Ваше Сиятельство 5 (СИ) - Моури Эрли - Страница 28

Я заметил испуг на ее лице, она отвернулась к окну и решила изменить тему:

— Почему ты не спрашиваешь об Артемиде?

— А что я должен спросить? Я перед ней ни в чем не виноват. Мои отношения с земными женщинами не должны ее беспокоить. Тем не менее она закатила эту неприятную сцену, обвиняя меня без оснований. Потом отвернулась от меня, будто я в чем-то перед ней виноват. Я не ожидал от нее такого. Всегда она представлялась мне воплощением терпения и мудрости, почти как Афина, оказалось, что это не так, — я немного схитрил, говоря это. Ведь я знал, что там не обошлось без влияния Геры, поймавшей Охотницу на сильных эмоциях и на какое-то время потерявшей часть здравомыслия.

— Она переживает, Астерий. Очень переживает. Было бы хорошо для тебя, если бы ты пришел в ее храм и помолился. Попроси у нее прощения — моя дочь великодушна и простит тебя. Я могу даже похлопотать об этом.

«Она может похлопотать об этом!» — вот сейчас мне хотелось рассмеяться. Неужели, Небесные думают, что люди так наивны?

— Лето, ты, наверное, не расслышала, что я сказал. Тогда еще раз: я ни в чем не виноват. А если так, то почему я должен просить прощения? — я встал, чтобы стряхнуть пепел с сигареты.

— У тебя, стараниями Геры, забрали часть Свидетельств Лагура Бархума. Они же очень важны для тебя? — богиня с прищуром посмотрела на меня.

— Очень важны, — согласился я и когда краешки ее губ чуть изогнулись, обещая улыбку, я понял, что на уме у богини скрытый торг. Поэтому добавил: — Важны они ровно на столько, насколько важны для тебя. Ты же не хуже меня понимаешь, реализация римского пророчества зависит от моего успеха в разгадке тайны древних виман, — тут же улыбка сошла с лица матери Артемиды, а я полюбопытствовал: — Ты знаешь, где украденные Свидетельства? Может помочь их вернуть?

— Нет, — сказала она, снова отвернувшись к окну. Потом встала: — С тобой очень трудно, Астерий. Ты не хочешь, чтобы боги были к тебе благосклонны.

— А знаешь, что я подумал… — докуривая сигарету, я выпустил густое облачко дыма. — Что будет, если тайну древних виман для нашей империи преподнесу не лично я, а кто-нибудь другой с моей помощью. Например, граф Голицын или иной заинтересованный человек — таких найдется очень много. Ведь Астерия мало волнует почет, слава и всякое такое. Я могу просто отойти в тень, тогда и Гера, наверное, успокоится в вопросе поиске истины о древних виманах. Как ты думаешь, в этом случае римское пророчество тоже исполнится?

Мне показалось Небесной мой вопрос не понравился. Она как-то изменилась в лице, нахмурила брови и порывисто отошла к окну, обернувшись, произнесла:

— Не надо так шутить с богами! Еще раз советую: сходи в храм Артемиды, — и растворилась в воздухе.

— Сука! — вслух произнес я и расхохотался.

Вспомнились некоторые прежние жизни, особенно та, в которой я прожил события Троянской войны и морские скитания после нашей победы. Тогда боги гораздо чаще вмешивались в жизнь людей, в судьбы царств и целых народов. И тогда я вкусил общение с богами сполна. В то время я получил много жизненных уроков и познал суть добрых отношений с Небесными и вражды с ними. Очень редко бывает, когда эти отношения не устроены на выгоде олимпийцев. Исключение составляет разве что Артемида и Афина, может отчасти Гефест. Мелких богов я не беру в расчет — они другие, у них меньше амбиций и высокомерия.

Мои мысли прервал стук в двери.

— Открыто! — сказал я.

Дверь распахнулась, и вошла Ольга. Я так обрадовался, что тут же подскочил к ней, схватил и начал целовать.

— Тише! Папа! — с опозданием шепнула она.

Когда я Ольгу отпустил, князь уже стоял в дверях.

— Саш, ты молодец, — произнес он, переступая порог. — Магистры из Коллегии поражены твоими способностями. Особенно Демид Федорович. Свидетельствование они подписали, в понедельник отправят в Имперскую Канцелярию. Пока мы с Ольгой шли из лаборатории, я вот что подумал, — Ковалевский дошел до середины комнаты, оглядывая скудную мебель и пустые стены. — Кстати, комната у тебя не очень. Неужели, у Трубецкого нет ничего поприличнее?

