VIP значит вампир - Набокова Юлия - Страница 39

На сегодняшней первой вечеринке она уже успела полакомиться кровью веселого светловолосого исполина по имени Егор. Из-за этого и припозднилась с выездом, а пробки еще больше задержали в дороге. Егор был похож на русского медведя, цитировал Аристотеля, выдавая его за Конфуция, и звал ее в Куршевель, обещая, что она будет бесподобна на горных лыжах. Пожалуй, надо будет и впрямь махнуть. Мэй млела от плечистых и высоких русских мужчин, а кровь Егора к тому же была особенно восхитительной и бодрящей… Быть может, с русским медведем Панде повезет? Разве не заслужила она простое человеческое счастье?

Мэй показала язык вредному зеркалу, спрятала кисти и косметику и поднялась с места. Публика ждет.

Глава 6

ВАМПИР, КОТОРЫЙ МЕНЯ СОБЛАЗНИЛ

– Ну и бледна ты, мать! – радостно заявил наутро массовик-затейник, которого я обнаружила в своей постели.

Натянув на себя простыню и покопавшись в памяти, я извлекла его имя – Глеб, и события прошлой ночи, начиная с танцев и рок-н-ролла и заканчивая… Последние события напрочь стерлись из памяти, как будто кто-то прошелся по ним ластиком.

Определенно, шампанского было много, ибо я попала в те десять процентов девушек из статистики «Космо», которые хоть раз да имели секс на первом свидании. Впрочем, я в эту статистику вписываюсь с трудом: свидания как такового у нас не было, если не считать за оное наш зажигательный рок-н-ролл… Может, с кровью Жана мне передалось и легкомыслие? Хотя меня можно понять.

Я окинула Глеба оценивающим взглядом: даже после бурной ночи и неизбежного похмелья после банкета в мою честь парень выглядит ослепительно. Светлые кудряшки, пронзительно-голубые глаза с хитрой искоркой, пухлые губы, тонкие черты лица – как тут не потерять голову?

– Знаешь, а ты ничего, – признался Глеб.

– В смысле? – отчего-то смутилась я.

– Ну, нормальная, – улыбнулся он. – А то когда ты произнесла тот тост про почившее пальто, я уж решил, что ты совсем чокнутая. А потом оказалось, что ты Мильтона читала, Уайльда на английском цитируешь…

– Мы еще и поговорить успели? – нахмурилась я, мучительно напрягая память. – Извини, но что-то я не помню этих литературных бесед…

– Неудивительно, – хмыкнул Глеб, – шампанское вчера лилось рекой. Кстати, – он пытливо глянул на меня, – ты за это время ни разу не принимала?

Я сразу поняла, о чем речь, хотя можно было подумать, что парень говорит о витаминах или лекарстве от гриппа.

– Так я и думал! – укорил меня Глеб. – Эх ты, дурында! Уже почти неделя прошла! Ну что с тобой делать? Ведь ноги так протянешь!

Он вскочил с постели и потопал в прихожую, откуда вернулся уже с борсеткой. Сев ко мне спиной, он заскрипел молнией.

– Сейчас оживлять тебя буду! – пообещал он через плечо.

– Не надо, – просипела я, похолодев от ужаса, и широко раскрыла глаза при виде пробирки, которую протягивал мне Глеб.

– Тьфу ты! Ты что, подумала, что я ножичком себе вены взрежу и тебе дам отпить? – восхитился моей наивности он. – Это только в кино и книжках бывает. А тебе с моей крови все равно толку не будет – зараза заразу не лечит. Пей давай!

Он вынул пробку и насильно вложил мне в руку пробирку.

– А чья она? – с дрожью спросила я.

– Какая разница? – удивился он. – Кровь донорская, чистая. Не волнуйся, не подхватишь ничего, в лаборатории сто раз все проверяют.

– Я не могу, – пролепетала я, представив во рту вкус крови. – Противно…

– Это лекарство, Жанна, – строго, как доктор неразумному малышу, сказал Глеб. – Лекарство быть приятным не может. Хочешь жить – пей.

– А если не буду? – заупрямилась я.

