Клинки Юга - Сударева Инна - Страница 2

Насчет дамы Марты у Уны в голове теснились разные мысли. Во-первых, Марта была очень красива: стройная, гибкая, с прекрасной фигурой и нежным светлым лицом. Ее большие влажные глаза, напомнившие княжне спелые маслины ее родины, и роскошные густые черные волосы заставляли думать о том, что должность няни – не единственное ее занятие в поместье Короля. Во-вторых, все в Цветущем замке относились к ней весьма почтительно и слушали малейшие ее распоряжения, которые, впрочем, больше выглядели просьбами. В-третьих, непоседа Гарет называл ее «мамой» и ласкался к темноглазой красавице…

Как объяснили Уне, так было потому, что мать Гарета – королева Кора – умерла сразу после рождения мальчика, и дама Марта сама пожелала быть его няней.

Еще княжне рассказали, что, похоронив супругу, Король Фредерик надолго уехал из государства совершенно один и едва не погиб в далекой северной стране. Так он вроде бы справлялся с тоской по умершей жене, а возможно, и смерти искал. Уна без удивления слушала про это: в главной гостевой зале она не только видела, но и долго рассматривала большой портрет покойной королевы. Леди Кора – это стоило признать – была прекрасна: похожая на фею, тонкая и изящная, с потрясающими волосами огненного цвета и глазами цвета драгоценного изумруда. «Вот кого вы потеряли, ваше величество», – подумала Уна и перевела взгляд на портрет короля, что висел на стене напротив.

Рыцарь в белых доспехах, больше похожих на драконью чешую. Он был изображен стоящим на каменном утесе. В правой опущенной руке – обнаженный меч, похожий на лунный луч, левая – крепко сжимает древко черного штандарта. Лицо? Красивое, но грозное, со сдвинутыми бровями и тонкими, поджатыми губами. Король-воин…

Марк рассказывал, что первую свою битву в почти развернувшейся гражданской войне государь Фредерик выиграл без единой капли крови. Это случилось, когда бароны Севера попытались оспорить его права на престол и, собрав армию, выступили против Фредерика и преданной ему армии.

– Это было волшебство! – с восторгом повествовал рыцарь, толкая качели, на которых сидела княжна, а рядом стояли и сидели в траве, притихнув и навострив розовые ушки, дамы Уны. – Король выехал говорить с северянами, ведь они – тоже его подданные. И только три рыцаря его сопровождали. Я был в их числе, и я горд этим. Речь государя свершила чудо – мятежники опустили оружие и выдали своих командиров. И всем им позже король Фред даровал свое прощение. Так он не дал разгореться кровавой усобице. Народ полюбил его, прозвал миротворцем…

«Он хороший правитель. Он заботится о своих подданных, – думала, слушая эту историю Уна. – Мой отец не всегда таков…»

– Потому очень горько нам всем было видеть, как судьба ударила по нашему государю, – продолжал рассказывать Марк. – Когда умерла наша юная королева, вся страна будто во тьму погрузилась. Мы же опасались за разум его величества. И когда он сломя голову бросился прочь из королевства, два ближайших ему друга отправились за ним в Снежное графство…

Дальше Уна уже знала.

Главное – в отсутствие Фредерика дама Марта заменила маленькому Гарету сразу и мать, и отца. Но на эту тему сэр Марк не особо распространялся, полагая, что будет разумнее обходить все подводные камни, какими могли стать любые сведения о Марте.

Однако, в княжне это будило лишние подозрения и домыслы. Все-таки Марк был больше воином, чем хитрым дипломатом.

Уна же быстро сообразила: вполне возможно, что после возвращения Фредерика из Снежного графства на родину, дама Марта смогла стать для Короля женой, как для Гарета – матерью. Но теперь она не совсем понимала, почему же Фредерик не женился на Марте, что вполне было бы исполнимым, а спустя год решил искать новую супругу. Совсем сбивало девушку с толку то, что Король всячески оттягивал встречу с ней, потенциальной невестой.

И вот все эти мысли и предположения роились теперь у Уны в голове постоянно. Беспокоило многое: каково это – быть женой того, кто недавно потерял жену, быть матерью чужому ребенку, быть королевой огромной страны и прочее-прочее. Княжна потому и выходила одна утром так рано в сад, что быстро пролетал ее ставший в последнее время тревожным сон.

