Тайна Рио де Оро - Фидлер Аркадий - Страница 25

Чтобы нашатырный спирт не повредил младенцу, велю Зинио еще больше разбавить его и три раза в день промывать этим раствором глаза ребенку. Первую процедуру я выполняю сам, показывая на примере, что надо делать. При обтирании глаз смоченной ваткой гной сходит довольно легко, обнажая чистые, хотя и сильно покрасневшие веки. Это хороший признак, и мы все довольны.

Тем временем наступает вечер. На ужин Зинио присылает нам в дар кусок сала, несколько бататов и десятка полтора яиц. Какой-то подросток приносит огромную связку бананов, в которой более сотни плодов. Покупаю ее за один мильрейс.

Мы плотно поужинали и теперь блаженствуем, слушая птиц, которые слетелись к краю леса на противоположном берегу реки.

— Как изменилось наше положение! — обращаюсь я к Пазио. — Подумать только, что всего две недели назад короады на Марекуинье хотели нас выкурить голодом…

— Я сразу говорил, что тут нам будет лучше.

— Одна беда: с этим больным ребенком капитона.

— Э, пустяки!

— А вдруг он случайно умрет сегодня ночью? На нас падет вся вина…

— В случае чего можем бежать. Живем у самой реки… Впрочем, почему ребенок должен сразу умереть? Смертность среди индейских детей велика, но умирают они главным образом от тифа, инфлюэнцы и кори…

Когда становится совсем темно, мы ложимся спать. Сразу засыпаем мертвецким сном, измученные проделанным за день маршем. Вскоре после полуночи я просыпаюсь от того, что кто-то сильно дергает меня за ногу. Это Пазио.

Он высовывает голову из хижины и шепчет!

— Послушайте!

Из дома Зинио, находящегося от нас на расстоянии менее ста шагов, доносится болезненный крик ребенка.

— Что с ним? — сонно спрашиваю я.

— Бог его знает. Ну, что будем делать?

Я так хочу спать, что не талька пошевелиться, но даже думать не могу о какой-либо опасности. Пазио раздувает огонь, а затем с неожиданным рвением принимается поспешно есть бананы, которых осталось не меньше шестидесяти штук.

— Ко всем чертям! — сердито ворчит он. — Не оставлять же им бананы, если придется удирать!

— Мне хочется спать… — бормочу я и ложусь на постель.

Засыпая, слышу плач ребенка и возню Пазио, который баррикадирует вход.

Ночь проходит спокойно, пробуждаемся после восхода солнца. Во время завтрака приходит Зинио и начинает обычный разговор. Он спокоен и вполне доброжелателен к нам. Говорит о разных обыденных вещах, из чего мы делаем вывод, что ничего угрожающего в эту ночь не произошло. Наконец, Пазио задает ему прямой вопрос о здоровье ребенка.

— О, ребенок уже почти здоров! — спохватывается капитон. — Лекарство подействовало хорошо. Благодарю нас.

Пазио вытаскивает браунинг и, сидя у выхода, стреляет в ближайшее дерево, чтобы излить свою радость. На этот раз он отличается и попадает в намеченную цель: не слишком толстую ветку. Ветка отлетает, как срезанная. Зинио удивлен, а Пазио повторяет свою излюбленную фразу:

— Это прекрасное европейское оружие!

Пазио был бы совсем счастлив, если бы ночью не съел столько бананов. Целый день они мучают его, не помогает даже касторка.

Коллективизм индейцев

Загадка большого возделанного поля между тольдо и лесом и благосостояния жителей Росиньо не дает мне покоя. Ранним утром, попивая горячий шимарон, я спрашиваю Зинио, показывая на поле:

— Как вы создали это? Откуда взялась эта смелая мысль?

Сразу на наш вопрос Зинио ответить не может, и я узнаю эту историю лишь после нескольких бесед у костра.

Началось все несколько лет назад и прошло два больших этапа развития. Активной силой был сначала один Зинио, строивший различные планы преобразований, позднее ему стал помогать совет старшин тольдо. Зинио еще смолоду часто покидал лагерь, посещал поселки белых колонистов, добирался даже до городов, всюду зорко присматривался и учился всему. Он пришел к убеждению, что короады должны бросить кочевать. Кочующее племя всегда недоедает, для дальнейшего его существования нужны большие леса, а их у короадов постепенно отбирают белые колонисты.

