Карфаген 2020. Апгрейд (СИ) - Ратманов Денис - Страница 12

— Жаль мужиков, положат всех нормальных, — говорит кто-то из толпы. — Свою крысу блатную протащат. Кто за бухлом сгоняет, пока столовка не закрылась?

Смуглый здоровяк оборачивается и видит меня, его круглое, как блин, покрытое оспинами лицо чуть вытягивается.

Бринн, 38 лет.

Уровень 1, ступень 3, разнорабочий.

Надо же, у него не только рожа, но и имя похоже на блин.

— Опа, у нас подселенец, — без эмоций говорит Блин, и все поворачивают головы.

А я ощущаю беспомощность, потому что бить их нельзя, а я не знаю, что с ними со всеми делать, если они начнут меня прессовать.

— Чего язык в жопу затянул? — говорит кривоногий.

Оцениваю вероятных противников: всем за тридцать, все обрюзгшие. Пожалуй, я смогу их легко уложить, но делать этого не стоит, меня в лучшем случае отсюда выкинут, и мой план провалится. Хочется подойти и дать ему в рожу, чтоб заткнулся, но приходится искать другое решение — чтобы не конфликтовать и одновременно не выглядеть чмом в их глазах.

— Где тут свободная койка? — спрашиваю я и с безмятежным видом хлопаю по крайней нижней справа. — Меня зовут Леон.

— Ты не охренел ли? — вызверяется на меня Блин. — Это моя постель. И вообще, право на ночлег еще надо заслужить.

— Вот-вот, — поддакивает кривоногий. — Сгоняй-ка нам за пивом.

Никто не смеет разговаривать со мной в таком тоне, тем более — черноротая падаль. Приемную комиссию с их пренебрежением я стерпел, но больше прогибаться не намерен, меня поглощает праведный гнев, собираюсь уложить Блина с одного удара… Но кто-то будто прикладывает к моему лбу холодную ладонь, и пламя злости гаснет. В голову приходит здравая мысль: я сажусь на скрипучую кровать Блина, чтобы разозлить его, и он напал первым.

— Так где свободная койка?

— Ах ты! — Блин устремляется на меня, его силуэт вспыхивает красным — программа трактует его действия как агрессию и выдает:

Зафиксировано противоправное деяние!

Отлично! Разбивать морды здесь не нужно, потому, увернувшись от неуклюжего удара, беру горло Блина в захват и душу, пока он не вырубается.

Осталось предотвратить 498 правонарушений.

Аккуратно положив тело на пол, повторяю вопрос:

— Так где здесь свободная койка?

На помощь приходит тощий парень с кривым неоднократно сломанным носом, указывает на две верхние полки справа и слева, у выхода.

— Ты пожалеешь, — шипит кривоногий.

— Не злите меня, пожалуйста, — как можно миролюбивей говорю я. — Мне не хочется никого бить.

— И правильно ты их, — ворчит тощий. — А то совсем охренели!

Полночи я провожу в ожидании, когда меня начнут душить подушкой, но ничего подобного не происходит: черноротые слишком дорожат своими местами.

Темнота. Взахлеб храпит кто-то из соседей, мигает красная точка электронного замка. Трикстерам, тысячелетиями скрывавшимся под землей, достаточно и фосфорического браслета, какой я не снимаю с детства, чтобы ориентироваться в кромешной темноте, а этого красного огонька, который простой человек не заметил бы, — и подавно.

Доносится едва различимое жужжание, красный огонек гаснет, и дверь приотворяется. Вырубили электричество? Не поверю, что это случилось само собой. Вскоре получаю подтверждение подозрений: сквозь храп слышу торопливые шаги. Бесшумно спускаюсь с верхней койки и не обуваясь, чтоб не топать, подхожу к выходу, выглядываю и вижу силуэт, движущийся к двери, которую мне Корнелий запретил открывать. Фокусируюсь на силуэте:

Рэй, 28 лет

Вне системы. Инженер-программист.

На ловца и зверь бежит!

Запретная дверь тоже открыта, Рэй проскальзывает в помещение, его шаги удаляются. Он обитает где-то здесь, а значит, должен вернуться. Фонарика у него нет, а идет он вполне уверенно. Его способность видеть в темноте подтверждает подозрение, что он трикстер, который, как и я, что-то здесь выискивает. Может, и из него сделали крысоеда, и он в курсе подробностей?

