Короли рая - Нелл Ричард - Страница 19

Деяния? Какие деяния? Рока ломал голову хоть над чем-то, что можно сказать, думая, что мог бы поведать историю своей мамы и поставить себе в заслугу одно уже то, что он ее сын. Говорить ли мне о Бранде? Достойно ли внимания, что я сумел так долго выжить в заколдованном лесу?

Он врезался прямиком в грудь одного из стражей.

Рока прикусил губу и, коснувшись ее ладонью, ощутил кровь. Затем он попятился, плечо и лицо болели от удара о кольчугу. Он промямлил извинение и попытался обойти мужика. Тот шагнул вместе с ним.

Рока взглянул наверх и увидел твердые костистые щеки, оспины, шрам от уха до носа. Торс мужчины поблескивал чистыми звеньями колец, а его ладонь покоилась на эфесе меча. Другие похожие мужчины встали в ряд с первым, плечом к плечу, образовав железную линию.

– Что медлишь? Иди сюда, мальчик.

Рока разинул пересохший рот. Он мало что понимал, но угроза казалась весьма очевидной.

– Эти люди мешают мне, Законовещатель.

Старуха взглянула, прищурив глаза.

– Меня это не заботит. Рока, сын Бэйлы, обвиняется в попытке убийства одной из Верховных Жриц Гальдры. Ты подойдешь к центру этого круга, представишься Богине и изложишь свои доводы. В противном случае Рока будет считаться отсутствующим и будет объявлен вне закона, доколе не придет в это святое место. Тебе ясно?

Только «Рока», осознал он, а не «Рока и Бэйла», но столь же быстро изгнал эту мысль. Наверняка это было шуткой – или безумством.

Он ринулся вперед и попытался пробиться силой. Мужчины легко толкнули его назад. Он метнулся в сторону, чтобы их как-то обойти, и некоторые подступили на полшага и обнажили свои мечи, укоризненно покачав головами.

– Они меня не пропускают! – крикнул он голосом, звучащим отчаянно и жалко, даже для него самого.

Он оглядел зрителей, и все, будто в упор не видя его, отводили глаза. Одни уставились на облака, другие на траву, а третьи побрели из круга. Он чувствовал подступающие слезы. Я просто дитя, подумал он, я беспомощное глупое дитя.

Законовещатель с издевкой осклабилась:

– Что тебе можно или чего нельзя, остается между тобой и богами, сын Имлера. Если есть люди, кои обходятся с тобой несправедливо, разберись с ними, либо можешь прийти сюда и обвинить их.

Казалось, он не мог унять дрожь.

– Я обвиняю их отсюда!

Она покачала головой, словно Рока был самым глупым, невоспитанным мальчишкой, которого ей доводилось видеть.

– Ты должен встать в центре круга, иначе тебя не сможет услышать Нанот. Даю тебе несколько минут, чтобы предстать перед нами, или собрание продолжится без тебя.

Рока вглядывался в лица сидевших на скамьях мужчин и женщин. Они тоже не хотели встречаться с ним взглядом, уставившись или вдаль, или вниз на землю, словно их вдруг заинтересовала трава, и тогда-то ему стало ясно: он совершенно один.

Книга гласила, что любой может быть истцом – кто угодно может привлечь другого к ответственности за преступление, свидетелем которого стал, от чьего угодно имени. Каждый из наблюдающих мог подойти к кругу и обвинить мужчин перед Рокой в противодействии закону, что было ясно любому, имеющему глаза. Но никто не шевельнулся.

– Быть посему, – изрекла Законовещатель. – Я объявляю Року, сына Бэйлы, отсутствующим при разборе его дела. Никакого приговора вынесено не будет, доколе сюда не явится Рока или его представитель. Но до тех пор он признается в Аскоме внезаконником. Его имущество изымается. Он нежеланный гость у очага и в доме. – Казалось, она помедлила, прежде чем закончить, и Рока знал, что грядет. – Ни одна женщина или мужчина не могут быть обвинены в преступлениях против него.

Рока взвыл или, возможно, ахнул – хотя не собирался и вообще хотел презрительно рассмеяться. Он увидел глаза Кунлы и в точности понял ее намерения.

