Панк-рок. Предыстория. Прогулки по дикой стороне: от Боба Дилана до Капитана Бифхарта - Кузищев Михаил Юрьевич - Страница 29

Пролог

The Velvet Underground несут ответственность за то, что у рок-музыки (которая тогда еще называлась поп-музыкой) появилась «дикая» сторона. Они решили не толкаться на солнечном и людном тротуаре, по которому дружной толпой шли The Beatles, The Rolling Stones, The Kinks, The Beach Boys, The Byrds и даже едкий, странный, но все равно ультрамодный Дилан, а предпочли исследовать темные подворотни, в которых кипела собственная жизнь, но куда еще не отваживались захаживать ребята с гитарами. Это было смелое решение, и плата за него тоже была серьезная – все недолгие пять лет своего существования группа действительно обитала в тени. Их самый знаменитый ныне «банановый» альбом, вышедший в 1967 году, смог подняться только до 171 строчки в американском чарте – и то благодаря имени художника на обложке. Безусловно, ассоциация с Энди Уорхолом является одним из самых ярких моментов истории группы – обложка "The Velvet Underground & Nico" считается сегодня классикой искусства XX века, мультимедийное шоу Exploding Plastic Inevitable также вошло в историю. Однако было ли сотрудничество с отцом поп-арта таким уж неоспоримым плюсом для The Velvet Underground? Любой банан, как известно, имеет два конца.

Последующие прижизненные альбомы The Velvet Underground выступали в хит-парадах еще хуже дебютного диска: вторая пластинка заняла 199-е место, третья вообще не попала в чарты, а четвертая достигла 202-й строчки к тому времени, когда главный автор уже покинул группу. Для сравнения: оглушительный концертник MC5 "Kick Out The Jams" поднялся до 30-й строчки, и даже дикари из The Stooges со своим первым альбомом почти попали в заветную сотню (106-е место). В то время как MC5 купались в лучах славы на обложке журнала Rolling Stone, а The Stooges читали о себе на страницах New York Times, «Вельветы» незаметно играли по небольшим клубам, привлекая внимание лишь местной независимой прессы. С апреля 1967 года, когда они расстались с шоу Энди Уорхола, и вплоть до лета 1970-го, когда вернулись в Нью-Йорк, чтобы дать свои последние концерты с Лу Ридом, ни одно национальное издание не посвятило The Velvet Underground сколько-нибудь крупного материала.

Истории запоздалого признания не так уж редки в мире музыки, однако нет другой рок-группы, посмертный статус которой претерпел бы столь радикальную и впечатляющую трансформацию: начиная с 1990-х в пантеоне «самых важных в истории» рок-альбомов "The Velvet Underground & Nico" уверенно делит вершину с битловским «Сержантом Пеппером». Бомба, которую заложили «Вельветы», как оказалось, имеет крайне замедленное действие. Здесь будет уместно привести часто вспоминаемое (и столь же часто неверно цитируемое) изречение Брайана Ино: «На днях я разговаривал с Лу Ридом, и он сказал, что первый альбом The Velvet Underground был продан тиражом всего лишь 30 000 копий за первые пять лет. Однако это была очень важная пластинка для многих людей. Я думаю, что каждый, кто купил одну из этих 30 000 копий, собрал свою группу!»[3].

Лирическое отступление. В 2013 году The Wall Street Journal предпринял попытку выяснить, сколько копий альбома "The Velvet Underground & Nico" в действительности было продано. Юрисконсульт группы Кристофер Уэнт сообщил, что эти цифры были утрачены в тот момент, когда лейбл MGM приобрела компания PolyGram. «Наиболее вероятное предположение, что продажи на внутреннем рынке до 1984 года [когда начался массовый подъем интереса к группе – МК] составляют, возможно, 50 000 копий. Вряд ли больше, и я буду удивлен, если они составляют 10 000, но я могу быть неточным» [4]. Для сравнения: альбом The Beatles "Sgt. Pepper’s Lonely Hearts Club Band" за первые семь дней продаж разошелся в родной Британии тиражом 250 000 копий [5]. Через три месяца продажи составили 2,5 миллиона копий [6].

Итак, айсберг перевернулся. То, что когда-то считалось «андеграундом» и музыкой для узкого круга ценителей, сегодня стало самым настоящим рок-мэйнстримом. Поэтому, если начать в тысячный раз расписывать многочисленные регалии и важность «Вельветов», очень легко вызывать зевоту у ни в чем не повинного читателя. По этой причине краткий анализ исторической значимости группы мы оставим для финала этой главы. Это позволит изучать его факультативным образом – по итогам причудливой истории, в которых хватает драматических моментов и неожиданных поворотов. С чего же начать эту историю?

