Авиатор: назад в СССР 2 - Дорин Михаил - Страница 7

– Кто ссыт, тот гибнет. Знаешь такую фразу? – сказал я, не отрываясь от своего отражения.

– Теперь буду знать.

В приёмной командира полка сидела милого вида женщина с накрученными тёмными волосами и бесцветным маникюром. Перед ней на столе лежали несколько папок для документов по различным категориям: рапорта, накладные, полёты и так далее. Стояла пара чёрных телефонов, которые периодически звонили, но всем женщина отвечала, что у Доброва совещание.

Пока я сидел, секретарь медленно поливала из лейки каждое из присутствующих здесь растений. Местный ботанический сад был богат на всякие герани, кактусы, фикусы и других комнатных жителей. Особое место занимала здоровенная пальма, вымахавшая почти до потолка.

– Девушка, у меня приказ командира прибыть к нему. Не могли бы вы у него уточнить…

– Давно я уже не девушка. А вы Родин? – спросила она, присаживаясь за стол.

– Так точно.

– Вот именно вас и ожидают. Можете проходить, – показала мне секретарь на дверь кабинета. – Слышала, вы недавно проявили себя? Не страшно было?

– Глаза боятся, а руки делают. Сильно жить захотелось, вот и посадил самолет.

– Что ж вам на земле не сидится тогда? – спросила она, уже не улыбаясь как ранее.

– «Испытай один раз полет, и твои глаза навечно будут устремлены в небо» – ответил я ей фразой Леонардо да Винчи.

– Вот и мой отец так же говорил, когда уходил на полёты. И в Корею также попёрся за своим командиром. Так там и остался. Может, вы скажете, за что или почему? – с грустью в голосе, сказала она.

– Я слышал одну хорошую фразу, что не нужно задавать себе вопросов «за что» и «почему». Нужно спросить самого себя «для чего». Мы служим своему народу, а больше некому. Я бы на вашем месте гордился отцом.

– Вы очень умный молодой человек. Не по годам, я бы сказала.

В кабинете Доброва, помимо него, был тот самый человек, с которым он прохаживался за штабом полка, и чуть было не получил в голову самодельной бомбой типа «мешок».

– Бомбометание отработали? – усмехнулся полковник, а гость поддержал его.

Именно сейчас я, наконец-то, вспомнил, где видел этого человека, одетого в светло-синюю рубашку с коротким рукавом и тёмные брюки. Он стоял за столом нашего взвода на присяге. Тогда я не сразу приметил у него на пиджаке звезду Героя Советского Союза.

– Виноват, товарищ полковник. Решили рационально подойти к решению поставленной задачи, – сказал я, но двое взрослых мужиков продолжили улыбаться.

– То есть, рационально было использовать кузов старой машины как катапульту? Вы меня поражаете, Родин, – сказал Добров.

– Виноват, товарищ полковник. Не учли прочность и усталость конструкции.

М-да, похоже, эти два больших дяди собрались надо мной посмеяться. Теперь их веселый смех перерос в откровенный ржач.

– Садись, Сергей. Я ж говорил, он вылитый отец, – сказал Добров своему гостю.

– Согласен с тобой, Гена. Давайте познакомимся, молодой человек. Василий Сергеевич Котлов, – сказал гость и протянул мне руку.

– Это… это для меня… честь, – опешил я, узнав кто передо мной.

Василий Котлов, заслуженный лётчик-испытатель СССР, участник Великой Отечественной войны и войны с Японией, а также Вьетнамской войны. Один из лучших лётчиков своего времени.

Был примечательный эпизод во Вьетнаме. Он выполнял полёт за инструктора с вьетнамским лётчиком на МиГ-21. Им пришлось вступить в бой с американскими истребителями, в ходе которого удалось сбить один американский Ф-4 «Фантом». За это он получил звание «Почётный гражданин города Ханой» и… выговор от командования за нарушение приказа не вступать в бой.

А задолго до этих событий, в 1957 году он был удостоен звания Героя Советского Союза, за мужество и героизм, проявленный при испытаниях новых видов авиационной техники.

– Да, прям-таки, честь. Мне самому приятно, что растёт такая смена у нас. Скоро таким, как ты, придётся двигать вперёд нашу авиацию. Может, позволим ему присесть, Геннадий Павлович? – обратился Котлов к Доброву.

