Сочинения великих итальянцев XVI века - Макиавелли Никколо - Страница 31

Затем из Франции неожиданно прибыл монсиньор ди Лилла, посланный для возвращения крепостей; наш город обрел было немалые надежды в связи с его прибытием, но судьба сулила другое — монсиньор ди Лилла во Флоренции заболел и умер, и его тут похоронили с великими почестями. Наконец, через много месяцев, после обмена многочисленными письмами с обеих сторон, нам вернули только Ливорно, город, который был под охраной монсиньора ди Беумонте. Управляющий Пизанской крепостью, получив от пизанцев деньги, которые им предоставил герцог Миланский, отдал им новую цитадель, построенную в Пизе флорентийцами; пизанцы сразу же ее разрушили, сохранив за собой прежнюю, стоявшую там с давних времен. Пьетрасанта перешла в руки лукканцев, которым она, однако, обошлась в изрядную сумму, Сарцана перешла в руки генуэзцев; так наши владения распались и были разделены между нашими соседями. Произошло нечто удивительное: генуэзцы, сиенцы, лукканцы, которые совсем недавно трепетали перед нашим оружием, теперь без всякого страха раздирали на части нашу землю и распоряжались ею, однако не собственными силами и не своим именем, а под прикрытием короля Франции. Последний же, не принимая во внимание ни договор, заключенный с нами во Флоренции, ради которого на алтаре была принесена столь торжественная клятва, ни соглашение, принятое спустя некоторое время в Асти, ни то, что мы во всем были ему верны — мы предоставили ему огромную сумму денег и единственные во всей Италии поддерживали его, — несмотря на все это, король коварно предал нас и отдал владения Флоренции нашим врагам.

Будучи не в силах защищаться от нас, пизанцы обратились за помощью к лиге и получили от нее согласие, после чего в Пизу вошли от имени лиги люди герцога и венецианцы; но вскоре герцог, то ли чтобы втянуть венецианцев в бесконечные войны и тем изнурить их, вынудив к большим затратам, то ли по какой другой причине, попросил, чтобы в Пизе оставались они одни. Это предложение горячо обсуждалось в Венеции: против него выступали мессер Филиппо Троно и многие другие из старой знати, боявшиеся таких затруднений; поддерживали же эту идею дож мессер Аугустино Барбариго и его более молодые по возрасту сторонники, которых было немало; в результате было принято решение дать согласие; герцог покинул Пизу, и венецианцы остались там одни, с тем чтобы охранять Пизу для лиги, на словах сохраняя пизанцам свободу, а на деле распоряжаясь захваченными крепостями по своему произволу. Впоследствии не раз синьоры из лиги призывали нас войти в нее, желая объединить Италию, чтобы у короля Карла даже мысли не было вернуться, мы же на это не соглашались, ибо нам не хотели возвращать Пизу, а без нее объединение Италии было нам невыгодно; напротив, намного полезнее был для нас разлад, вторжение короля Карла и всяческие беспорядки, тем более что король Карл не уставал повторять нашим послам — там были епископ де'Содерини и Джоваккино Гваскони, — что он желает вернуться в Италию и, помня многочисленные проявления нашей верности, а также, напротив, коварство венецианцев и герцога, вознаградит нас за все наши несчастия и накажет тех за нанесенные ему обиды.

К этому присовокупились проповеди фра Джироламо, который после изгнания Пьеро и создания Большого совета продолжал проповедовать в Санта Липерата при большем стечении народа, чем собирал там какой-либо другой проповедник, и прямо говорил, что он послан Богом, чтобы открыть будущее, и не раз утверждал, что нужно изменить многое как в общем состоянии христианской религии, так и в том, что касается нашего города; говорил о необходимости обновления Церкви и об изменении образа жизни не путем умножения благ и мирского благополучия, а путем бичевания и страдания; предсказывал великие мучения и испытания для Италии от голода, чумы, оружия и нашествия чужеземцев-цирюльников, которые обкорнают ее до мозга костей, предсказывал изменения государственного устройства итальянских городов, воспрепятствовать которым не смогут ни осторожность, ни деньги, ни сила; предсказывал большие бедствия для нашего города и крайнюю опасность от потери им независимости. Однако, — говорил он, — поскольку Флоренция избрана Богом, чтобы в ней прозвучали все эти предсказания и чтобы из нее на весь мир пролился свет обновления Церкви, городу не суждено погибнуть, напротив, даже после потери всех земель он спасется и в конце концов через бедствия придет к истинной жизни и христианской простоте, вновь обретет Пизу и все остальные утерянные крепости, но не человеческими средствами, а Божьею помощью, и это произойдет в самый неожиданный момент и таким образом, что никто не сможет отрицать непосредственного божественного вмешательства; город обретет много новых владений и станет более цветущим, славным и могущественным, чем прежде; народное правление и Большой совет, созданный в городе, — от Бога, и потому не должны быть изменены; а кто станет это оспаривать, плохо кончит; он добавлял, что все должно свершиться так быстро, что нет ни одного человека, слушающего его проповеди, который так стар, что не сможет стать свидетелем исполнения предсказания, если будет жить назначенное ему природой время. Говорил он и о многом другом, в том числе о предстоящих ему самому гонениях как со стороны Церкви, так и со стороны светских властей; все это я пропускаю, ибо это здесь некстати, и к тому же его проповеди напечатаны, сохранились и могут дать ясную картину всего этого.

