Звездная ночь, звездное море - Хуа Тун - Страница 25

– Цзюйлань сказал… что у него нет удостоверения. Не знаю, потерял или же… Он нигде не зарегистрирован, а у таких вообще не бывает удостоверений личности.

Друг сердито постучал пальцем по моей голове.

– А если его разыскивает полиция за убийство или ограбление?

Поджав губы, я подняла глаза на Ишэна. Хотелось расплакаться. Его лицо тут же смягчилось, и он бросился меня утешать:

– Прости, что запугал. Цзюйлань не похож на преступника. И если бы мог, то уже бы совершил что-нибудь. Но… Сяо-Ло, если ты знаешь о его положении, как он может тебе нравиться? Подходит ли подобный человек для замужества?

Я повернулась и тихо проговорила:

– Понимаю, что он не должен мне нравиться. Влюбиться в него – это все равно что влюбиться в кобеля или альфонса. И от этого очень больно!

– Хорошо, хорошо. Раз нравится, это еще не трагедия. Взгляни на моих девушек: сначала они безрассудно кидались в отношения со мной, твердили о любви, но как только приводил их домой, бросали меня, видя состояние отца и бабушки. Это доказывает, что для девушки отказаться от чувств не так трудно. Если есть ощущение, что он не подходит тебе, то и забудь этого человека.

Хоть смейся, хоть плачь…

– Ты меня утешаешь или ругаешь? – Я легонько ударила Ишэна.

– Это не имеет значения, лишь бы ты была счастлива!

– Со мной все в полном порядке, так что можешь возвращаться домой.

В жизни нельзя повзрослеть дважды. Я проводила Ишэна к лестнице.

– Не забудь закрыть за собой ворота во двор.

– Не беспокойся. Тут, кстати, кое-кто еще ждет твоего внимания. – Он указал на комнату в конце коридора.

– Иди уже! – Я замахнулась ногой для пинка.

Друг быстро снял тапок с моей ноги, и тот с громким стуком ударился в дверь Бувэня. Выругавшись, я выскочила из комнаты подбирать обувь.

– Что случилось? – с улыбкой открыл дверь Бувэнь.

Ишэн громко рассмеялся и бросился вниз по лестнице.

– Мне пора, а вам, ребята, желаю хорошо поболтать!

Мы с Бувэнем немного поговорили, а затем вернулись в свои комнаты. Приняв душ и нанеся маску для лица, я посмотрела телевизор и легла в кровать, готовясь ко сну.

Мерзкий докторишка сказал, что отказаться от чувств несложно, и в этом наши мнения совпадали. Только сейчас я стала сомневаться, заметив, что чем больше подавляю эти чувства, тем сильнее они становятся. Я все понимаю, понимаю последствия, но просто не могу это контролировать.

В действительности единственная константа во Вселенной – смерть. Все неизбежно погибнет. Это верно и для Земли, и для Солнца, и для самой Вселенной. Просто это займет много времени. Десять тысяч лет уйдет на гибель звезды, тысяча – на то, чтобы высохло море, за сто лет вымрут виды. Может ли мне кто-то ответить, сколько времени нужно, чтобы исчезли чувства? Если не месяц, не год и даже не десятилетие… Хотя, разумеется, в конечном итоге все в мире уйдет в небытие: исчезнет и тело, и эмоции, связанные с ним.

Чем больше я думала об этом, тем тревожнее мне становилось. Сдавшись, я просто встала с кровати, раздвинула шторы и села у окна смотреть на луну. Полнолуние, но звезд не было видно – лишь яркий диск. Своим светом царица ночи разрезала облака. Я сорвала цветок клеродендрона[33], лоза которого вилась у окна, и покрутила его в руке.

Посреди глубокой ночи и полной тишины я вдруг задумалась об Ишэне. С детства он был вундеркиндом, отличался хорошим характером, способностями к учебе и разносторонним развитием. Изначально учился вместе со мной, но позже, перескочив через три класса, стал одноклассником Датоу и по-прежнему занимал первое место в рейтинге учеников. После выпускных экзаменов без проблем поступил в престижную медицинскую школу и за четыре года окончил семилетнюю программу бакалавриата и магистратуры.

