Стоянка поезда – двадцать минут - Мартыненко Юрий - Страница 1

Стоянка поезда — двадцать минут. Роман

Юрий Мартыненко

1

Конец 1940 года.

Управляющий одной из фабрик немецкой компании Hugo Boss по выпуску военной формы для вермахта господин Ройзен Рейнер пребывал в возбуждённом состоянии духа. Квартальный заказ в наступающем году увеличен по сравнению с аналогичным периодом почти вдвое. Кроме того, заказ предусматривал пошив верхнего зимнего обмундирования, а это означало увеличение оплаты произведённого товара и получение высокой прибыли. Люди смогут больше заработать, а руководству фабрики при наличии дополнительных денег представится возможность хотя бы частично провести модернизацию изношенных поточных линий.

В морском порту второй день продолжается разгрузка тюков шерстяных тканей, мехов и кожи. В перечне зимнего обмундирования шинели с меховыми воротниками, утеплённые куртки, головные уборы, перчатки-рукавицы с ячейками для большого и указательного пальцев.

«Выдержат ли машины?» — размышлял Ройзен Рейнер. О людях вопрос не стоял. При необходимости можно перевести режим работы фабрики с двухсменного на трёхсменный график. В Германии покончено с безработицей, и теперь нет возможности набора дополнительных кадров для обслуживания станков. Это было единственной досадой в этот благостный, слегка посеребрённый свежим снежком, тихий предрождественский вечер за широкими окнами загородного дома.

На следующее утро в своём служебном кабинете, внимательно вчитываясь в текст документа, доставленного фельдъегерской службой, господин Рейнер вдруг чётко представил, словно сквозь напечатанные на машинке строки, серые солдатские шеренги. Вспомнилась документальная хроника, которую неизменно крутили в кинотеатрах перед началом сеанса. Стройные ряды, образующие квадраты или, по-военному, так называемые строевые расчётные коробки, жёстко впечатывая шаг в брусчатку, маршировали на парадах, ставших в последние годы столь частыми в нацистской Германии.

Ройзену Рейнеру со всей очевидностью подумалось о том, что, вероятно, грядёт большая зимняя кампания. Но где? При этой мысли он машинально повернул голову к двери. Об этом страшно думать, но Рейнер продолжал размышлять о том, куда пойдут солдаты вермахта, одетые в его зимнюю военную форму? Когда пойдут — с этим ясно — ближе к холодам. Но куда? Неужели на восток, на советскую Россию?.. А куда же ещё? Европа практически захвачена, за исключением стран, имеющих нейтралитет, типа всегда мирной Швейцарии, к счастью, не познавшей всех ужасов военных действий на своей территории. Зимнее военное обмундирование и Россия — предметы весьма сопоставимые. К сожалению, обо всех этих предположениях оставалось только размышлять. И не с кем поделиться своими мыслями. Это могло обернуться подвалами гестапо.

Уделом Ройзена Рейнера продолжал оставаться превосходно отлаженный за годы бизнес в надёжной, отлично зарекомендовавшей себя в Германии, компании Hugo Boss. Комфортной личной территорией был большой загородный дом в местечке Транссенттрасси. Он окружён вековыми рощами вечнозелёных пихт. При закате солнца деревья принимали голубоватый цвет. А приусадебный двор в летние месяцы благоухал роскошными цветочными насаждениями на искусно обустроенных ромбообразных клумбах. Как любил выражаться сам хозяин дома, для полного счастья не хватало только кипарисов или банановых пальм на берегу лазурного моря, мечта о котором продолжала оставаться его слабостью ещё с юности, со времён пасмурного, грязного, вечно задымлённого Гамбурга.

