Пират - Брандт Лев Владимирович - Страница 3

Даже глаза собаки изменили свой цвет. Обычно светло-коричневые, почти желтые, они потемнели и перекосились, как от боли.

Вытянутая вперед морда с оскаленными зубами казалась длиннее и уже. Во всем теле собаки чувствовалась жестокая борьба между первобытным зверем и вековой покорностью человеку. Пес стоял на напряженных прямых ногах и чуть заметно покачивался назад и вперед, готовый прыгнуть каждое мгновение и вцепиться в руку человека, взявшего под свою защиту самого страшного его, пса, врага.

Охотник с минуту пристально рассматривал собаку, потом пнул ее носком сапога и крикнул сердито: «Тубо!» Собака обмякла и, поджав хвост, торопливо отскочила в сторону; она даже вильнула хвостом, выражая покорность, только глаза продолжали косить и оттянутые губы сомкнулись не сразу, отчего собачья морда на миг казалась искривленной презрительной улыбкой.

Человек, не глядя, сунул волчонка за пазуху, под ватник, и, вскинув ружье, зашагал к дому.

На пригорке, у слияния двух больших рек, расположился поселок. Состоял он из нескольких десятков новых домов, бараков и небольшого лесопильного завода.

Лет десять-двенадцать назад, на том месте, где теперь жили люди, росли деревья и в зимние лунные ночи происходили волчьи свадьбы. А в апреле и марте в густых приречных зарослях появлялись волчата.

Первые люди пришли в эти глухие леса северной Карелии лет двенадцать назад. Они принесли с собой свои привычки, свой язык, обычаи и привели животных, главным образом собак. Большинство из переселенцев, впервые отправляясь в незнакомый край, расставались с привычной обстановкой, с родными и знакомыми; люди с опаской думали о будущей жизни на необжитой земле и поэтому вместе со скарбом с прежнего места везли собак и кошек.

Скоро в новом поселке собак оказалось больше, чем людей. Здесь встретились представители различных собачьих пород. Северяне привезли лаек — разномастных широкогрудых, мускулистых собак с темными, немного косящими глазами и длинными, пушистыми хвостами. Лайки долго недоверчиво присматривались и принюхивались к новому месту и, сбившись стаей, сразу же объявили войну всем другим собакам. Они многим уступали в росте и силе, но умели разом набрасываться на врага, и, прежде чем люди успевали вмешаться в эту драку, жертва разрывалась на куски.

С запада, с востока и с юга привезли овчарок — немецких, похожих на волка по внешности, кавказских, похожих на волков по характеру; выходцев из Англии, эрдельтерьеров, покрытых густой, щетинистой шерстью, — собак храбрых, сильных, с благородным характером. Было несколько доберманов — умных красивых собак, с коротко обрезанными ушами и хвостом; был даже далматский дог — самая высокая собака в поселке, пятнистой масти и очень доброго нрава. Он разгуливал среди суетящихся людей и собак с высоко поднятой головой, шагал широко и уверенно. Собаки чувствовали его силу, не трогали его, и даже злобные лайки держались в стороне.

Охотники привезли десятки гончих, нескольких сеттеров и пойнтеров, был даже пудель, кроткий курчавый пес, всем без разбора вилявший хвостом.

На новом месте людям пришлось много работать, и у них не оставалось времени для возни с собаками. И хотя немало собак погибло в драках, но, оставшиеся без присмотра, они перемешались и начали быстро размножаться. Постепенно народилось шумное, разномастное племя дворняг.

Скоро в поселке оказалось так много собак, что люди уже не знали, что делать с ними. Собаки ватагами сновали между постройками, тащили всё съестное, устраивали набеги в леса, далеко оттеснив прежних хозяев этих мест — волков.

Волкам теперь жилось туго, собаки переловили и разогнали зайцев, разорили птичьи гнезда, и волкам приходилось голодать.

Но страх волков перед пришельцами продолжался недолго. Не в меру ретивые охотничьи собаки, забиравшиеся слишком далеко от поселка, первые попали в зубы волкам. Волки быстро оценили нежный вкус мяса своих сородичей и принялись за ними охотиться.

Неосторожные, в большинстве случаев городские, собаки были нетрудной добычей. Волки быстро отъелись, стали крупнее. Шерсть уже не торчала на них, как прежде, на худой спине — легла гладкой, волнистой линией. Волки начали жить даже лучше, чем прежде, а собачье племя стало убывать.

Кроме волков, у собак оказался еще один враг. Началась суровая карельская зима. Пойнтерам, легавым, доберманам и другим породам собак, без теплого подшерстка, пришлось плохо.

Пятнистый красавец-дог, самый сильный зверь в окрестности, сдал первым. Он уже не выступал медленно и важно, а, поджав к животу хвост, дрожал от холода. Он отказывался от еды и жалобно, словно спрашивая, что с ним сделали, смотрел на людей, а в уголках больших темных глаз его стояли слезы. Он часто кашлял, содрогаясь от боли, и наконец погиб от простуды.

К весне выжили только те из собак, у кого был теплый мех, густой подшерсток, тонкий нюх, мускулистые ноги и крепкие челюсти.

Так незаметно и постепенно народился в новом поселке новый тип собак. Внешне они были похожи на сибирскую лайку, но крупнее и благороднее ее. Эти собаки, казалось, собрали в себе все лучшие качества своих предков. Они были годны для самой разнообразной охоты, оставаясь в то же время преданными сторожами и упряжными собаками. Они были менее дикими, чем лайки, и легче привязывались к людям. Кровь многочисленных культурных пород оставила свой след в их характерах. Рослые, мускулистые, покрытые длинной шерстью, они легко мирились с тяжелой зимой.

Теперь волкам уже не так легко давалась добыча. Но и волки за эти годы стали хитрее и предприимчивее. Они привыкли к вкусу собачьего мяса, не хотели с ним расставаться и охотились на собак не в одиночку, а стаями.

Война, начатая пятнадцать лет назад, продолжалась и до сего дня.

Давно уже кончились те времена, когда собаки одни, без людей, могли безнаказанно охотиться в лесу. Собаки неминуемо перевелись бы в поселке, если бы им не помогли люди.

Охотник Фадей Петрович Радыгин был один из самых ярых волчьих врагов. Охранял ли он склад, или шел на охоту, — на плече у него неизменно висело ружье. Широкая рыжевато-бурая борода и длинные, в кружок стриженные волосы делали охотника старше его пятидесяти лет.