– Согласен. Садись, Родин. Ты к завтрашним полётам готов?

И как теперь быть? Доподготовку мои ребята проходят в эти минуты, а я у командира сейчас должен сказать, что всё хорошо? Врать нельзя. С другой стороны, я же реально готов.

– Готов, товарищ полковник.

– Прекрасно. Даже врать научился уверенно, да, Василий Сергеевич?

– Конечно. Парень уже с комиссией разговаривал, а ты тут его доподготовкой проверить решил. Не сдаёт он командиров своих. Молодцом, Сергей!

– Спасибо, – сказал я. – Если честно, я не понимаю причины моего вызова, если только вы, Василий Сергеевич не хотите мне кое-что рассказать. Думаю, вы знаете о чём.

– Конечно, знаю. Это нормально, что ты ищешь правду о своих родителях.

– И вы можете мне что-то рассказать?

Глава 4

В нашем разговоре возникла длинная пауза, которую я не спешил нарушать. Слабо верится в то, что такой серьёзный по своему положению человек, как Котлов, будет делиться со мной подробностями своей работы во Вьетнаме.

– Сергей Родин, то есть твой отец, работал вместе со мной по одной из задач в этой стране. Мы выполняли… больше, исследовательские задачи.

– А как же обучение лётчиков Вьетнама? – перебил я Котлова. Он переглянулся с Добровым, будто искал какого-то объяснения моей осведомлённости.

– Ты же знаешь, Геннадий Палыч, что наши действия «там» были под грифом, – сказал Котлов и встал из-за стола. – Хочешь парню испортить жизнь?

– Я не рассказал ему чего-то сверхсекретного, да я и не знал. А ты знаешь. Намекни, хотя бы. Родин же не дурак, правильно, Серёга? – сказал Добров, подмигнув мне.

– Не дурак. Поэтому и поймёт, что лезть в это дело ему не следует. Тебе тоже, товарищ полковник, – сказал Котлов, подойдя к окну и выглянув на улицу. – Прекрасная погода, море, зелень – чего вам двоим ещё нужно?

– Так вы мне расскажете или нет, Василий Сергеевич? – спросил я, на что Котлов слегка насупился.

– Настырный ты, Сергей, – сказал Котлов и подошёл ближе ко мне. – Твой отец работал под моим началом, но моя командировка закончилась до его гибели. Естественно, о нашей работе я не имею права тебе рассказать.

– Но есть те, кто могут, верно? – уточнил я.

– Они всегда есть. Человек по фамилии Платов тебе нужен. Он был там и до, и после меня. В нашей работе Платов был куратором. Это всё, что я знаю.

Нечасто последнее время у меня есть силы, чтобы заняться своей физической подготовкой. Зарядка-то не всегда проходит в связи с ранними полётами, а уж самому позаниматься вообще без вариантов. Я был рад, что сегодня можно себе выделить часок для пробежки.

– Тёма, ты смотри аккуратнее. Кеды у тебя одни, – говорил Макс, наблюдая, как Артём вываривает свои кеды советского производства в хлорке.

– Да знаю. Я плитку выпросил у старшего курса за пару коржей из кулинарии, чтоб выбелить до уровня «Двух мячей».

В своё время те, кто из нас занимался спортом в училище, подбирали тщательно себе кроссовки для бега. Правильная подошва, вес, подъём – учитывалась любая мелочь. Не всегда это влияло на результат, но тогда этого никто не понимал. Для плавания и вовсе было куча штук и примочек.

В Советском союзе не всё так просто было со спортивной обувью. Это у себя в настоящем времени можно было выбрать из сотен типов кроссовок те, что подходят тебе. А здесь фабрика «Красный треугольник» выпускает для тебя кеды по цене четыре рубля за пару. Цвета только красный, чёрный или синий. Но самые модники искали себе белые китайские кеды «Два мяча» с тонкой синей полоской и соответствующей надписью.

– Зачем это тебе? – спросил я у Артёма, когда шёл на пробежку.

– Ты чего, Серый? На танцах это самая модная штука – белые кеды. Давай и твои сделаем?

Конечно, я отказался от такого апгрейда своей обуви. Во время бега осмысливал сегодняшний разговор в кабинете у Доброва.