2133: Путь (СИ) - Извольский Сергей - Страница 2

Поднялись без задержек, Пушкин потянул Андерсона за собой, снова побежав вперед. В городе, судя по всему, он ориентировался неплохо — для бегства выбрал широкий проспект. Широкий, но тенистый и зеленый, засаженный деревьями в четыре ряда. Здесь, между узкими дорожными проездами, расположилась аллея с припаркованными на ней автомобилями, что мешало и беспилотным дронам, и такси, которые — без сомнений, координированно начали охоту на людей.

— Здесь лес рядом, туда доберемся осмотримся, — петляя между припаркованными машинами и деревьями аллеи, на бегу бросил Пушкин.

Заповедник Булонь, на окраину которого вскоре — преодолев пару километров, добрались беглецы, лесом можно было назвать с натяжкой. Но сюда не падали самолеты, здесь не взрывались газопроводы, и здесь пока не было видно включивших агрессивный людям режим дронов и машин беспилотного такси. Пока Андерсон обозревал панораму города — который уже заволокло дымом сотен, а то и тысяч пожаров, Пушкин достал смартфон.

— Сети нет, — без удивления констатировал он, после чего положил телефон на землю, одним краем на невысокий бордюр. Подняв валяющийся неподалеку массивный булыжник, разбил им телефон.

— Тебе тоже советую, — отреагировал Пушкин на взгляд Андерсона. Выпрямившись, он высказал — не стесняясь в выражениях, догадку. Если уложить тезисно, то сказал Пушкин о том, что искусственный интеллект взбунтовался и человечеству приходит конец. После чего пояснил мысль:

— Если телефон в кармане, найдут каждого — рации нужны. И еще, знаешь, если самолеты начали втыкаться в землю, то я совсем не уверен, что те же атомные станции останутся в порядке. Рвать когти отсюда надо, как можно скорее — в густонаселенных районах выживут не все. Ты как?

— Куда, в Россию?

Пушкин сразу не ответил. Обернулся — совсем неподалеку нарастал множественный, но несерьезный — мопедный, звук двигателей. Обернувшись на него тоже, Андерсон увидел приближение нескольких… раз-два-три-пять… шесть, шести скутеров.

— Знаешь, я… нет, наверное нет, — в этот момент покачал головой Пушкин, не отрывая взгляда от приближающихся скутеров и поднимая недавно отброшенный булыжник.

— Тогда куда? — наблюдал за его действиями Андерсон.

— Африка. У меня там пара братских сердец, вполне достойная компания чтобы встретить если не старость, то конец света. Да и поближе отсюда будет. Ты как?

Андерсон думал всего пару секунд. Вслух отвечать не стал, просто кивнул — к нему уже вернулась привычная немногословность. Пушкин между тем сделал пару шагов на тротуар, навстречу приближающимся скутеристам. Группа уже была совсем близко, и ехали они не с пустыми руками — один из них и вовсе вез магазинную коробку с широкоэкранным телевизором, если судить по картинке на коробке.

На останавливающий взмах рукой они ожидаемо не отреагировали, поэтому Пушкин — спокойно, четко, и безо всяких душевных терзаний на вид, запустил булыжник. Глухо звякнуло: попал Пушкин четко в шлем скутеристу с телевизором, который ехал медленнее и предсказуемее всех.

Мелькнули ноги и улетевшая в сторону коробка, прочертил со скрежетом по асфальту упавший скутер. Останавливаться никто из мимо проезжающих не стал, наоборот — ускорились. Даже потерявший коня наездник, прокатившись по земле, не стал пытаться разбираться и побежал прочь, немного петляя — удар камнем, пусть и в шлем, даром не прошел.

Вот только Пушкин его еще не отпустил — в несколько шагов догнал, подсечкой сбил с ног, похлопал по карманам. Из-за ремня вытащил ножны с внушительного вида кинжалом, после чего приподнял скутериста за шиворот и легким пинком придал ускорение в прежнем направлении. Скутерист туда и побежал, даже не оборачиваясь.

Причина такого поведения — и его, и всей банды, стала понятна почти сразу: из-за угла, откуда недавно появились скутеристы, как раз сейчас вырулил мотоцикл в сине-белой раскраске и мигающим проблесковым маячком.

