Цесаревич Вася - Шкенев Сергей Николаевич - Страница 43

Особенную пикантность новостям придавали несколько интервью с двумя уцелевшими летающими головами. Те ничего не помнили о своей прошлой жизни, не распространялись о личности пославшего их человека и личностях получателей посылок, но многословно жаловались на необъятные просторы Российской империи, на тяжесть дальнего перелёта в сложных метеоусловиях и на трудности навигации по звёздам при сплошной облачности.

Заодно соловьями разливались о красивых пейзажах по пути, о вежливости и услужливости приказчиков в магазинах уважаемого Лаврентия Павловича, любезно обменявших иностранные серебряные монеты на российские рубли по выгодному курсу. Фабрику Микояна хвалили за соблюдение технологий и санитарные меры, пояснив, что их туда не пустили из-за невозможности надеть бахилы и стерильную рабочую одежду, но произвели расчёт и выдали продукцию прямо на проходной.

Кстати, мимо внимания широкой общественности прошёл как факт встречи упомянутых господ Микояна и Берии с неким Николаем Александровичем Романовым, так и факт пополнения банковских счетов вышеозначенного господина на солидные суммы. Ну а то, что кто-то неплохо заработал на резком скачке курса акций, вообще никого не заинтересовало. Игра на бирже штука сложная и вроде бы даже сродни шаманству.

– Итак, подруги дорогие, – Лиза Бонч-Бруевич в задумчивости разглядывала кофейную гущу на дне чашки, – что будем делать с нашим орденоносным негодяем? У кого какие предложения?

– Игнорировать нельзя, – осторожно высказалась Вера Столыпина. – Герой войны и всё такое…

– Нельзя, – согласилась Катерина. – Но если выходку с летающими дохлыми башками можно простить, списав на гвардейскую удаль, то три одинаковых букета для девушек нельзя прощать ни в коем случае. Нас не поймут в обществе.

– Лично мне на мнение общества наплевать, – небрежно отмахнулась Верочка. – Если рассудить здраво, то мы с вами и есть высшее общество. Ещё неясно, кто кого распнёт!

– Что?

– В том смысле, что посмотрим, кто кого одобрять и понимать должен.

– Логично, – кивнула Лиза. – Но всё равно с одинаковыми букетами как-то…

– Можно подумать, у Васи во фронтовых условиях большой выбор цветов был. Они, между прочим, всего двумя ротами четверть Китая завоевали, – неожиданно для подруг Вера Столыпина встала на защиту Красного. – На войне нет времени перебирать букеты.

– Они были куплены в одном из магазинов Петербурга, – возразила Катя.

– И что с того? Вася же не сам выбирал, а курьеров отправил, – Лиза, не отрываясь от гадания на кофейной гуще, тоже выступила адвокатом Красного.

– Господи, а головы английские! – догадалась Катерина. – Всё просто объясняется – англичанка опять гадит!

– А я про что говорю? – оживилась Верочка и подвела краткие итоги совещания: – Вася не должен страдать из-за происков проклятых лимонников, так что никаких обид, бойкотов, игнорирований. Встречаем возвращающегося со щитом героя, как положено! Кстати, никто не знает, когда он приезжает?

– Скоро, – ответила Лиза и наконец-то отставила чашку в сторону. – Буквально на днях.

– Ты на кофейной гуще нагадала?

– Зачем гадать? – удивилась Лизавета. – Через восемь дней Первомайский бал в Гатчине, и на нём Красный обязан присутствовать.

Лиза Бонч-Бруевич оказалась права – виновник предстоящего торжества поручик лейб-гвардии Егерского полка, кавалер орденов Василий Красный уже проехал Москву и приближался к Петербургу под мерный перестук вагонных колёс. Вся рота осталась приводить к покорности Восточный Туркестан, и в столицу вызвали всего двоих, так что пришлось делить тяготы путешествия с Аполлинарием Григорьевичем Куликовским. Тот получил вожделенный белый крестик на грудь, анненский темляк на рукоять боевого ножа, ещё одну звёздочку на погоны, отчего всю дорогу пребывал в радостном возбуждении.

