Маг 12 (СИ) - Белов Иннокентий - Страница 12

Про остальные мои умения и силу лучше никому просто ничего не знать, наверняка, на меня не одно покушение успеют сварганить иностранные разведки и их агенты внутри страны.

Поэтому я внешне спокойно радуюсь хорошей жизни в июне месяце в шикарном, ухоженном парке Александровского дворца. Переворачиваю по несколько раз за ночь привыкшую к моим повышенным запросам девку Таисию, показываю ей всякие новые штуки из моей современности. Днем играю с цесаревичем на природе, очень вкусно ем и сладко пью в офицерском кафе, парюсь до хруста в банях.

И терпеливо жду, чем закончатся переговоры между собой императорской четы.

Посвятить в грядущее будущее они вряд ли кого захотят, нет у них настолько близких людей, которых можно озадачить грядущими проблемами империи. И признаться в ожидании ужасной смерти для всей семьи.

Из четырех осведомителей, полностью вычисленных мной, двое оказались штатными агентами полиции, которые должны работать над безопасностью во дворце. Поэтому их придется отпустить обратно на работу.

Так доложили Пистолькорсу следователи, он передал мне, однако, я так сразу отпускать не разрешил эту сладкую парочку:

— Стучащий на своих соседей по дворцу агент полиции может так же исправно налево журналюгам сведения про царскую семью сливать! Одно другому не мешает! Дело-то в принципе здорово похожее!

Так я ответил ему и провел еще одну такую же проверку двоих агентов, молодых парня и девки.

— Еще кому, кроме полиции, сведения передаете?

Простой вопрос, однако, парень с кухни оказалось, что еще кому-то передает, как показало мне умение.

Поэтому девку отпустили на работу с лучшими рекомендациями, а его разозленные следователи взяли снова в оборот и быстро выбили фамилии журналиста и редактора одной из газет, принадлежащих октябристам.

— В свои выходные дни еду к нему на квартиру и пишу все, что смог узнать во дворце, у него на кухне за столом, — так он и рассказывает, понуро опустив голову с синяками на роже.

Ладно, его судьбу и судьбы еще двоих просто осведомителей будет решать полиция по указанию Его Монаршей милости.

Императрица оказалась в полном восторге от того, как прошла операция по выявлению информаторов, как мне передали кое-кто из слуг.

Есть тут и такое негласное поощрение — что вами довольны на самом верху. Ходите и радуйтесь изо всех сил.

Только, провернуть такой фокус не с шестью десятками, а с многими сотнями работников дворца так просто не получится. Это я хорошо понимаю, оно мне не нужно особо по жизни. Показал Александре Федоровне свой ум, преданность и можно пока зачислить ее в союзники.

Не знаю, она ли встала на мою сторону или именно успешное лечение сына сподвигло императора на какое-то решение, но, вечером третьего дня Пистолькорс позвал меня на встречу во дворец. В Угловую гостиную, где уже давно пора снять портрет казненной Марии-Антуанетты. Царская чета еще не догадалась отдать такое распоряжение почему-то.

— Сейчас что-то решится!

Меня охватывает нервный мандраж, хотя, судя по устройству встречи, со мной точно рассчитывают долго говорить.

А, значит, восприняли всю информацию правильно.

Диспозиция та же, Александра Федоровна за маленьким вышивальным столиком и, кажется, руки у нее заметно трясутся.

Еще бы, разговор пойдет о жизни и смерти ее любимого мужчины и большой семьи из прекрасных детей!

Император выглядит достаточно торжественно, кажется, он принял какое-то непростое решение, и я сейчас узнаю о нем. Я, в принципе, уверен, что решение принято в мою пользу, значит, начинается настоящая работа.

Сам почтительно сгибаюсь в поклоне, помня, что моя спина не отвалится от того, что я поклонюсь пониже.

— Присаживайтесь, Сергей Афанасьевич. Разговор у нас будет долгий, — приглашает меня за стол Николай Второй.

Потом проходят минуты, когда мы дружно читаем молитвы по предложению императрицы, за то, чтобы мы нашли общий язык и одолели наших врагов.

