Тест на верность (СИ) - Бонд Юлия - Страница 9

– Он не оставил мне выбора. Если бы не я, то он нашёл кого-то другого. Но дело не в этом, Дана. Эрик совсем ебанулся, похоже. Сначала он хотел понять: та ли женщина рядом с ним. И если бы ты ему изменила, он бы уничтожил тебя – сам так сказал.

От шока я не нахожу что сказать. Тело будто парализовано. Лишь холодный пот катится по позвонкам, который я отчётливо чувствую каждой клеточкой кожи.

– Не бойся, – почувствовав мой страх, Андрей берёт меня за руку и ощутимо сжимает мои пальцы. – Я всё держу под контролем. Но это ещё не всё.

– Говори, – произношу чужим голосом, в котором слышится металл.

– Пару дней назад Гофман попросил меня обо всём забыть. И держаться от тебя подальше. Сказал, что всё было пьяным бредом с его стороны. Но это не так, Дана. После дня рождения мы общались на эту тему, и Эрик точно был трезвым.

Я окончательно столбенею. Все слова, что сказал мне Теплинский, – это как тяжёлым обухом по голове. Если бы сейчас стояла на своих двух ногах, то точно бы рухнула на пол. Мой мозг, как старый компьютер, с опозданием обрабатывает полученную информацию. Я всё ещё не верю, а сердце уже мчится на повышенной скорости, словно собирается выпрыгнуть из грудной клетки.

– Ты же сейчас не шутишь, Андрей?

– Разве таким шутят? – ухмыльнувшись, Теплинский убирает свою руку от моей руки. Откинувшись на спинку дивана, смотрит на меня взглядом прищуренных глаз, словно обдумывая следующую фразу. – Дана, что у вас происходит в семье? Скажи честно, я не враг тебе, ты же знаешь. Я хочу помочь.

Качаю головой, губами шевелю: “Не знаю”.

Что происходит у нас в семье? Да так сразу и не скажешь. Наверное, как у всех – обычный семейный кризис. Отношения уже далеки от романтичных, а от былой страсти остались лишь воспоминания. Недопонимания, обиды, претензии, но это вроде у всех так, когда отношения на грани развода, или же нет?

Мы с Эриком ходим по этой “грани” уже не впервые. В прошлом были моменты, когда даже спали не то, что под разными одеялами, а в разных спальнях. Тогда мне казалось, что Эрик сам предложит развестись, но Тёма сильно заболел, мы с сыном оказались в больнице. Гофман испугался очень. Заботился о нас сыном, едва не жил в больнице. И всё как-то само пришло в норму.

А теперь… Я даже не знаю, что и думать. Но посвящать Теплинского в нашу с мужем личную жизнь – точно перебор. Каким бы хорошим другом ни был Андрей, моя семья для него – табу.

– Не веришь мне, да? – Андрей напрягается, наверное, ожидал от меня какой-то другой реакции. А какая у меня может быть другая реакция? Я сейчас в шоке, сижу на диване, как гвоздями приколоченная к доске. – Согласен. Я бы сам не поверил на твоём месте.

– Ну почему же? Я верю тебе. Только понять не могу одного: почему ты мне всё это рассказываешь? Разве вы с Эриком не лучшие друзья или есть что-то, о чём я не знаю? Почему ты не на его стороне?

– Хочешь правду?

– Даже если ты мне сейчас соврёшь, я же всё равно не пойму. И, как оказалось, я вообще уже ничего не понимаю в этой жизни.

– Правда в том, Богдана, что вы с Тёмой мне небезразличны. Я переживаю за вас, как за близких мне людей. С Эриком говорить бесполезно. Он сейчас на адекватного мало похож. Поэтому я посчитал нужным тебе обо всё рассказать, чтоб знала, что ты в опасности. Я не знаю, что завтра взбредёт в голову моему другу, но та фраза, когда он сказал, что уничтожит тебя, ты же понимаешь, была сказана не просто так? Разве бросаются такими словами?

– Я не знаю, Андрей. Я сейчас в конкретном шоке.

Сделав тяжёлый вздох, открываю рот и снова пытаюсь вдохнуть полной грудью. В чашке дымится ещё тёплый кофе, а на тарелке лежит недоеденный круассан.

Почувствовав позыв к рвоте, я быстро вскакиваю с места и, не говоря Андрею ни слова, мчусь в уборную опорожнять желудок.

“Кофе на голодный желудок был лишним”, – думаю я, склонившись над белоснежным унитазом в уборной модного кафе, куда нас привёз Теплинский.

