Ищу того, не знаю кого (СИ) - Филимонова Наталья Сергеевна - Страница 14

Стоило нам приземлиться да из ступы выбраться, как Варвара вытаращила глаза, а потом и вовсе пальцем в Егора ткнула.

–  Ты это срам-то прикрой! Я девка честная, мне скоро замуж ходить! У меня, вон, и жених имеется! –  тут она подбоченилась одной рукой, а второй в Ганьку ткнула. Тот тяжко вздохнул.

–  Уже и жених? –  изумилась я, а Егор, молча сплюнув, полез в дом – видать, срам прикрывать.

–  А как жеж! –  гордо выпрямилась рыжая. –  Мне мамка всегда говорила честь блюстить. Ежели, значит, захочет какой парень чтоб меня по сеновалу повалять… ну или там по печи –  так чтоб, значит, женился прежде! Ну, оно прежде-то не получилось… Но повалял-то меня Ганька и по печи, и по столу, и по полу, и еще по стенке немножко! Всяко теперь жениться должон!

Тут уж я сама глаза, признаться, вытаращила. И по столу, значит, и по стенке… Однако!

А Ганька, снова тяжко вздохнув, почесал в затылке.

–  Дык… это же… ловить пытался! Чтоб не мотыляло-то почем зря. Изба же! Она, значит, ходором –  тудой-сюдой… –  богатырь жестом показал , как раскачивалась изба. –  И пол в ней –  тудой-сюдой… и мы по нему –  тудой-сюдой… стал быть…

Не выдержав, я расхохоталась. Да-а-а уж… ну, одно могу сказать: жениться на Варваре бедолаге Ганьке все одно пришлось бы всяко. А раньше ли, позже –  какая уж разница! А что девица просто падала в мотыляющейся избе… ну так, стало быть, судьба у него такая. Горемычная.

Все равно б никуда от такой невесты не делся!

Больно уж невеста решительна.

22

Что Игрунка моя, в мыле доскакавшая до самой Смородины за избой следом, копытом что-то трогает, я не сразу заметила. А заметив, ахнула: в траве-то, у самого обрыва, тот самый клубочек зловредный лежит!

–  Ах ты, з-зараза… –  я сделала шажок к клубку… и тот откатился чуть в сторону. Нахмурившись, я шагнула следом… и клубок лихо обкатился вокруг меня.

–  Щщщассс я его! –  прошипел уже одетый Егор, спрыгивая со ступеньки… и из-под его руки вывернулся алый комок.

Вскоре к охоте присоединились уже все: Ганька, Варвара, кот, ворон –  даже, по-моему, избушка нет-нет да пыталась лапой сцапать пакость эту катучую. “Загоняй, загоняй! Справа заходи! Да куда ты мечешься, на тебя катится! Ловииии!” –  слышалось со всех сторон.

Однако, то и дело ускользая из рук, далеко от нас клубок все-таки не укатывался, всякий раз возвращался, будто нарочно дразнясь.

В конце концов совершенно уже очумевший от беготни Ганька, оказавшись прямо перед клубком, вместо того чтобы пытаться хватать его, наподдал по нему ногой –  и запустил прямо в распахнутую дверь избы!

–  Го-о-ол! –  завопил, хлопая крыльями, Прохор.

А клубочек, качнувшись на пороге, будто в раздумье… снова выкатился наружу, стукнулся оземь –  и опять чуток откатился.

–  А может… ну его совсем, а? –  выдохнула раскрасневшаяся Варвара.

Егор поочередно осмотрел всю помятую компанию –  да и махнул рукой.

–  А и впрямь!

Вот только, стоило нам всем в дом зайти, как изба снова качнулась, делая шаг. И еще один. Я высунулась за порог, чтобы тут же убедиться: клубочек, как ни в чем не бывало, катится вперед… а за ним неторопливо трусит наша избушка.

–  Эт-то еще что… –  нахмурился выглянувший следом Егор, да как рявкнет! –  А ну не шали!

Клубочек и избушка разом и замерли по стойке “смирно”.

А мы, успокоенные, принялись в избе озираться.

В зачарованных-то покоях все, как прежде было, и осталось. А вот в горнице с печью все, что только могло порушиться, то и порушилось. Знатно, видать, болтало-то.

Пришлось нам с Егором вместе, за руки взявшись, чары плести –  чтоб хоть как да в порядок привести. А то ведь и сесть негде. Я, правда, прежде в опочивальню сбегала да портки надела. А рубаху Егорову не стала снимать. Больно удобная!