Новоиспечённый подпоручик внезапно оказался вполне вменяемым человеком, хотя некоторая ревность в отношении более удачной карьеры младшего по возрасту сослуживца всё ещё оставалась. Она заключалась в попытках взять реванш в карточной игре, предварительно подпоив Василия в вагоне-ресторане. От карт Красный отказался, объяснив это математическим складом ума и вытянутыми наугад из колоды четырьмя тузами подряд, но на обмытие наград согласился. Очень уж его упрашивали охочие до выпивки души бывших жертв магической бомбы. Им достаточно по два-три грамма на душу, но когда их две с половиной тысячи, стойкость к алкоголю производит впечатление на стороннего наблюдателя.

Куликовский впечатлился и выпал из реальности на второй бутылке шустовского, и абсолютно трезвому Красному пришлось тащить его в купе при помощи двух официантов. Помощь обошлась в три рубля. Ещё пять пришлось отдать за молчание и обещание забыть о несвойственной лейб-гвардии временной слабости.

Аполлинарий Григорьевич изволил почивать от Твери до Чудова, а после пробуждения имел вид слегка помятый, но воодушевлённый.

– Удивляюсь я вашему здоровью, Василий Иосифович! – произнёс он после водных процедур и литра сельтерской. – Впрочем, я не о том. Представляете, я сон видел, будто летаю!

– Хороший сон, – согласился Красный. – Тоже предпочёл бы отправиться дирижаблем, а не ползти по железной дороге. Но, увы, вся воздушная техника задействована в Восточном Туркестане и на бывших китайских территориях, даже пассажирское сообщение отменили и освободившиеся машины отправили туда.

– Да при чём тут дирижабли? – слегка обиделся Куликовский. – Медлительные и неповоротливые гиганты. Левиафаны неба! А в моём сне я был маленькой, злой и хищной птицей со стреляющими прямо из рук-крыльев крупнокалиберными пулемётами.

– Помнится, в воздушном бою вы неплохо управлялись с пулемётом, Аполлинарий Григорьевич.

– Не то, – поморщился подпоручик. – Во сне у меня были скорость, маневр и изумительная управляемость. Знаете, такая необыкновенная лёгкость во всём теле образовалась! И всё это без применения эфирной энергии. К чему бы такое могло присниться?

– К новому назначению, – предположил Василий. – И оно будет связано с летательными аппаратами тяжелее воздуха.

– Да полно вам, Василий Иосифович, – улыбнулся Куликовский. – После разоблачения аферы братьев Райт всерьёз говорить об этих этажерках неприлично.

– Есть мнение, Аполлинарий Григорьевич, что за ними будущее.

– Вот как? И кто же это мнение высказал?

Василий вернул улыбку:

– Ходят слухи, что этими этажерками заинтересовался наследник престола. Мало того, из заслуживающих доверия источников стало известно о высочайшем одобрении изысканий в этом направлении.

Куликовский не стал уточнять об источниках информации, но всерьёз и надолго задумался. Мысли легко читались на его лице: …интерес наследника престола… новое направление… внимание императора… шанс исправить ошибки молодости и не самую лучшую репутацию гуляки и никчемного болвана… перспективы карьеры в случае успеха… при неудаче всяко не станет хуже, чем сейчас…

– А вы знаете, Василий Иосифович, я ведь тоже много размышлял над этой темой и нахожу аппараты тяжелее воздуха весьма перспективными. Вот вы, как непредвзятый и не ангажированный человек, в каком качестве меня бы там применили?

– Не знаю, – не совсем честно признался Василий. – Может быть, испытателем новой техники? Дело рискованное, но разве можно хоть чем-то испугать лейб-гвардии егерей? Никто, кроме нас!

Куликовский горделиво приосанился и покосился на вешалку, где висел китель с белым эмалевым крестиком на колодке цвета огня и дыма:

– Вы правы, Василий Иосифович, риск есть наша профессия и призвание. Но я так понял, вы не только владеете информацией, но и…

Многозначительное и намекающее молчание после оборванного на полуслове вопроса. Естественно, Красный не собирался упускать возможность заполучить добровольца-испытателя на свой будущий завод.

– Разумеется, Аполлинарий Григорьевич. Вы же получили приглашение на Первомайский бал в Гатчине? Вот там я и представлю вас нужным людям.