И Зинио понял, что только в сельском хозяйстве спасение его сородичей. Он начал им разъяснять это. Сперва они хотели его изгнать, отравляли ему жизнь, но в конце концов он их убедил. Начали они в Росиньо обрабатывать землю каждый по-своему, и выходило это у них плохо. Тогда Зинио собрал всех молодых индейцев и послал их к белым колонистам — работать батраками и научиться методам ведения сельского хозяйства. Молодые индейцы научились и вернулись в тольдо.

Возделывание земли пошло в Росиньо уже лучше, но все еще не давало тех результатов, которых ожидали индейцы. В душе короада все еще сидел кочевник, который охотно удирал в лес, оставляя поле на милость судьбы и сорняков. Короадам нужна была новая, более совершенная форма ведения сельского хозяйства, которая бы полностью обеспечивала им существование.

Такой формой оказалась коллективная работа на общем поле. Откуда взялась эта мысль, Зинио не помнит. Во всяком случае не от соседей, белых колонистов, которые признают только индивидуальное, частнособственническое хозяйство. И Зинио не один придумал это, а вместе с другими. Уже давно в Росиньо вошли в обычай совещания, на которых обсуждалась жизнь всего коллектива, и потому новая мысль пустила ростки, развилась и созрела. «В каждом человеке, — утверждает Зинио, — есть скрытая тоска по содружеству и по общему труду, а для индейцев это является непреодолимой и глубоко врожденной потребностью».

Вскоре все в Росиньо приступили к проведению этой идеи в жизнь. Сообща начали корчевать леса, засевали кукурузой новые участки, коллективно собирали урожай. И хотя даже теперь делается немало ошибок, часто проявляются лень и беспечность, все же в Росиньо можно наблюдать невиданное среди короадов благосостояние. Но это еще не все: положительное влияние коллективности сказалось также и в моральном отношении.

Жители Росиньо почувствовали себя более уверенно. Исчезла прежняя боязнь ненадежного будущего. Кочевникам и охотникам огромный лес был необходим как воздух, — без огромных лесов они гибли. Теперь индейским крестьянам лес уже перестал быть так необходим. Если придут белые и отберут у индейцев эти несколько десятков тысяч гектаров лесов в резервации, жители Росиньо смогут хорошо жить и на своих ста-двухстах гектарах.

У жителей Росиньо прежний период кочевой жизни остался в памяти лишь как неприятный сон, который никогда больше не должен повториться. Индейцы поняли, что теперь они действительно ожили, что они нашли отвечающую особенностям их быта систему работы, обеспечивающую им благосостояние. Теперь жизнь для них имеет большую ценность и они счастливы.

Обо всем этом нам рассказывает капитон Зинио. Я слушаю его с возрастающим интересом. Индейцы Росиньо проделали славный путь борьбы и исканий и неудивительно, что теперь они с уверенностью смотрят в будущее. Но покоится ли их уверенность на прочной основе? Кто даст индейцам гарантию их безопасности в будущем и гарантию сохранности их имущества? Конституция? Строй? Но ведь этот строй создает десятки Ферейро, безнаказанно присваивающих себе общественную собственность и также безнаказанно совершающих преступления! Тех Ферейро, которые завтра с такой же наглостью могут протянуть лапы к плодородным полям беззащитных индейцев и, вероятно, протянут… Существующая система правления как раз и является системой эксплуатации и несправедливости.

Я не высказываю никому своих сомнений, но все же задаю Зинио вопрос:

— Все ли, чем здесь владеют короады, является их обшей собственностью?

— Нет! — отвечает Зинио. — Нет, только то большое поле, которое вам так понравилось, и только то, что нужно для работы на этом поле, то есть: лошади, два плуга, повозка и амбар, где мы храним собранный урожай…

— А как проводится распределение урожая?

Зинио рассказывает, что среди короадов порой вспыхивают раздоры, случаются даже убийства, но отнюдь не по поводу распределения продовольствия. До недавнего времени каждая семья получала равную часть урожая, но такой порядок оказался плох, так как он потакал лентяям, которые работали спустя рукава, но, несмотря на это, получали равную долю. Теперь урожай делится согласно отработанным дням и выполненной работе, причем тяжелый труд, как, например корчевка леса, оплачивается вдвойне. Такое распределение кажется всем справедливым — единственное затруднение в том, что оно требует сложного расчета, а хорошо считать короады еще не умеют. Зинио как капитон получает в шесть раз больше, чем любой другой работник, но должен за это содержать всех одиноких стариков и больных людей, а также принимать тех, кто совещается в его доме о делах всего тольдо. После жатвы сородичи часто заходят к Зинио и угощаются у него до тех пор, пока не иссякнут все его запасы. Зинио же радуется тому, что может быть гостеприимным, ибо это долг капитона и в этом заключается его слава.