А там и притомились, самовар поставили, чаевничать все вместе сели…

Вот когда сели-то, тогда только и почуяли неладное. Вроде как избушка… вздрагивает слегка.

Все еще себе не совсем веря, разом все медленно обернулись к окошку. А Прохор так и вовсе в то окошко вылетел.

Впрочем, чтобы миг-другой спустя снова влететь с докладом:

–  Крррадется!

–  Кто –  крадется? –  наклонил голову Гарька.

–  Изба –  крррррадется!

–  Как –  крадется?! –  ахнула Варвара.

–  А на цырррлах!

–  А куда –  крадется? –  более конструктивно заинтересовалась я.

–  А за клубком!

–  А клубок куда катится? –  уточнил Егор.

–  А черрез Сморродину! Почитай, полмоста пррошли!

Мы дружно переглянулись. Мост через Смородину узкий, развернуться тут избушке никак не выйдет. И без того неясно, как она там… крадется, хоть бы и на цыпочках! Тут уж лишний раз лучше вовсе не шевелиться –  авось не рухнем в огненную речку… Только и остается –  ждать, как перейдем, да что на той стороне нас поджидает.

Собственно, что поджидает –  я в общих-то чертах догадывалась. А потому и не удивилась ничуточки, когда, распахнув дверь остановившейся наконец избушки, мы увидели…

Толпу нечисти с нежитью. С хлебом-солью.

23

Полотенце с хлебом-солью держал скелет в кокетливом передничке. Рядом вытирали глаза платочками пара мавок, лешачиха, аука, несколько призраков, водяницы… Чуть в сторонке возвышалось над толпой Лихо одноглазое –  глаз-то один, как слезой его затуманит, так потопчет всех Лишенько. Не со зла, а исключительно оттого что растрогалось.

–  Надо выходить, –  вздохнула я.

–  Надо, –  мрачно буркнул в ответ Егор.

А потом лихо спрыгнул наземь без всякой лестницы, да еще ко мне руки поднял –  поймаю, мол.

Ишь, позер!

Я только фыркнула независимо, лесенку спустила –  да и сошла не торопясь. А Ганька с Варварой, едва выглянув, ойкнули хором, да и назад в домик втянулись.

Тем временем ряды нечисти перед нами расступились –  и вперед вышли рука об руку батюшка с матушкой. Царь Кощей, значит, с царицей Меремьяной.

–  Ну, уважила старика, доча! –  довольно объявил батюшка. –  Хвалю! Справный, справный жених!

Егор затравленно оглянулся на меня. Я только беспомощно плечами пожала.

А клубочек алый к самым батюшкиным ногам подкатился.

А ведь тот клубочек-то, выходит… да не мне он был спряден. И не Егору вовсе. А избушке! Чтобы, стало быть, наверняка нас сюда приволочь! Вот и ждали нас тут. С хлебом-солью! Готовились.

Да ведь это никак заговор!

Да и Яга неспроста в лесу-то осталась. Не просто так она там сидит. Лес-то тот заповедный не должен без лесной колдуньи оставаться, кому-то пути-дороги стеречь надо. Даже если сыночку ненаглядного услать на время пришлось. Для того и осталась, значит.

Я грозно уперла руки в бога, брови сдвинула.

–  Сговориииились!

Матушка, вздохнув, только глаза закатила, а батюшка ладонь перед собой выставил. Одну –  во второй-то посох.

–  Доча, мы ж о твоем счастье исключительно! Вот как мне Яга счастье-то великое да любовь вечную нагадала когда-то –  так и тебе, значит…

–  Батюшка, –  я оскалилась, –  а не ты ли, Кощей Трипетович, сказывал, что к стер… гадинам этим лесным ни ногой больше, а?

–  Вот! –  царь воздел палец. –  Видишь, доча, до чего ты отца довела? Токмо о твоем счастье радеючи, на что пойтить пришлось! А что, скажешь, не люб тебе молодец-то? Не пойдешь за такого? Нет, ты-то скажи только, так мы его живо выгоним, на кой он нам сдался, Ягин сын, да к тому царевич какой-никакой…

Глянула я на Егора… смурной он стоял, и не смотрел на меня.

Вспомнилось… как на коньке крыши красовался. И как из избы удирали в ступе. И как не мешал, чуя, когда мне самой повеселиться хочется –  разбойников погонять, к примеру. А как пристала пора и впрямь рисковать, чтоб других спасти –  Ганьку с Варварой, в избе запертых –  так сам очертя голову кинулся. А пуще всего –  как в одеяло кутались да истории рассказывали… да как до того уютно было, точно в дом родной попала, и все-все тайны свои рассказать хочется.