Бог Разрушения (ЛП) - Кент Рина - Страница 91

Во всяком случае, я не могла больше откладывать встречу с его родителями. Кроме того, мне всегда было интересно узнать о тех двух людях, которые создали Лэндона, Брэндона и Глиндон. Двух братьев и сестру с совершенно разными характерами.

Когда мы подходим к входной двери, я натягиваю свое голубое платье, хотя оно доходит мне до колен.

— Ты уверен, что сказал им, что я приду?

— На мое лицо13? Зачем мне говорить об этом маме и папе?

— Лэндон! — я ударила его по руке. — Ты можешь не говорить о сексе, когда твои родители находятся по ту сторону двери?

— Почему бы и нет? Они тоже занимаются сексом. Постоянно, если можно так выразиться. Мы в семье придерживаемся позитивного отношения к сексу. Если бы кто-то из нас привел домой инопланетянина, они бы приняли его с распростертыми объятиями.

— Ты хочешь сказать, что я инопланетянин?

— Самый сексуальный инопланетянин.

Я собираюсь снова ударить его по руке, но тут открывается дверь, и мой позвоночник выпрямляется в прямую линию.

— Я же просил тебя подождать, пока они войдут внутрь, — говорит высокий, хорошо сложенный мужчина с удивительно светлыми волосами. Я сразу же замечаю сходство между ним и его сыновьями. У Лэна и Брэна такая же челюсть и такой же мифический голубой оттенок глаз.

Он держит руку на спине невысокой женщины. Ее зеленые глаза, которые она, несомненно, передала Глин, озорно сверкают, и я не могу перестать смотреть на ее блестящие длинные каштановые волосы, спадающие волнами.

— Мне просто не терпится познакомиться с особой гостьей Лэна.

Лэндон обхватывает меня за талию, повторяя за отцом, и говорит:

— Мама, папа. Познакомьтесь с моей девочкой и вашей будущей невесткой, Мией Соколовой.

Я уставилась на него.

Будущей невесткой?

Не успеваю я сосредоточиться на этом, как мама Лэндона, Астрид, широко и приветливо улыбается мне.

— Очень приятно познакомиться с тобой, Мия. Я давно мечтала о том дне, когда Лэн познакомит нас со своим особенным человеком. Он никогда никого не приводил к нам в гости, ты же знаешь.

— Никто из них того не стоил, — отвечает он спокойно, не отводя глаз.

— Я слышал от Глин и Брэна, что ты в одиночку накинула поводок на сумасшедшего Лэна, — говорит его отец. — Ты мне уже нравишься.

— Мы официально впечатлены, — говорит Астрид. — Вот он всегда был дикой лошадью.

— И всегда будет. Просто теперь у меня есть партнер по преступлению, — он притягивает меня ближе к себе. — Впустите нас. Я умираю от голода.

Астрид берет меня за руку и ведет внутрь, оставляя Лэна в обществе его отца.

— Есть новости о твоем брате? — спрашивает Леви.

— Работаю над этим. Не волнуйся, папа. Я позабочусь о том, чтобы все встало на свои места.

— А как насчет того, что мы обсуждали на днях…?

Их голоса становятся далекими и неразборчивыми, поскольку они остаются позади, пока Астрид проводит для меня мини-тур по дому. Их особняк гораздо больше, чем я себе представляла, с высокими викторианскими потолками в деревенском стиле и широкими высокими окнами, из которых открывается вид на ухоженный сад.

У них три студии. Одна – для Астрид, вторая – для Лэн и Брэна, третья – для Глин. Все они были тщательно построены Леви в качестве подарков жене и детям.

Астрид проводит меня в комнату Лэндона и показывает все его награды, полученные за множество занятий. Футбол. Художественные выставки. Конкурсы орфографии. Языковые конкурсы. Этот отличник успел сделать все.

Астрид, похоже, гордится его победами, как будто они ее собственные.

Она сидит на краю его кровати, пока я изучаю награды с бесконечных мероприятий, в которых он принимал участие. Он точно не врал, когда говорил, что он гений и быстро учится.