— Не беспокойтесь, Борис Егорович. Меня устроит. Все равно сюда перееду лишь с началом лета. Завезу нужную мебель, коммуникатор, обставлю на свой вкус, — сказал я.

— Хорошо, с этим разберемся. Вот что я подумал… — вернулся он к прервавшейся мысли. — В той ситуации с «Креббом» ты без всяких преувеличений спас жизнь мне и Ольге. Почему бы не подать представление на награду по этому случаю? Здесь тебе положена как минимум медаль «Отважное Сердце», может даже претендовать на орден. При чем представление следует подавать не мне, а генералу Трубецкому — так будет правильнее. Скажу Сергею Семеновичу, пусть постарается.

— Борис Егорович, не слишком ли густо наград за столь короткий срок? — я, конечно, был вовсе не против такой перспективы, но наглеть в наградном смысле тоже не хотелось.

— Тебе титул князя нужен? Знаю, что нужен. Так что сейчас тот случай, когда много наград не бывает. Если учесть, что представление подают совершенно разные ведомства, то нормально все с этим вопросом — не густо, — решил Ковалевский. — Вообще-то, мы с Олей на ужин собрались и вовремя вспомнили, что ты здесь голодный. Так что, прошу.

Ужинали мы за храмом Перуна и Геры, в ресторанчике «Сосны» — вот такое незатейливое название. А само заведение оказалось неожиданно приличным для такого поселка: хорошая кухня, небольшой, но уютный зал. Обслужили быстро, с должным почтением.

Покончив с сытным ужином, мы долго сидели за столом, пили чай, обсуждали сегодняшний день, делились впечатлениями о «Сириусе» и строили планы. Много планов.

Загадка с причинами помешательства «Кребба» пока не была разгадана, хотя по мнению Ольги Борисовны, тоже допущенной к расследованию, кое-что уже удалось выяснить. Робот отреагировал на нестандартное возмущение в эрминговых потоках, слишком несвойственное для всех известных ему типов виман. Неудивительно, что «Орион» князя Ковалевского оставлял в эрминговых слоях не такой след, как другие виманы. Ведь на этой летающей машине установлен эрминговый преобразователь, захватывающий дополнительную энергию из резонирующих потоков. По этой причине «Кребб» мог заподозрить, что севшая на площадке вимана попадает под категорию «чужая». Попадает-то, попадает, но это недостаточное основание на запуск протокола «Тревога» и применение команды «Уничтожение».

Я пока не стал говорить при князе свои соображения на этот счет. А они были в том, что Гера способна подсовывать в чужой разум нужные ей мысли. «Креббом» управляет модуль на основе мозга сторожевой собаки — не помню какой именно породы, но в этой модели боевых роботов довольно высокая автономность принятия решений. А раз так, то с помощью привнесенных извне мыслей легче обойти свод охранных запретов и алгоритмы безопасности. Я в этом мало понимаю и не могу делать уверенные выводы, поэтому своими соображениями я поделился позже с Ольгой. Сказал, чтобы она взяла их на заметку, как возможные причины такого поведения «Кребба», но пока не светила эти мысли перед другими. Если моя версия верна, то отсюда вытекают очень неприятные выводы: получается Гера тайком нарушила запрет Громовержца. Пытаясь свести со мной счеты, она вполне допускала гибель других людей. Не хочется в это верить.

Первую половину следующего дня я провел в знакомстве с отрядом отдельного предписания «Грифон» — том самом подразделении, в котором предстояло служить мне с начала июня. Командира отряда — подполковника Бердского на месте не оказалось, но при содействии поручика Ремизова я успел познакомиться со многими ребятами и сложить мнение о «Грифоне». Отряд состоял из двух отделений по двенадцать человек — совсем небольшое подразделение и задачи его мне были не ясны. В каждом отряде имелись как маги, так и люди, наделенные иными особыми способностями. Например, мне удалось, понаблюдать за парнями, занимавшимися тренировкой по рукопашному бою. Их техника в спарингах весьма впечатлила. Даже не уверен, что я бы на их фоне со своими лемурийскими штучками смотрелся лучше. По другую сторону, на небольшом полигоне, принадлежавшем исключительно «Грифону», другие бойцы преодолевали полосу препятствий: прошли через нее с наскока, словно не люди, а какие-то призраки — я бы даже сказал, пролетели.