Родители жили в городском квартале Шварценфиртель, где в основном селились вдовы моряков и докеров. На каждом домике возле окна закреплено зеркало. Таким образом, любопытные вдовушки могли из своих комнат видеть — кто идёт по улице и к кому в гости заходит. Мальчишка часто выходил на продуваемый холодным морским ветром портовый причал. Выше него теснились угольные и портовые склады, бесчисленные пакгаузы. А дальше особняком возвышалось здание американской почтово-судоходной компании. Хрипло кричали, отдавая друг другу команды, зло ругались, если что-то шло не так, всегда мрачные, забывшие улыбку, усталые докеры с почерневшими от солёных ветров лицами. Осень. Свинцовое — низкое и промозглое — небо в порту протыкали стрелы громадных кранов — металлических монстров-исполинов. Они медлительно опускали разноцветные контейнеры в прожорливые трюмы грузовых судов. Пароходы разгружались и загружались неделями. Огромную территорию порта и город связывали построенный в 1911 году тоннель под Эльбой и регулярные паромные рейсы. Готовясь отдать швартовы, пароходы протяжно трубно ревели, будто прощаясь со склизким от вечно моросящего холодного дождя гамбургским берегом.

Маленький Ройзен красочно рисовал в своём детском воображении залитый ярким солнцем остров с белым песком и зелёными пальмами у края лагуны с зеленоватой, прозрачной до самого дна, тёплой водой. Иногда эту воду вспарывали акульи плавники…

В родном городе Ройзен сделал первые шаги в бизнесе, став совладельцем крохотной пошивочной мастерской по выпуску вельветовых курток и суконных брюк на праздничный выход или просто выходной день для местных моряков и докеров. Затем переехал в Берлин. Родители ушли в мир иной, но в Гамбурге оставались сестра Эльза Беккер с племянником Генрихом. Они приезжали погостить к дяде Ройзену, который в 30-е годы достаточно высоко поднялся по карьерной лестнице. Маленький Генрих бегал по гостиной, отодвигая и заглядывая за тяжелые портьеры. Они крупными складками свисали вдоль стен сверху до паркетного пола. Мальчику казалось, что за каждой из них притаился воин в железных доспехах. О тевтонских рыцарях он знал из книг в домашней библиотеке дядюшки. Кроме того, такой грозный рыцарь с длинным мечом в руке и в шлеме с закрытым забралом был изображён на одной из картин в библиотеке.

Печи загородного дома хорошенько протоплены, и заслонки в трубах закрыты. Истопник удалился к себе отдыхать. Благодатное тепло растеклось по всем помещениям и только в гостиной мерцают огоньки не прогоревших до конца угольков. Время от времени раздавался громкий бой настенных часов. Его мощный циферблат отделан бронзой, а стрелки были покрыты зеленоватым фосфором. Если смотреть с улицы на соседние дома, то большинство окон темны. Свет отключён жильцами в целях экономии электроэнергии. Правда, не по всему дому, а только в тех комнатах и коридорах, где он был без надобности. Двойная польза для рачительных немцев. Экономия во благо семейного бюджета и во благо государства. Подобная позиция граждан, несомненно, вызывает уважение и даёт наглядный пример того, как люди соотносят свои действия в соответствии с интересами своей родины. Причём неважно, к какому государству, с каким режимом относится эта родина. Как известно, родителей и родину не выбирают.

Сидя в мягком, отделанном под леопарда, кресле, Рейнер смотрел в камин. Гаснущее мерцание прогорающих угольков навевало на возможные последствия, судя по всему, планируемой германским руководством военной кампании. Министр пропаганды доктор Геббельс в своих выступлениях по радио постоянно напоминал о том, что великой немецкой нации угрожает вождь Советского Союза Сталин. Необходимо опередить большевистского диктатора, иначе на тевтонские земли придёт большая беда, над германским народом нависнет угроза тотального порабощения. Лёд в бокале с виски почти растаял, но оно казалось не таким холодным, как хотелось бы иметь по вкусу. Но идти за свежей порцией льда к холодильной камере не было ни малейшего желания, и Рейнер поставил бокал на низенький дубовый столик у кресла.