Звездная ночь, звездное море - Хуа Тун - Страница 57

Помимо нескольких друзей, которые лайкнули мой пост, внезапно появился комментарий от Ишэна: «Не волнуйся, твой мозг на такое не способен».

Я человек уравновешенный, но, похоже, не только на меня влияет смена часовых поясов. Поколебавшись, я все же отправила сообщение Цзюйланю: «Спишь?»

Спустя время пришел ответ: «Не можешь уснуть?»

О, он тоже не спит. Как здорово!

«Ага, а ты?»

«Тоже».

«Поговорим немного?»

«Не вставай с кровати, даже если не можешь уснуть. Полежи и отдохни, иначе и завтра ночью тебя ждет бессонница».

Я послушно легла под одеяло и отправила новое сообщение: «Когда продам окаменелости, станет полегче. Тебе не нужно будет помогать мне зарабатывать деньги. Скажи, чем бы ты хотел заниматься, если отпадет необходимость работать? Вдруг присоединюсь к тебе».

Для себя я давно поняла, что Цзюйлань совершенно не разбирается в приземленных вещах. Поскольку он почти всю жизнь провел в океане, нужды обычного человека для него несущественны. На суше человеку необходима еда, одежда, жилье и транспорт, а его заботит лишь первое, причем он добудет себе пищу и без денег: все, что ему требуется, уже находится в океане. Вот только я-то живу на земле и нуждаюсь в большем. И Цзюйлань, с тех пор как пришел ко мне, добывал для меня все что мог. Вот почему я решила продать окаменелости. Не хочу, чтобы мои проблемы с деньгами сковывали и его.

«А ты?»

«Я первая спросила!»

Если отвечу, он просто поддержит мою идею и не поделится своей. Наверное, Цзюйлань живет уже так долго, что все для него стало преходящим. Поэтому он равнодушен ко всему, что не связано с ним самим. К тому же у него полно времени: если не сделает чего-то сейчас, то всегда успеет в будущем. По сравнению с его долгой жизнью мои десятилетия мимолетны и незначительны. Хотя все же надеюсь, что через много-много лет, когда Цзюйлань будет вспоминать нашу любовь, это время будет казаться ему интересным и радостным, а не болезненным, как те воспоминания о далеком прошлом.

«Если скажу, то ты тоже», – потребовал Цзюйлань.

Немного подумав, я пообещала, и он написал: «Пойдем со мной в море».

Он явно не имел в виду рыбалку, любование закатом или что-то в этом роде. Я перечитала сообщение три раза и наконец ответила: «Хорошо, хочу с тобой в море».

«Твоя очередь».

«Я уже сказала».

«???»

«Хочу отправиться с тобой. Это правда. Я многое хочу пробовать в жизни, но обязательно с тобой. Будь то восхождение на гору или плавание в море. Неважно что, главное – вместе».

Цзюйлань не ответил.

«Ты настолько тронут или уснул? Рекомендую выбрать первый вариант, потому что иначе я тебя прибью».

«Скоро рассвет, давай немного поспим».

«Последний вопрос: какое место в Нью-Йорке тебе нравится больше всех?»

«Театр».

Покрутив эту мысль в голове, я положила телефон на тумбочку и закрыла глаза.

Глава 14. Ты выйдешь за меня?

Любовь не может доставлять лишь удовольствие, боль тоже часть любви. Поэтому нам лучше разобраться в себе и больше ценить маленькие радости.

Я видела хороший сон, но внезапный резкий звук разбудил меня. В растерянности я плотно зажала уши в надежде снова уснуть, но знакомая музыка точно нежной рукой настойчиво не отпускала меня в царство снов. Вдруг меня осенило, что это моя любимая песня, «Летняя ночь, звезды и море»[84]. Я стянула одеяло с головы и прислушалась. В исполнении на фортепиано она звучала совсем не так, как на гуцине: исчезла та воздушность и спокойствие, зато появилось больше радости и легкости. Словно прекрасные эльфы танцевали на морской глади под звездным небом и восхваляли красоту моря.