В 1970 году независимый журналист и будущий музыкант Ленни Кей писал: «Если вы хотите рассказать историю The Velvet Underground, вам нужно начать далеко за пределами тех физических событий, которые произошли на самом деле. Для начала вам нужно взглянуть на Нью-Йорк – породившую их мать, которая зажгла их внутренний огонь, связала эмоциональной пуповиной с чудовищной глыбой урбанистического столпотворения. Вам нужно пройтись по его улицам, проехаться на метро, увидеть оживленную суматоху дня, а также призрачный холод ночи. И вам нужно полюбить его, принять и распознать эту странную силу, потому что именно там вы найдете корни». В 2018 году городской фотограф Камильо Хосе Вергара, работая над своим проектом «Перекрестки», последовал этой рекомендации. Он отправился на пересечение Лексингтон-авеню и 125-й улицы – на тот самый перекресток, который был воспет Лу Ридом и The Velvet Underground в песне "I’m Waiting For the Man", – чтобы впитать и зафиксировать царящую там атмосферу.

Лексингтон-авеню берет свое начало в центре Манхэттена, Мидтауне. Она тянется на десять километров к северной части острова и достигает пересечения со 125-й в Гарлеме, который и по сей день считается негритянским районом города. Рядом находится самая большая в городе метадоновая клиника. Через квартал – хоспис и клиника диализа. И там, и сям – приюты для бездомных и пункты раздачи бесплатной еды. В соседнем здании – бывший супермаркет с уведомлением «Закрыто навсегда» и более современной двуязычной надписью, гласящей «Борьба с постельными клопами! Eliminacion de Chinches». Вергара встал на пропахшем мочой углу и стал наблюдать жизнь оживленного перекрестка и его обитателей. Прохожие, среди которых были бомжи, иммигранты, инвалиды в колясках, а также мужчины с голым торсом, шли по своим делам. Повсюду уличные торговцы. Один продавал наушники, другой наркотики, третий – блоки сигарет. Продавец мороженого обсуждал с покупателями судьбу мексиканского наркобарона. Покупатель с внушительным мешком мелочи зашел в соседнее кафе, чтобы купить кусок пиццы за 99 центов. Рассерженный человек внезапно врезал кулаком по стене. Отовсюду доносились звуки и крики. «Пять долларов, отличные и громкие!», – кричал продавец наушников. «Именем Иисуса!» – кричала женщина в инвалидной коляске. Другой инвалид стучал в тамбурин. Уличный священник проповедовал Царствие Божие. Машины сигналили, дополняя могучую уличную какофонию. Рядом на тротуаре перед сточной решеткой собралось четверо крупных парней. Кто-то из-них уселся прямо на грязный асфальт. Прохожий по имени Харви, который ждал автобус в Бронкс, сообщил: «Наверно, что-то уронили». И затем доверительно добавил: «Там наркотики. Они пытаются их достать. Не говори слишком громко. Это Нью-Йорк, здесь в чужие дела лезть не надо»[7].

Лу Рид и «промежность Лонг-Айленда»

Нью-Йорк является местом, где Америка встречается с Европой. The Velvet Underground, как подлинно нью-йоркская группа, представляла собой миниатюру этого культурного котла: три уроженца штата Нью-Йорк (один из них – еврей с корнями в Польше и России); валлиец, музыкант с классическим музыкальным образованием; немка, актриса и модель, а также повстречавшийся им художник и дизайнер из семьи словаков-русинов. Таким образом, «Вельветы» изначально представляли собой не обычную группу ребят с гитарами, а сложный организм, в котором соседствовали разные национальности, культуры, социальные слои и гендеры. Интересно также отметить, что история VU представляет собой процесс последовательного выдавливания из группы всех европейских, «артовых» элементов. В результате этого музыка The Velvet Underground постоянно менялась. Музыкантом, ответственным за этот процесс, и главным сочинителем группы был Лу Рид. Для «Большого яблока» – настоящий «гений места», подлинное олицетворение Нью-Йорка в рок-музыке. Это не значит, что Рид восхищался городом; напротив, зачастую он его ненавидел. Альбом Рида "New York", вышедший в 1989-м году, содержал сардонические строчки: «Я положу Манхэттен в мусорный мешок / С надписью. / Манхэттен тонет, как скала, / В вонючем Гудзоне – вот так шок. / Об этом написали книгу – его сравнили с древним Римом». Нельзя сказать, что этот негатив был чем-то новым для Лу образца 1989 года. Напротив, все указывает на то, что Лу Рид родился со встроенным чувством раздражения и недовольства.