Мамба в Сомали: Черный октябрь (СИ) - Птица Алексей - Страница 31

Дверь тут же открылась, и в комнату вошёл здоровенный негр.

— Позови напарника, и принесите то, что я оставил в комнате отдыха.

— Да. Сейчас.

Фарах всё это время недоуменно вертел головой, пытаясь понять: что вокруг происходит?

— Сейчас увидишь, — обнадёжил я его, не объясняя, что именно ему предстоит увидеть. Пусть помучается немного, теряясь в догадках.

Через пару минут дверь снова открылась, и в комнату внесли поднос. Рядом с графином воды и единственным стаканом стояла небольшая картонная коробка. Поставив поднос на стол, Карамба вопросительно посмотрел на меня.

— Свяжите его, — приказал я, кивнув на Фараха, и застигнутого врасплох провизора тут же скрутили.

Не глядя на него, я вытащил из графина пробку и плеснул воды в обычный советский гранёный стакан, на дне которого просвечивало клеймо Гусь-Хрустального завода. Затем полез в коробку и, нащупав там пузырёк, достал и откупорил его. Смерил взглядом Фараха, всё это время с ужасом наблюдающего за моими манипуляциями, и навскидку определил его приблизительный вес. Потом отсчитал ровно пять капель, секунду подумал и добавил шестую. Жидкость в стакане помутнела, но, чтобы настой тщательнее растворился в воде, я ещё несколько раз крутанул его.

— Открой рот, — велел я Фараху, зажатому крепкими лапами верзилы Карамбы. Но тот лишь отрицательно мотнул головой. Пришлось обратиться за помощью к своим помощникам: — Тогда вы открывайте.

Цепкие сильные пальцы раскрыли рот Фараху, позволяя мне влить жидкость из стакана прямо в горло. Фарах непроизвольно сглотнул и сразу же закашлялся.

— Ты вздумал меня отравить⁈ — почти с ненавистью выкрикнул он мне в лицо. Затем попытался встать, но тут же рухнул на место, получив кулаком Карамбы по затылку.

— Не надо экспрессии. Зачем мне тебя травить, когда я могу просто расстрелять? Только яд переводить. Ты заврался, Фарах. Но, надеюсь, пока не успел рассказать обо мне ничего лишнего. Хотя, с тебя станется… Впрочем, минуты через три ты мне и так всё расскажешь. Сам.

Пока я заговаривал зубы Фараху, сыворотка правды уже начала действовать. Пребывая в полном неведении и даже не подозревая, чего ожидать от влитого в него препарата, Фарах то злился и ругался, то бледнел и пугался. Наконец, под действием сыворотки в ругательствах Фараха начало проявляться его истинное отношение к происходящему.

— Отпустите его! — дал отмашку я. — Давай, рассказывай, как ты докатился до такой жизни?

— Да ты, да я…

Эмоции пока явно главенствовали над разумом фармацевта. Да и мой приказ не содержал конкретики. Пришлось задавать наводящие вопросы и немного разбавлять их собственными эмоциональными всплесками, чтобы получить хороший отклик от допрашиваемого. Оба моих помощника, едва Фарах начал говорить, покинули кабинет. И теперь я в одиночестве слушал всё, что извергал из себя Фарах. Который, кстати, реагировал весьма бурно, и я узнал много нового не только о себе, но и о других.

Всё оказалось примерно так, как я и предполагал. «Жаль Фараха, — подумал я, услышав его первые невольные признания, — вероятнее всего придётся лишить его жизни». Но в процессе исповеди фармацевта вдруг понял: убийство — это лишнее. Его просто следует изолировать от любых контактов.

И как же это сделать? А вот на этот вопрос ответ у меня был! Кто-то другой при озарении его подобной мыслью, возможно, воскликнул бы: «Бинго!». Но в в моём исполнении это прозвучит малость нелепо.

Когда я узнал от Фараха всё, что хотел, то просто залил ему в глотку снотворное. После этого Фараха под руки вывели из здания и усадили в машину. Которая (вот ведь незадача!) буквально за ближайшим поворотом угодила в небольшую аварию. И Фараха эвакуировали в госпиталь.

Там в обмотанного с головы до груди бинтами провизора и ввели один внутривенный раствор. Пришлось мне потратиться на довольно редкий препарат. Всё же, жалко было дурака: вместе из тюрьмы бежали, вместе столько всего пережили! Да и две дочки у него… Их ещё вырастить надо. Оставив его в больнице, я на следующий день вылетел в СССР.