— Лэн делал все, пока рос – и хорошее, и плохое, и совсем плохое, — говорит она с грустной улыбкой. — Он думает, что мы этого не понимаем, но мы с его отцом всегда знали, что он участвует в бесчисленных мероприятиях, чтобы заполнить пустоту, которая все время росла внутри него. Чем больше становилась эта пустота, тем сильнее он переживал. Мы с Леви позволяли ему делать все, что ему заблагорассудится, и давали ему возможность заниматься жестокими видами спорта, но не потому, что мы это поощряли, а потому, что мы были в растерянности от того, что могло бы принести ему пользу. Терапия не помогла. Сдерживание имело обратный эффект, а контроль над ним сделал его мстительным. Наверное, я хочу поблагодарить тебя, Мия.

Я стою перед ней, прижимая к груди награду за искусство.

— Я… ничего не сделала.

— Ты дала ему равновесие, которое он искал всю свою жизнь, и этого достаточно. Ты дала ему то, что не смогли дать мы.

— Это неправда. Он знает, что вы старались изо всех сил. Это все, что имеет значения.

Она улыбается, ее выражение лица мягкое и напоминающее. Теперь я понимаю, почему Лэн очень заботится о своих маме и папе и не хотел беспокоить их из-за своей травмы. Они позволили ему быть самим собой, когда он больше всего в этом нуждался. Они делали это в надежде, что когда-нибудь он вернется на правильный путь, и я думаю, что он понимает, как им было тяжело. Более того, он знает, сколько неприятностей он доставил им за эти годы.

— Еще он показывал мне свои последние работы и говорил, что нашел свою музу, — говорит она. — Я полагаю, что это ты.

— Наверное. Я хотела спросить у вас, поскольку вы сами художница. Могу ли я еще чем-то помочь ему?

— Не совсем. Просто будь самой собой. Он наконец-то нашел свой особый стиль, и это вызывает эйфорию.

— А раньше у него его не было?

— Нет. Я не отрицаю, что Лэн родился гением. У него совершенная техника и уникальное воображение. Я всегда говорила ему, что в подростковом возрасте он превзошел меня, но он часто показывал мне свои работы, и я была счастлива, что он все еще ищет моего одобрения. Но с тех пор, как он стал профессионалом, я видела его творческое и техническое превосходство, но души не было. В последнее время ситуация в корне изменилась. Теперь я уверена, что он взлетит в небо благодаря своему таланту. С твоей помощью, конечно же.

— На самом деле я ничего не делаю. Просто сижу рядом, — и иногда отсасываю ему, просто чтобы поиздеваться.

— Не стоит недооценивать роль музы. Некоторые говорят, что она неотделима от нашей души.

Почему мне нравится мысль о том, чтобы стать частью души Лэна? Наверное, потому, что я такая же собственница, как и он, и хочу запечатлеть себя в его душе так же глубоко, как он в моей.

Астрид встает.

— Пойдем, поужинаем. Может быть, позже я смогу откопать его детские альбомы.

Я ухмыляюсь.

— С удовольствием.

Когда мы спускаемся вниз, нас встречают два новых человека, или, скорее, одно новое лицо.

Первого я узнаю, как Илая. Я встречала его мимолетно в особняке Элиты, и Лэндон всегда старался разлучить меня с ним. По какой-то причине это заставляло Илая более настойчиво общаться со мной, что, в свою очередь, провоцировало ядовитые и чрезмерные собственнические черты Лэна.

Сопровождающий его мужчина – Эйден, более взрослая копия Илая. Высокий, внушительный и пугающий даже без особых усилий.

Однако я не вижу его в таком свете. По словам Лэна, дядя Эйден всегда был его главным поклонником, потворствовал его анархическому уму и лучше всех понимал его антисоциальное поведение.

Его отец теперь тоже понимает, но ему потребовалось некоторое время, чтобы смириться с тем, что Лэн есть и всегда будет другим – в основном потому, что раньше он относился к своим братьям и сестрам антисоциальным образом.

— И что ты здесь делаешь? — Лэн бросил взгляд на Илая.

— Что за холодный прием, дорогой кузен? Я был ужасно ранен в свое несуществующее сердце, когда ты пригласил отца на ужин и не подумал пригласить меня, — Илай обхватывает отца за плечи. — Мы пришли как комплект.

— Он силой заставил тебя взять его с собой, дядя?

— В значительной степени, — говорит Эйден с хладнокровием. — Он сказал, я цитирую: «Конечно, мое присутствие приветствуется. Кому не понравится мое благочестивое общество и стимулиривание красноречия собеседника?».