Ишэн умеет играть на фортепиано, но это точно не он. Цзюйлань! Наверняка он не хотел, чтобы следующей ночью меня снова мучила бессонница, поэтому решил разбудить музыкой. Я поспешно накинула рубашку поверх майки и выбежала из спальни босиком, встала у перил на втором этаже и посмотрела вниз: купаясь в солнечных лучах, Цзюйлань в белой рубашке сидел за черным фортепиано. В утреннем свете его фигура выглядела совершенной, словно у греческой статуи. Изящные пальцы ловко перебирали клавиши, а мелодия лилась подобно чистому горному ручью.

Я молча наблюдала за ним, прислонившись к перилам. Это была самая прекрасная картина, которую мог явить мир. Когда песня закончилась, Цзюйлань поднял голову и посмотрел на меня. Надеюсь, в моих глазах он увидел всю бурю эмоций, охвативших меня.

– Пойдем завтракать, – позвал он.

– Сейчас умоюсь и спущусь.

После завтрака я уточнила у Лянлян планы на сегодня. Я рассчитывала встретиться с ее начальником, но она сказала, что он очень занят. Вместо него пришли два юриста, и я подписала контракт, попивая кофе, приготовленный Цзюйланем. Компания продаст две мои окаменелости по доверенности, забрав тридцать процентов от стоимости.

После ухода юристов первым делом я спросила Лянлян:

– Твой начальник разозлился, что я вчера не пришла встретиться с ним, и поэтому не хочет меня видеть?

– Нет, не разозлился. А насчет того, что он не хочет видеть тебя… – Девушка прислонилась к барной стойке и беспомощно развела руками. – Порой очень сложно понять, что у старика на уме.

– Это не повлияет на продажу окаменелостей?

– Ни в коем случае! Просто надо понимать, что быстро их не купят. Боюсь, нам придется остаться еще на несколько дней. Ты не против?

– Хорошо! Раз уж так складывается…

Изначально я спешила, чтобы поскорее вернуться к Цзюйланю, поэтому не строила никаких планов. Но теперь, когда он сам приехал в Нью-Йорк, можно как следует поразвлечься! После двадцати мучительных часов перелета я ведь могу позволить себе получить удовольствие?

Следующие четыре дня я все еще старалась привыкнуть к другому часовому поясу и, следуя указаниям путеводителя, побывала в Центральном парке, Метрополитен-музее, увидела статую Свободы, Эмпайр-стейт-билдинг, Таймс-сквер, Уолл-стрит…

Статуя Свободы была завершена в 1886 году, а музей построили в 1970-м, уже после того, как Цзюйлань покинул Соединенные Штаты. Так что, можно сказать, он был здесь впервые, как и я. Когда мы вместе фотографировались на фоне достопримечательностей, меня переполняло счастье, ведь это были наши первые общие снимки из поездки. С другой стороны, спустя годы будет немного грустно мысленно возвращаться в этот день.

Мы посетили все основные туристические уголки Нью-Йорка, и остался только Бродвей. Ишэн несколько раз спрашивал, не заказать ли ему билеты на мюзикл, но Лянлян и я делали вид, будто нам это неинтересно, так что тот с явной обидой на лице сдался.

По правде говоря, дело было не в отсутствии интереса. Просто мне запомнилось, что Цзюйлань любит театр. Судя по статьям в интернете, первый театр на Бродвее был построен в 1810 году, второй – в 1821-м. Когда Цзюйлань жил в Нью-Йорке, они уже работали, и спектакли оставили у него много хороших воспоминаний. Так что это место произвело на Цзюйланя наибольшее впечатление.

Я проверила: в период с 1838 по 1865 год самый популярный бродвейский мюзикл еще не написали. Тогда был золотой век оперы, и примерно в 1850 году Верди сочинил три классических произведения, которые сохраняют популярность из поколения в поколение во всем мире: «Риголетто», «Трубадур» и «Травиата». Мне кажется, эти три оперы должны довольно часто звучать в театрах, учитывая, как восхищались американцы того времени европейской культурой. Цзюйлань жил в Нью-Йорке и ходил в театр, а значит, наверняка видел их.

Я изучила первые две оперы и вдруг узнала, что по сюжету третьей читала роман и видела фильм. Поэтому выбор пал на нее. Тогда я тихонько обсудила это с Лянлян, надеясь, что она найдет способ попасть на оперу в Парк-театр или на Бродвее, где «Травиату» поставят в духе Верди. Все расходы я предложила взять на себя.