Фарах, как мне потом сообщили, очнулся лишь через три дня и никого не узнавал. У него практически отсутствовала память о последних десяти годах его жизни. Спустя какое-то время он с трудом узнал жену, а потом и детей. И то, возможно, просто притворился, лишь бы не расстраивать их. Правда, родителей своих провизор помнил, но в основном из эпизодов детства и то весьма смутно. А вот в профессиональном отношении он теперь представлял собой чистый ноль.

Впрочем, на его счете оказалось столько денег, что после выздоровления он смог приобрести довольно большой участок земли и обустроить на нём банановые плантации. Короче, бывший фармацевт в итоге стал земледельцем и занялся сельским трудом. Однако ему пришлось пережить ещё много неприятных моментов при встрече с разными людьми… Пока все претенденты на его знания не поняли и не приняли за факт: автомобильная авария оказалась для его памяти роковой. И только тогда от Фараха отстали, чем доставили неимоверную радость его жене и дочкам.

Сидя в самолёте, я размышлял над своей позицией в предстоящих переговорах с французами. Они ведь всё равно не отстанут! Хотя упомянутого Фарахом Жака вскоре поймали и привезли для беседы в кабинет лучшего ученика Вернера Гроссмана. Тот был краток:

— Глава фармкомпании Фарах Рабле сейчас временно недееспособен. Но никакой информации вы от него больше не получите: у него действительно отбило память. А в связи с тем, что это произошло не без нашей помощи, можете быть уверены: его амнезия не подлежит лечению. Однако мы знаем о ваших с ним контактах, как и о том, что вы держите в заложниках его семью. Советуем вам не убивать его родственников. Вполне возможно, что мы заключим контракт с вашими фирмами, но исключительно на наших условиях. Но произойдёт это примерно через месяц или два, не раньше. До этого момента рекомендую вам разобраться с вашими предложениями и согласовать общие вопросы сотрудничества между Эфиопией и Францией. Ну, а чтобы вы не рассчитывали на особые условия и привилегии, послушайте вот это… — и старший следователь МЧС нажал на кнопку магнитофона.

Кассета зашелестела, и из динамиков послышался сбивчивый голос Фараха, рассказывающий о своих контактах с французами. Остановив запись с компроматом, эфиоп продолжил:

— Как видите, мы всё знаем. И даже приняли кое-какие превентивные меры… Но, повторюсь: мы не возражаем против сотрудничества с вами. Поэтому прошу не принимать скоропалительных решений. Впрочем, поступайте на своё усмотрение. Просто знайте: семья Фараха Рабле не интересует никого, кроме него самого. Делайте выводы, месье!

Француз по имени Жак чуть заметно кивнул. Он и не собирался спорить, просто принял информацию к сведению.

— Я вас понял. И передам всё моему руководству.

— Ну, и отлично. Вы свободны!

Глава 13

Подготовка к неочевидному

В Москву я прилетел утром четырнадцатого. До переворота оставалось ещё целых пять дней, успею самоорганизоваться. И первое, что я сделал, это поехал к Симе, предварительно позвонив и договорившись о встрече. Пора им отсюда сматываться.

— Ой, а я вас так ждала, так ждала! — с порога защебетала Сима.

— Ну, вот и дождалась, — произнёс я и в шутку подмигнул ей.

Дальше произошло нечто совершенно неожиданное. После моих (вроде бы ни к чему не обязывающих слов) хозяйка квартиры внезапно бросилась мне на шею и принялась исступлённо целовать.

Азалии дома не оказалось. То ли она гуляла, то ли мать отправила её к кому-то в гости. И Сима… Сима явно вознамерилась добиться близости, изо всех сил прижимаясь ко мне всем своим мягким телом. И я не устоял! Да и как тут устоишь, когда оголённая пышнотелая женщина срывает с тебя одежду и покрывает жаркими, как укусы, поцелуями всё твоё тело? Ну и… В общем, когда я уходил, осчастливленная Сима пообещала уехать из страны ровно через неделю.

Как выяснилось, все документы она уже оформила, и оставалось только уволиться. А чтобы не возникло лишних вопросов, Симе ещё предстояло выйти замуж за одного эфиопа со второго курса какого-то московского университета. Кажется, дружбы народов имени Лумумбы.