– Я тебя покусаю, – пообещал он, и в глазах его заплясали чертики.

Я машинально закрыла одной рукой шею, широко глядя в завораживающей голубизны глаза Глеба.

– Пей… – донесся до меня его голос, и, словно во сне, я коснулась губами стеклянного горлышка…

Когда я пришла в себя, в руках у меня была уже опустевшая пробирка. Я с брезгливостью отбросила ее на пол и помотала головой – вкуса крови я не помнила. Подняла недоумевающий взгляд на сидящего на постели Глеба.

– Извини, пришлось тебе помочь, – мягко сказал он. – В первый раз всегда трудно…

– Ты… – Я набросилась на него с силой волчицы. – Что ты сделал?!!

– Тише, тише. – Он легко скрутил меня и подмял под себя. – Понимаю… Сам таким был… До первой крови кажется, что все это сон, что это игрушки, что ты никакой не вампир, что можешь сопротивляться жажде…

– Ты даже не дал мне попробовать сопротивляться! – разъярилась я.

– Нет никаких мук жажды, – покачал головой Глеб. – Есть только болезнь, которая делает тебя слабой и беспомощной, если ты отвергаешь единственное лекарство.

– Все равно – ты меня заставил!..

– Я вернул тебе силы. Глупо думать, что, если ты не будешь пить кровь, ты не станешь одной из нас. Ты уже с нами, хочешь ты того или нет.

– А меня никто и не спрашивал! – огрызнулась я.

– Меня тоже, – тихо признался Глеб.

– Как? – Я так и обмякла в его руках. – Светлана говорила, что по вашим правилам вампирами становятся только по согласию.

– Когда заразили меня, никаких правил еще в помине не было, – огорошил меня Глеб. – Как ты думаешь, сколько мне лет?

Я взглянула в его безмятежные голубые глаза, провела рукой по мягким юношеским кудрям, по бархатистой коже. Когда его сделали вампиром, ему было не больше двадцати двух.

– Я имею в виду, сколько мне на самом деле, – глухо уточнил Глеб.

– Сорок? – затаив дыхание, предположила я.

– Семьдесят четыре, – усмехнулся он. – И мне было гораздо трудней, чем тебе: в те годы еще не было пунктов переливания и донорской крови по купонам. Добывать кровь приходилось самим. Так что не ной и не хнычь, – жестко добавил ровесник моего деда, – у тебя хотя бы есть выбор, охотиться или нет. У меня его не было.

– Сожалею…

– Ну все? – Его взгляд потеплел. – Прекратили муки совести? Жизнь продолжается?

– Разве ж это жизнь, – угрюмо буркнула я.

– Ой, ну не надо этих трагедий новичков, ладно? – Глеб скорчил уморительную рожицу. – Что сделано, того уже не изменишь. Привыкай жить по-новому.

Он стянул с меня простыню, которой я укрывалась, как щитом, и уткнулся носом в живот.

– Мне нравится твоя штучка, – промурлыкал он, проводя языком у ободка серебряного колечка пирсинга. – Она меня просто с ума сводит.

Из постели нас заставил выбраться только настойчивый звонок в дверь.

– Кого нелегкая принесла? – проворчала я, запрыгивая в тапки и запахивая халат.

Нелегкая принесла Сашку.

– Жива! – всхлипнула подруга, порывисто заключив меня в объятия. – А я-то уж не знала, что думать!

– Да ты что, Саш? – удивилась я.

– Это ты что! – сердито шмыгнула носом она. – На работе не появляешься, домашний отключен, мобильный не берешь. И что я должна думать?!

– Мобильный разрядился, – пробормотала в свое Оправдание я, думая, как бы выпроводить Сашку раньше, чем Глеб высунет нос из спальни. – А домашний… Может, на станции неполадки?

– А вчера ты где гуляла? Я полдня у твоей двери продежурила. И звонила, и стучала!

Я смущенно потупилась. Не признаваться же подруге, что я нагло дрыхла, пока она за меня переживала. Хорошо еще, что к вечеру Сашка поняла тщетность своего ожидания под дверью и ушла. А то представляю себе ее реакцию, когда я бы вышла из квартиры при полном параде!