– Они убьют меня, Вещатель. Прямо тут, прямо сейчас. Эти люди убьют меня перед вашим камнем закона. Меня, безоружного мальчика. – Он упал на колени, и слезы полились. Его мать лежала мертвой в поле, и он перерезал ей горло ни за что ни про что. Ведь он мог бы остаться и согреть ее, мог бы укрыть чем-нибудь и сказать, что любит ее, и держать за руку до конца. Но вот он здесь, окруженный незнакомцами, бесполезный. Он гадал, не могли ли Законовещателя подкупить, или просто так устроен мир.

Мысленным взором он увидел, как подступают воины, чтобы его убить. Возможно, это предоставят сделать единственному из них, прямо тут – казнить его стоящим на коленях, одним ударом меча. А может, его сперва утащат прочь и будут пытать, доколе Кунла не удовлетворится…

Мгновение он искал и не находил причин бежать. Вне закона он непременно умрет в одиночестве где-то в глуши, либо его выследят и убьют забавы ради, за вознагражденье или по приказу Кунлы. Он ничему не научится, ни за что не отомстит и будет страдать до самой смерти. Я тебя подвел, Бэйла; ты старалась мне объяснить, но я не слушал. Я уже проиграл.

Казалось, его последние слова остались без внимания. Законовещатель выкликнула имена участников следующей тяжбы, охранники замерли, и «судопроизводство» продолжилось.

Кончай скулить и вставай. Ты отбросишь эту слабость и вспомнишь, чему я тебя учила.

Рока задрожал и вытер щеки, затем едва не рассмеялся, подумав, как хорошо, что Бэйла не может его сейчас видеть.

Ты обещал мне, напомнила бы она ему. Ты обещал «до конца своих дней», и ты не мертв. Так что вставай.

Он поднялся на ноги. Дотронулся до кармана полушубка, где лежала прядь волос Бэйлы, и понял: его цель превосходит страдания и неудачи. Будучи вне закона, он все-таки сможет отомстить. Даже если для этого потребуются годы и потеря всех пальцев на руках и ногах, он все равно сумеет выжить и познать мир людей, а затем сжечь его дотла.

– Законовещатель!

На сей раз его голос звучал твердо, и все в пределах слышимости обернулись посмотреть.

– Запомни мое лицо. – Он старательно рычал, как тот демон, которым все они его считали. – Назови своей слепой придурочной богине мое имя. Скажи ей, что Рока идет.

Старуха посмотрела на него, прямо ему в глаза. Она улыбнулась. Рока увидел, как повернулась Кунла и придвинулась ближе, на ее лице играло неподдельное удовольствие. Мужики шагнули вперед с обнаженными мечами.

Рока развернулся и бросился бежать. Он бил зрителей кулаками и плечами и рявкал на них, удирая. Он вырвался из толпы и круга камней, промчался мимо фактории и купеческих лавок, торгующих всем тем, чего Рока никогда не имел. Ни разу не оглянувшись, он пробежал весь путь до конюшен, понятия не имея, как ездить верхом, но рассудив, что лошадь – его единственный шанс ускользнуть.

Внутри какой-то мальчуган постарше подметал сено, разговаривая с животными. Когда Рока, тяжело дыша, ввалился в стойло, парень стиснул метлу как оружие и уставился изнуренными глазами. Он замедлит меня, подумал Рока, он попробует меня остановить и, может, даже успешно, а я облажаюсь. Времени нет.

– Что это ты…

Рока схватил со стола у входа молоток для подков и ударил парнишку в лицо. Раздался хруст кости – будто дерево раскололось топором, – смешанный с влажным хлюпом, когда кровь забрызгала стойло позади него.

Он мертв, подумал Рока, изумленный силой удара, не проверяй, не смотри на него.

Заметив, что одна лошадь почти подготовлена к выезду, он бросился к ее боку и, неуклюже перекинув ногу, оседлал. Раздув ноздри, в панике выпучив глаза, лошадь затопала и заржала.

Но по ее размерам он понял: это верховая, а не боевая лошадь, и значит, она будет менее агрессивна и не столь умна. В любой передряге эта животина вела себя одинаковым образом: бросалась вскачь.

Вскинув голову, она вырвалась из конюшни вместе с перепуганным Рокой, вцепившимся ей в спину. Погарцевав, лошадь набрала темп и вылетела с пастбищ, из временного городка, за пределы досягаемости дюжины пыхтящих стражей, едва не поймавших Року у ворот, а затем из долины, со скоростью стрелы.