Из-за этих проповедей фра Джироламо стал ненавистен папе, ибо, пророчествуя об обновлении Церкви, он с отвращением и весьма открыто порицал прелатов за правление и нравы; он стал ненавистен и венецианцам, и миланскому герцогу, поскольку они полагали, что он поддерживает Францию и отчасти виновен в том, что Флоренция не присоединилась к лиге; также и в городе многие были настроены против него; одни просто не верили подобным вещам, другим не нравилось народное правление, которому он горячо покровительствовал и помогал; кроме того, немало было таких, кто доверял францисканцам и монахам других орденов, которые, видя, в каком почете братья из Сан Марко[272], приняли противоположную им сторону; много было также порочных людей, недовольных тем, что фра Джироламо, обличая содомию и прочие грехи, а кроме того азартные игры, сильно мешал их образу жизни, — все вместе они с яростью поднялись против фра Джироламо, публично преследуя его и насколько возможно препятствуя его деятельности. Во главе их стояли Пьеро Каппони (хотя он, понимая силу противоположной партии, не раз колебался или прибегал к притворству), Танаи де'Нерли с сыновьями, особенно Бенедетто и Якопо, Лоренцо ди Пьерфранческо, Браччо Мартелли, все Пацци, мессер Гвидантонио Веспуччи, Бернардо Ручеллаи и его сын Козимо; за ними шли Пьеро дельи Альберти, Бартоломео Джуньи, Джованни Kaначчи, Пьеро Пополески, Бернардо да Диаччето и многие другие.

С другой стороны, деятельность фра Джироламо получила одобрение и поддержку многих флорентийцев: некоторые просто были расположены верить по природной доброте и по пристрастию к религии, кое-кто считал, что фра Джироламо прав и его предсказания непременно исполнятся; некоторые злобные люди, пользующиеся дурной славой, поддерживали его, облачившись в этот плащ святости, чтобы прикрыть свои поступки и снискать себе доброе имя; другие, так сказать, добропорядочные люди, видя, каким расположением пользуется партия монаха, и признавая ее могущество, примкнули к ней, чтобы добиться должностей, обрести власть и большую славу в народе. Во главе партии монаха стояли Франческо Валори, Джованбаттиста Ридольфи и Паолантонио Содерини, мессер Доменико Бонси, мессер Франческо Гвалтеротти, Джулиано Сальвиати, Бернардо Нази и Антонио Каниджани. К этой партии также относили Пьерфилиппо Пандольфини и Пьеро Гвиччардини, которые, однако, в возникавших спорах держали себя скромно и вели себя так, что полностью не считались сторонниками вышеназванных; за ними шли Лоренцо и Пьеро Ленци, Пьерфранческо и Томмазо Тозинги, Лука д'Антонио дельи Альбицци, Доменико Маццинги, Маттео дель Качча, Микеле Никколини, Батиста Серристори, Аламанно и Якопо Сальвиати, Ланфредино Ланфредини, мессер Антонио Малегонелле, который при старом порядке не был у власти, в то время как Пьерфилиппо Пандольфини уже тогда входил в комиссию Десяти, а теперь вновь обрел влияние; Франческо д'Антонио ди Таддео, Америго Корсини, Алессандро Аччайуоли, Карло Строцци, Луиджи далла Стуфа, Джоваккино Гваскони, Джино Джинори и многие другие. Присоединился к ним и весь народ, ибо многие имели расположение к подобным вещам; поэтому, поскольку преследователи монаха пользовались всеобщей ненавистью и дурной репутацией, а его сторонники, напротив, — большой любовью и благоволением, людям этой партии предоставлялось несравненно больше почестей и магистратур города, чем другим; вот почему сторонники фра Джироламо были столь могущественны, а так как на основании его пророчеств они считали, что государства Италии должны потерпеть поражение, и истолковывали эти пророчества таким образом, что король Франции вновь одержит победу — не говоря о других соображениях, которыми они руководствовались, — именно они и воспрепятствовали тому, чтобы Флоренция присоединилась к лиге. Так возник величайший раздор и смертельная ненависть в душе у флорентийцев, да такая, что распри по поводу монаха разделили многих братьев, отцов и сыновей, и из этого родилось другое великое разногласие: все сторонники монаха держали сторону Франции, а его противники мечтали о союзе с лигой.