Говорят, что между гениальностью и сумасшествием очень тонкая грань. В некотором смысле Ишэн воплощает в себе суть этого высказывания: его семья предрасположена к психическим заболеваниям. Хотя не все их родственники страдают от них: его дедушка и двоюродный брат здоровы. А вот отец заболел, когда Ишэну было одиннадцать, и с тех пор мы по воле случая сблизились и стали хорошими друзьями. Когда ему исполнилось шестнадцать, его бабушку приковал к постели инсульт. В семье из четверых человек двое слегли. Ишэн не мог оставить свою стареющую мать справляться с этим одной. Имея настолько хорошие оценки, он спокойно мог остаться работать в большом городе, но вернулся на остров, чтобы заботиться о родных.

Он умный, обаятельный, учтивый и жизнерадостный. Да еще и высокий, с глазами необычного цвета. Неудивительно, что Ишэн всегда пользовался популярностью у девушек. Когда этот парень учился в университете, за ним гонялось много красавиц. Но как только он хотя бы раз приводил одну из них домой, отношения тут же сходили на нет.

До сих пор отчетливо помню – я тогда оканчивала учебу в университете, – как Ишэн, перебрав с алкоголем, взял мою руку и пробормотал: «Я полностью их понимаю. Они все как одна говорили «прости». А мне не нужны извинения, мне нужно… мне просто нужен кто-то…» Моей рукой он коснулся своих влажных век. Даже опьянев, мой друг не осмеливался показать те большие надежды, что скрывались в его сердце.

Хорошо зная, какую боль перенес Ишэн и как он старался не показывать этого другим, я искренне ненавидела тех девиц, которые «вроде бы любят», но чувства их поверхностны. Стоит им встретиться с трудностями в отношениях – они сразу отступают.

А сегодня вечером я вдруг обнаружила, что нет никакой разницы между мной и теми девушками, которых сама же когда-то презирала. Столкнувшись с семью простыми вещами повседневного быта, я не осмелилась даже попробовать что-нибудь сделать. Я ответственно подхожу к планированию будущего, но что-то снова пошло не так.

Внутри зашевелилась невыразимая досада. Осознав это, я с неохотой поднялась, аккуратно открыла дверь и на цыпочках спустилась вниз, зная, что обычно в этот час Цзюйлань спит, хотя и не вполне понимала ход собственных мыслей. Мне очень хотелось побыть рядом с ним – даже просто постоять у двери в его комнату.

Дойдя до кабинета, я заметила, что дверь не заперта. Поколебавшись, я все-таки решилась зайти. Жалюзи на окнах были подняты, и яркий лунный свет, словно поток ртути, лился через стекло, освещая всю комнату. Сквозь стеллаж с антиквариатом я увидела, что кровать пуста и заправлена, будто никто и не спал.

– Цзюйлань?

Ответа не было.

Я приблизилась к кровати. Чисто, одеяло заправлено. Очевидно, он и не ложился. Запаниковав, я тут же включила свет. Обыскала все – от кабинета до гостиной, от кухни до двора, обежала весь первый этаж, но так и не нашла его. После чего поспешила наверх, заглянула в две гостевые комнаты, где меня встретила лишь пустота.

Я не выдержала и начала звать:

– Цзюйлань! У Цзюйлань! Где ты?

– Что происходит? – Бувэнь в замешательстве высунулся из комнаты.

– Цзюйлань пропал. Не знаешь, где он?

– Не волнуйся. Он мальчик большой, не потеряется.

Вместе с Бувэнем мы вновь обошли все комнаты на втором и первом этажах, убедившись, что третьего жителя дома действительно нигде нет. Словно муравей на горячей сковороде[34], я бродила по двору, не в силах понять, куда делся мой помощник.

– Последний раз видел его часов в восемь, – вспомнил Бувэнь. – Ты тащила Ишэна наверх, а я шел в свою комнату отдохнуть. Прежде чем подняться, заметил, как Цзюйлань убирает во дворе, задвигает стол и стулья.

Мое сердце екнуло, и я остановилась, бросив взгляд туда, где стояла плетеная мебель. Под ярким лунным светом благоухали цветы мирта[35], на зеленой лозе танцевала листва, а белые цветочки клеродендрона колыхались на ветру. Плетеная мебель аккуратно стояла под цветочным навесом.

Проследив за вьющейся лианой вверх по стене, затем к окну моей спальни, я ахнула: он все слышал! Слышал, как мы обсуждали его. И даже мои слова о том, что влюбиться в него – это все равно что влюбиться в альфонса.