Коротко взревел гораздо более мощный чем у скутеров мотор, и через пару секунд мотоцикл остановился рядом с Пушкиным, в руках которого сейчас был внушительный тесак. Полицейский обратился к нему с вопросом, Пушкин бегло ответил на французском. При этом он показал сначала на убегающего лутера, потом на коробку и скутер — колесо которого еще вращалось, а после махнул рукой в сторону поворота, за которым скрылась остальная банда.

Полицейский, после того как выслушал, судя по приказному тону теперь явно что-то от Пушкина потребовал. Увидев и почувствовав нежелание того повиноваться, спешился с мотоцикла. Чем совершил ошибку — Пушкин отпустил нож, и когда клинок со звоном ударился в асфальт, мелькнул короткий и резкий удар — попавший в челюсть, не защищенную открытой нижней частью шлема. Полицейский мгновенно потерял сначала равновесие с сознанием, а чуть погодя и штатное оружие. Андерсон к этому времени уже поднял скутер сбежавшего лутера и удостоверился, что тот на ходу и в порядке.

— Пока не найдем мне что-нибудь менее приметное, — усаживаясь на мотоцикл полицейского, произнес Пушкин. Недавно уроненный кинжал был у него в руке, и он его сейчас подкинул, умело поймав. — Ну что, ты как? Погнали в Африку?

— Погнали в Африку, — кивнул Андерсон.

Вскоре на месте происшествия осталась только мятая коробка с брошенным и никому больше ненужным телевизором, и медленно приходящий в себя полицейский. Рации он лишился, и сейчас безуспешно попытался дозвониться в участок с мобильного телефона. Терзал свой смартфон он несколько минут — по истечении которых в него на полной скорости влетел беспилотный грузовик, за минувшие сутки проделавший долгий путь в Париж из Марселя. Именно в ту сторону сейчас уже направлялись Пушкин и Андерсон, по широкой дуге объезжая горящий и погибающий город.

Предположения Пушкина о том, что искусственный интеллект взбунтовался и человечеству настал конец, оказались ошибочны. Искусственный интеллект контроль не терял, у него лишь — волею некоторых облеченных властью людей, просто появились иные задачи.

Со вторым утверждением — про конец света для человечества, тоже вышла ошибка. Несмотря на то, что в следующие часы, дни и недели по всему миру было применено сначала ядерное оружие, потом климатическое, потом бактериологическое — уменьшая население планеты в десять раз, уничтожая целые нации и вызвав новое Великое переселение народов, у цивилизации людей оказался слишком большой запас прочности.

Человечество, несмотря на серьезные проблемы, выжило. Вот только окружающий мир — пусть во многом сохранив прежние очертания, сильно изменился. В некоторых аспектах практически до неузнаваемости.

Впрочем, люди в новом мире — в большинстве, остались прежними.

Но не все. Не все.

Глава 2

— Что, простите? Нихт ферштейн.

— Ожидать здесь, фас приглашать, — с заметным акцентом повторил уже на русском лощеный секретарь рейхсграфа Брандербергера, военного коменданта Грайфсвальда.

Высокий смуглый юноша ему не ответил. Не удостаивая секретаря более даже взглядом, он отошел от дверей вглубь просторного круглого холла. Проигнорировал указанные секретарем кресла и диваны для посетителей — только сбросил на один из них небольшой потертый рюкзак. Остался на ногах, и замерев на месте, скрестив руки за спиной, с бесстрастным видом принялся разглядывать гобелены на стенах.

Чопорный секретарь рейхсграфа вздернул подбородок, поджал губы и удалился –даже со спины было видно, насколько сильно он раздражен. Похоже, к русскому языку у него что-то личное — внешне так и оставаясь бесстрастным, мысленно усмехнулся юноша. И тут же подумал вдогонку, что у всего Нового Рейха к русским что-то личное. Тем более здесь граница совсем рядом — пусть не с Империумом, но с федератами Москвы, так что удивляться подобному отношению обывателей точно не стоит.

— И это тот самый Никлас Андерсон? — раздался вдруг откуда-то сверху капризный девичий голос с чуть заметными шепелявыми нотками.

Услышав свое имя — произнесенное на чистом русском языке, юноша едва не вздрогнул. Выждал несколько секунд, после чего обернулся на звук голоса, поднимая взгляд. Вниманием его удостоили две молодые девушки, расположившиеся на открытой галерее второго этажа. Обе они, каждая по-своему, выглядели впечатляюще: всем своим видом каждая олицетворяла принадлежность к кастам, которые имели главное в этом мире — власть и деньги. Но выглядели они при этом совершенно по-разному.