Вытащив из диспансера квадратик бумаги, вытираю им рот. Жму на круглую кнопку на сливном бачке. Живот урчит в унисон шуму воды, в желудке резь.

Выйдя из кабинки, торможу напротив умывальника. В кране врубаю холодную воду, плескаю себе в лицо, чтоб освежиться. Макияж будет испорчен? Да и по барабану. После откровенного разговора с Теплинским испорченный макияж – меньшее, что меня сейчас волнует.

Приведя себя в более-менее нормальный вид, выхожу из уборной. И медленным шагом возвращаюсь в зал, где оставила за столиком Андрея. Андрей повёрнут ко мне спиной, не видит, как я сейчас с трудом шагаю, словно к моим ногам привязаны неподъёмные булыжники.

Почувствовав моё приближение, Теплинский резко оборачивается. На ноги вскакивает резво. Испуганным взглядом по мне пробегает вверх-вниз.

Да, ладно, Андрюша, я в полном порядке. Не надо так за меня переживать, а то уже как-то неловко становится. Вслух про это Теплинскому не скажу, конечно же, но отныне дистанция между нами точно увеличится. В свете последних событий лучшим решением, которое я сейчас могу принять, – держаться от Андрея как можно дальше и не давать поводов Гофману меня ревновать. Дёргать тигра за усы – опасно для здоровья Теплинского, мне-то физически Эрик ничего не сделает – уверена на все сто. Хотя… после всего разве можно быть в чём-то уверенной?

– Всё хорошо? – обеспокоенно спрашивает Теплинский.

– Да, я в полном порядке. Не стоило пить кофе на голодный желудок, – говорю почти правду. На самом же деле мне кажется, что рвота – защитная реакция на все слова, что мне сказал Андрей. Просто мой организм не справился с полученной информацией, так сказать, не смог её переварить. – Тебе не трудно отвезти меня на работу?

– Да, конечно. Не проблема, – впопыхах Андрей достаёт из кармана брюк бумажник, отсчитывает несколько купюр за кофе и круассаны, деньги кладёт в небольшую кожаную папочку.

Я бы могла вызвать такси, но не хочу терять время. Мне срочно нужно на работу, нужно погрузиться в мир цифр и отвлечься от раздирающих изнутри мыслей.

Обо всём я ещё подумаю, но уже после работы. Желательно, когда буду дома. Принимать какие-либо решения на эмоциях? Нет, это точно не про меня. Я уже давно не в том возрасте, чтоб поддаваться чувствам и действовать импульсивно. Всегда всё взвешиваю и как в той пословице: семь раз отмерь, один отрежь.

На обратном пути, когда Андрей везёт меня на работу, я молчаливая. Да и Теплинский не горит желанием найти повод поболтать. Мне хреново сейчас: морально и физически. И Андрей чувствует это, наверное, поэтому время от времени поглядывает в мою сторону, когда я делаю вид, что ничего не замечаю.

На самом же деле я уже давно всё заметила и поняла. Андрею я не безразлична и это я сейчас не про дружбу. С каких это пор чужих жён забирают на машине после автошколы? Почему ходят с ней по магазинам? Заняться, что ли, больше нечем? Андрей младше Гофмана на один год, мужик в полном расцвете сил. Явно должны быть дела поважнее, чем развлекать жену лучшего друга.

Ох… Как это всё не вовремя. И как это не нужно.

Я умом понимаю, что Гофман просто так не предложил бы Андрею эту херню, но сердце почему-то сопротивляется. Почему? Всё же очевидно! Похоже, Эрик давно заметил симпатию, которую ко мне питает Андрей. Возможно, он даже решил, что эта симпатия взаимна. Получается, тест на верность был организован не столько для меня, а сколько для самого Андрея. Интересно, а Теплинский сам-то догадался про это?

То-то же. Мыслей в голове много, но чем больше думаешь, тем больше всё кажется каким-то театром абсурда.

Бумер тормозит в ста метрах от налоговой. Отстегнув ремень безопасности, задерживаюсь на минуту, чтобы сказать Теплинскому то, что собиралась в самом начале нашей встречи, но всё пошло по иному сценарию.

– Андрей, твой контрагент находится в зоне риска. Его сейчас обрабатывает отдел по борьбе с теневой экономикой. На твою фирму вышли по цепочке. Рекомендую тебе провести независимый аудит. Пусть все первичные документы будут в порядке, потому что есть вероятность, что в следующем квартале твою фирму могут внепланово проверить. А это уже серьёзные проблемы. Ты же понимаешь, инспектора напишут, а ты потом в суде будешь доказывать свою правоту?