детище, его жизнь и большой труд.

– Канарейкина, ты чего? Амнезия у тебя? Своего одноклассника не узнала? Я два года сидел позади тебя и списывал все контрольные. Мы же с тобой с восьмого класса как ниточка с иголочкой, как Том и Джерри, как Тимон и Пумба.

Ада поморщилась, но тут же нацепила холодную маску безразличия, глядя в голубые глаза мужчины, что сидел напротив. Повзрослел, заматерел, стал шире в плечах и, кажется, выше. Тонкие лучики морщинок вокруг глаз, хитрый прищур, борода, которая ему шла и придавала строгий и суровый вид. Черная футболка, толстая золотая цепь на массивной шее, здоровые ручищи. Галич не видела всего этого перевоплощения, как из подростка Орехов становился взрослым, не лишенным обаяния и харизмы мужчиной.

Поджала губы, взяла бокал с вином, выдерживая взгляд. Внутри все вибрировало от волнения и страха. Так бывает, когда в прошлом осталось много всего плохого, недосказанного, оборванного на взлете, на самом пике эмоций. Обида, горечь, боль и страстное желание забыть ее, забыть все, что было.

– Это… Как это по-русски, я забыла?.. Подкат такой, да? – усмехнулась, сделала глоток, облизнула губы, откинулась на спинку стула. – Вы меня с кем-то путаете, я не Пумба, не иголочка и не Джерри.

– Да ладно? Подкат? Канарейкина, кончай ломаться…

– Я вам еще раз говорю. C'est de la merde (что за дерьмо), – Ада начал ругаться по-французски.

– Черт, мне даже то, что ты там мурлыкаешь, нравится. Это французики, да? Ты у нас парижанка? Замуж удачно вышла? Давай за встречу, Канарейкина, ну ей-богу, кончай комедию эту и делать вид, что ты меня не узнала.

Орехову было обидно. Вот до глубин его огромной и бездонной души было обидно, что Аделина его не узнала. Что сейчас сидит вся такая гордая, ругается на чужом языке и в упор его не хочет знать, словно он был в ее жизни никем.

Но нужно было дожать, проучить, а потом еще наказать за все.

– Официант, кто-нибудь, ребята, подойди, – Гена махнул рукой, машинально посмотрел на часы, пора было ехать к маме, телефон в кармане джинсов и так уже надрывается на вибрации. – Володя, принеси нам шампанского, самого дорогого, для особенных случаев и гостей.

Галич живо представила, как этот остывший несчастный рибай вместе с доской, на которой его подали, летит в морду наглого Орехова, как она следом выплескивает в него остатки красного вина и, встав, гордо уходит.

– Не надо никакого шампанского, я уже ухожу. Владимир, принесите, пожалуйста, счет, я расплачусь картой. И передайте от меня шеф-повару, что рибай так не готовят, что его так не подают. И вот когда он научится не переводить продукты, то пусть выпьет особенного шампанского.

– О, я передам, конечно, передам, да? – официант переминался с ноги на ногу и косился на шефа.

– Да, Володя, ты передай, – Орехов качал головой, былая веселость и азарт уже сошли, а в душу закрался червячок и начал там свою пакостную работу. – А обед за счет заведения.

– Нет, что вы, я оплачу, мне это ровным счетом ничего не будет стоить.

– Я сказал, не нужно.

– Хм, – Галич ничего не ответила, было желание скорее выйти на свежий воздух, попросить у кого-нибудь сигареты и закурить, успокаивая нервы.

– Что там происходит? Карин?

– Вася, блин, напугал!

– Так что там?

Молодой человек подошел сзади к рыжей девушке, обнял, прижимая к себе, через приоткрытую дверь раздачи зал было видно плохо.

– Видишь, вот там, за дальним столиком, красивая брюнетка и шеф?

– Ага, а чего Орехов злой такой?

– Я думаю, между ними что-то было.

– Геннадий Викторович свободный мужик, у него в нашем городе много с кем что-то было.

– Нет, здесь другое, здесь что-то в прошлом с глубокой раной.

– С каких пор ты стала психологом?

– Вообще-то, я училась на психолога.

– Да, а почему бросила?

– Вася, сейчас не об этом, смотри, смотри, как она на него взглянула, отчитывает, как пацана, а Орехов того и гляди взорвется. Еще немного – и вспыхнет пламя.

– Слушай, Карин, давай сегодня устроим ночью пламя? – Вася прошептал на ухо.

– О, она уходит. А ты готовься к пиздюлям от шефа за рибай, вот он и устроит тебе пламя адское.

Карина улыбнулась, выскочила в зал, прощаясь с уходящей странной гостьей. Галич шла медленно, чувствуя на своей пятой точке мужской обжигающий взгляд. Нужно было вызвать такси, уехать в отель, собрать вещи и срочно, срочно ехать в аэропорт. А там любым ближайшим рейсом хоть на Камчатку, хоть на Колыму.

– Рыжая, а ну, иди сюда.

– Да, Геннадий Викторович.

– Дамочку видела на каблуках с походкой пантеры?

– Да.

– Так вот, дуй за ней и узнай, где живет, а лучше сразу телефончик.

– Все так серьезно?

– Молчать и выполнять. Чтобы через час вернулась, у нас свадьба еще.

– У нас? – Карина передразнила шефа, как он это делал утром.

– Да чтобы я – и женился, да ни за что!

– Спорим?

– Что это еще за предложения? Время пошло, стартуй. Господи, да надень ты штаны с кроссовками, а то ноги переломаешь на каблуках этих.

Глава 5

– Мадам, ваш кофе.

– Мадемуазель.

– Извините.

Аделина нервно дернула плечами, не любила мадемуазель Галич все эти провинциальные рестораны, а уже тем более кофе, что подавали в них. Наверняка не пойми из какого зерна, которое непонятно откуда привезено и где куплено. А как сварен – одному лишь богу известно.

Галич взяла чашку, стоящую на блюдце, двумя пальцами, поднесла к лицу, с опаской вдохнула аромат, замерла на секунду, приподняла одну бровь и сделала осторожный глоток. Было вполне так прилично, что удивило.

Ада обожала кофе, пила его много, везде, но не все, что подавали. Женщина могла прочесть лекцию, где выращиваются и собираются лучшие сорта, сколько они при этом стоят, и как правильно готовить напиток. Но не будет этого делать, в этом городе она с иной целью.

Найти курс, что вел Лев Корнеев, оказалось легко. С минуту поразглядывав двух сцепившихся рогами баранов на стене, отмечая, какая это отвратительная безвкусица, обернулась по сторонам. Мимо как раз пролетала рыжеволосая нимфа в ультракороткой юбке. Ада кашлянула, решив, что это гостья, но все-таки остановила ее и задала вопрос.