Я свою успеваю прочитать три раза, пока Николай Второй с супругой читают какую-то длинную молитву.

— Скажите, вы верующий человек? — вдруг спрашивает император.

Странный вопрос, я же хожу в дворцовую церковь утром и вечером, долго стою перед старинными, потемневшими от времени намоленными образами и читаю все мне известные молитвы на старославянском. Это он точно знает.

— Верующий, ваше Императорское Величество.

— Как у вас там с верой? На этот вопрос вы можете ответить?

— Теперь хорошо. Церкви после долгих лет безбожия, разрухи и гонений быстро отстраиваются и радуют люд честной новыми куполами и звонницами. Вера в народе есть, не такая как у вас сейчас, конечно. Страна прошла своим путем и много разрушенного восстанавливается, правда, еще гораздо больше утрачено в процессе суровых перемен, — отвечаю я на вопрос.

— То есть, мы сейчас можем спасти не только страну, но и саму веру с церковью?

Ого, кажется императорская чета всерьез прониклась моей брошюрой! Отлично!

И им нужно еще немного уверенности, что они совершают правое дело.

— Это поворот от войны очень спасет веру, да и саму церковь после семи десятков воинственного безбожия коммунистов, — в своих словах я полностью уверен.

Это нужные мне сейчас слова, чтобы общаться с сильно верующими царем с царицей.

— Мы с Аликс обсудили ваши слова и готовы выслушать ваши предложения, — вот так сразу огорошивает меня император-самодержец довольно торжественным тоном.

Хорошо, что не стали долго тянуть и прятаться от проблем.

— Благодарю за доверие, государь! — коротко ответил я.

Потом помолчал, разглядывая потолок, нужно ведь как-то по-умному начать.

— Давайте сразу договоримся, ваши Императорские Величества! Именно вы — хозяева Российской империи, вам и приказы придется отдавать непростые. Я же — знаком с вашим будущим, но, сам не генерал, войсками управлять не умею. Управлять страной тоже не обучен, поэтому мои предложения придется приземлять именно вашим знанием управления государства.

С этими моими слова государь согласен, кивает одобрительно головой.

— Зато, я читал много разных мнений и выводов от самых умных людей моего времени, которые они вынесли по итогам разбора случившегося именно сейчас. И законспектировал или просто распечатал их на бумаге. На электронном носителе принести ничего нельзя, все пропадает после магнитных полей в камере переноса.

Еще немного объясняю правила переноса, почему именно на бумаге веду конспекты. Заодно удивляю коронованных особ какими-то электронными носителями.

— Давайте поделим сразу наши задачи на тактические и стратегические. Тактические — это которые можно решить без изменения законодательства, одним только вашим желанием.

Императорская чета кивает головами, что они согласны.

— Тактическая у нас имеется пока только одна — весьма неприятная морально для вас, однако, откладывать ее решение нельзя никак. Это удаление от царской семьи Старца Григория. Его роль в падении вашего авторитета непомерно высока, — замечаю, что Александра Федоровна делает протестующий жест.

Но, все равно продолжаю:

— Я понимаю близость Распутина к вашей семье и что вы видели от него только одно добро. С этим я не спорю, потому что в источниках моего времени эта мысль считается самой правдоподобной. Григорий снимал боль у цесаревича и давал ему возможность уснуть, уменьшая мучения ребенка. Это основной лейтмотив по итогам выводов уже из нашего времени.

— Старец Григорий это делает постоянно, — напоминает мне и император.

— Я полностью согласен с вами, государь. Только, поймите, я совсем не хочу отодвигать Старца Григория от вашей семьи, понимая ваши чувства, но, тут уж вы сами должны себе помочь. Репутационные потери от связи с ним невозможно высоки, он тянет своей мрачной фигурой вас на дно. В конце концов, давайте я открою вам будущее в его отношении. Вы же не против узнать, как погибнет Старец Григорий и кто именно из ваших ближайших родственников убьет его с самыми лучшими намерениями? — это я очень сильный ход продумал конечно.