Идти по шелковой траве босиком очень нравилось. В ее стране трава – редкость. Княжество Эрин, родина Уны, соседствовало с южными пустынями, и почти круглый год там было жарко. Каменистые пустоши, песчаные дюны у самых стен города, ослепляющее солнце, от жарких лучей которого спасались, завернувшись с головы до пят в шелка, и мужчины, и женщины, и дети. Трава и зелень – в маленьких рощицах прямо среди песков – оазисах, – где прорывались на поверхность ключи пресной воды. От воды и пустыня расцветала…

Княжна вышла через маленькую, всегда открытую садовую калитку за стены замка, начала спускаться к озеру. Не первое утро девушка проделывала такое небольшое приятное путешествие. Высокие кусты шиповника пышно цвели, наполняя воздух медовым ароматом. Над яркими цветами сновали пчелы, шмели, бабочки…

Вдруг Уна замерла за кустами. По озеру к замку плыл человек. Плыл быстро, мощно загребая руками, разгоняя ряску и кувшинки. Девушке пришло на ум, что, возможно, какой-нибудь злодей пытается проникнуть в поместье, но она засомневалась в этом, когда пловец сделал пару кругов в воде. Он не просто пересекал озеро – он плавал в свое удовольствие, громко фыркая и ныряя. И Уна решила подождать и посмотреть, что будет дальше.

Человек уже наплавался и теперь брел к суше. Княжна вдруг поймала себя на том, что любуется им. Он был молод и прекрасно сложен. Красивая голова, гордо развернутые плечи, мускулистая грудь, перекрещенная ремнями, что крепили на спине ножны с мечом, сильные руки, – при каждом его шаге поднимались из воды, и девушка даже закусила губу, когда показался подтянутый, с решеткой из мышц живот. А ниже пловец был облачен в кожаные штаны, шнурованные по бокам. Они, намокнув, плотно облегали длинные, ровные, сильные ноги. Чем-то напомнил он Уне породистых коней ее родины.

На солнце его загорелая влажная кожа блестела, и у девушки вдруг что-то задрожало в животе. Каждое движение мужчины казалось ей совершенным. Даже то, как он замотал головой, отряхивая влагу с коротко остриженных темных волос, в которых загадочно белели серебристые пряди, как, ступив на берег, чем-то укололся и запрыгал на одной ноге, стараясь достать занозу из стопы…

Вдруг он резко присел, коснувшись руками травы и замер, прислушиваясь к звукам. Уна испуганно затихла. Он ее заметил? Может быть – в последние секунды ее дыхание стало прерывистым…

– Урра! – с таким воинственным визгом из соседних кустов вылетел малыш Гарет и прыгнул с разбегу пловцу на плечи. – Поймал!

Мужчина захохотал, перехватив мальчика за пояс и быстро закружив:

– Ах ты, лисенок!

Гарет громко, заливисто смеялся, несмотря на то, что его почти вверх ногами повернули. Уна невольно улыбнулась, глядя на озорников. «Лисенок» – это прозвище очень подходило хитрой мордашке королевича: к его зеленым глазам и темно-рыжим пушистым волосам.

– Поймал папку! – объявил Гарет, повиснув на шее пловца.

Папка?!

Уну как огнем обожгло. Это Фредерик! Как не похож на свой портрет – ничего жесткого и грозного.

Из тех же кустов, откуда вылетел мальчик, вышел светловолосый Марк, поклонился полуголому, мокрому Королю:

– Утро доброе.

– Привет, Марк.

– Линар уже всех поднял на ноги. Вам готовят ванну.

– Купание в озере куда лучше, – усмехнулся Фредерик.

– Ну да. Вы всегда так делаете, когда возвращаетесь. Так сказал Гарет.

– Запомнил-таки, лисенок. – Король улыбался широко, белозубо.

У княжны даже сердце заныло: какой же он красивый! Сколько ему лет? Тридцать два вроде…

Все обиды, касающиеся долгого ожидания, Уна забыла напрочь. Только пришлось княжне затаить дыхание и как можно ниже опуститься к траве, чтоб шедшие мимо в замок Фредерик, Марк и малыш Гарет не заметили ее.

У калитки – Уна видела – их ждала дама Марта, тонкая и изящная в платье из невесомого светло-голубого шелка, похожая из-за этого на фею. Ее волосы были убраны назад в слегка небрежный хвост, на высокий лоб падали несколько непослушных вьющихся прядей. В руках дама держала мужскую рубашку из черного льна. Гибкий стан девушки грациозно надломился, когда она наклонилась к подбежавшему Гарету и поцеловала его в пухлую щеку.