Из коридора доносится возня, щелчки, и Рэй пятится назад, различаю в его руках какой-то прибор, а за приоткрытой дверью вижу блики фонарика — видимо, охранники идут посмотреть, что случилось. Мой чуткий слух улавливает шелест одежды и шаги, доносящиеся с другого конца коридора — луч фонаря ложится на пол, Рэй успевает прижаться к стене прямо возле моей крайней комнаты. Его обложили с двух сторон.

Самое время рискнуть.

— Рэй, сюда, быстро!

Он входит в комнату, смотрит на меня… Он не трикстер, а какая-то неведомая хрень! У него глаза светятся в темноте, как у кошки. Указываю на верхнюю полку напротив, сам взбираюсь на свое место и притворяюсь спящим, он делает так же. Замираем.

— Никого, — шепчет один из охранников. — Сука, только заснул!

Доносится зевок.

— Ага. Лучше бы проводку починили, а они все диверсантов ловят.

На всякий случай охранники отворяют дверь в мою комнату, луч падает на храпящего Блина, тот хрюкает, закрывает лицо и бормочет сквозь сон:

— Что за падла свет включила?

Луч фонаря скользит по койкам, останавливается на крайнем шкафу-пенале, куда человеку ну никак не влезть.

— Вентиляция вся цела, — говорит второй охранник.

Шепотом матеря начальство, они удаляются.

С минуту лежим неподвижно. Рэй практически беззвучно спускается с кровати, я поворачиваюсь и смотрю в его светящиеся глаза. На его месте я попытался бы меня убить — безопасности для, но у него, видимо, нет оружия, только странный прибор. Рэй прикладывает руку к груди и склоняет голову в знак благодарности. Так же беззвучно исчезает за дверью, и спустя минуту врубают свет. Надеюсь, он успел добраться до своей комнаты, пока двери самопроизвольно не заблокировались и не включились камеры.

Просыпаюсь утром по гудку, оглядываю хмурые рожи соседей. Блин и кривоногий смотрят волком, остальным на меня по фиг. Одеваюсь, не слезая с верхней полки, шнурую берцы и вливаюсь в поток людей в серой робе. Мысли вертятся вокруг Рэя, у него нет робы, он, как и я, новичок, и отыскать его в столовой в этой унылой массе будет просто.

Сказать, что столовая огромна — не сказать ничего. Штук двадцать раздаточных пунктов у стены, столов на восьмерых точно не меньше сотни. Пахнет жареным луком. Звенят ложки, посуда, стоит мерный гул. И где его искать? Пока топаю к раздаточной в середине и стою в очереди, один за другим осматриваю столы со склонившимися над ними работягами, но Рэя среди них нет. Беру тарелку с бурой отвратительной на вид похлебкой и кусок хлеба, подсаживаюсь к троице работяг, которые уже доедают, подношу ложку ко рту и слышу позади хриплый мужской голос:

— Тут свободно?

Молча киваю и едва не давлюсь кашей со вкусом гороха: напротив садится Рэй, оглаживает серую робу.

— Новенький? Я уже неделю отработал! Видишь, шмот выдали.

Его голос весел и бодр, а глаза холодны, поза вальяжна, а плечи напряжены.

— Леон, — представляюсь я.

Он хмыкает и представляется, начинает есть, а когда троица освобождает стол, продолжает:

— Удивительно, что я тебя сразу не узнал, — он подсовывает под мою тарелку сложенный листок бумаги. — Здорово маскируешься. Давно здесь?

— Второй день.

Его реплика про маскировку не вполне понятна, но не переспрашиваю.

— Понял. Тогда — четверг.

Не уточняю насчет четверга, потому что на освободившееся место садятся четверо рабочих, а свидетели нам не нужны. Рэй уходит первым, я считаю до десяти, отношу пустую тарелку и уже в своей опустевшей комнате разворачиваю записку.

«Бери выходной в понедельник. Встречаемся на станции 38 (пятое кольцо метро) в 16.00». Теперь ясно, что выходной нужно взять в четверг. Интуиция подсказывает, что этот человек ответит на большую часть моих вопросов.

[1] Северная и Южная Карталония — название Америк.

Интерлюдия. Гамилькар

В приемной Верховного жреца Гамилькар торчит уже двадцать три минуты, и если перевести время в деньги, его ожидание стоит десятки миллионов.