Зловещие истории (сборник) - Ли Танит - Страница 33

Через некоторое время ужасный голос снова прошептал:

— Ваш подарок хорошо воздействует на меня. В вас сокрыта могучая жизненная сила. Так кому вы служите?

— Только своему Братству, — ответил Седревир. — И Богу!

Лежащий гигант снова принялся пить. Вскоре чаша оказалась пуста. Тогда лежавший гигант сказал:

— Я никому не служу. И не стану служить, и поэтому всегда буду свободным. Как вы думаете, мое наказание длилось достаточно долго? Нет, я не был наказан. Мне нужно лишь однажды воскликнуть «Ut Libet»[11]. Но я не стану этого делать. Моя гордость, а не Бог связывает меня. Ut libet. Nunquam. Ut qui libentum[12].

Седревир не в силах удержаться, постарался не смотреть в лицо павшего дракона.

— Теперь ступайте, — слова сорвались с тех же уст, что только что выпили кровь. — Идите и получите награду от этой девицы. Ибо я не хотел, чтобы вы потратили свою особую добродетель напрасно, после того как я вкусил от неё…

— Господин, — ответил Седревир. — Вы знаете, я не смогу принять то удовольствие, которое может доставить мне дева.

— Это твой выбор…

А потом его золотые глаза разом вспыхнули, словно два мертвых солнца, разгорающихся под землей, и все черты лица разом скривились, а потом потекли. Словно воск тающий в пламени, и существо взревело. И вся пещера, казалось, разверзлась, и драгоценности обрушились на людей, словно волны, поднятые морской бурей.

Меласинд бросилась к рыцарю, схватила его за руку, потянула Седревира следом за собой. И переполненный ужасом, с которым не может сравниться ни один страх в мире, он позволил девочке сделать это. Вместе они покинули пещеру сокровищ и направились вверх по каменным коридорам, потом назад в банкетный зал, где теперь не осталось ни одного гостя. Оттуда они пробежали в подземный сад. Вот двери хлопнули у них за спиной — и наступила мертвая тишина.

Седревир потянулся к воде и, остановившись на краю бассейна с лилиями, смочил водой лоб и губы. По мере того как разошлись волны по бассейну, он увидел отражение между белыми чашечками цветов. Теперь Меласинд больше не была ребенком, стала опять красавицей с манящей высокой грудью, алыми устами и волосами, доходящими до бедер…

И тут Седревир выхватил меч и рассек свое отражение в воде. Девица рассмеялась.

— Но он ничего не дал мне для вас, — вздохнула она. — Теперь мы тут, словно пленники этого сада… Кто нас увидит?

— Я, — ответил Седревир. — Я, как воин и священник, не стану нарушать данные обеты. Они со мной и в воде, и в огне, и у наковальне, где выкован этот меч.

— Увы. — только и сказала Меласинд и поспешила к нему двигаясь быстро и плавно, словно змея. Она обняла его и стал искать своими губами его. Но он ещё помнил ребенка, которым она только что была — невинным и бесполым. И всякое желание оставило его, и он отпустил её, хотя тепло её тела жгло его желанием… В руке у него осталась лишь кроваво-красная колючка. Подняв голос, он закричал, так, словно они были на ночной равнине: — Ex Orio per Nomine!

С визгом и громом, Замок Земли и Огня словно взорвался. Ужасный вихрь подхватил сад и Седревира, и швырнул рыцаря через груды камня и железа, и огонь на поверхность земли. И пока он лежал на груде чернозема, равнина затряслась, и её до самого горизонта рассекла огненная трещина в форме змеи, а потом трещина закрылась, и наступила темная ночь, в которой не горел ни один маяк. В небе не было звезд.

Но острый кроваво-красный шип пронзил ладонь рыцаря даже сквозь стальную перчатку. И когда он выдернул его, не осталось никакого следа. И порез, из которого он заполнил агатовую чашу, тоже исчез. Остался только шрам — разорванный круг, чем-то напоминающий серп месяца. Он уснул, а потом услышал, как кто-то запел:

Так пели в Замке Башни, и голоса неведомых певцов звучали нежно, словно серебряные колокольчики. После он услышал голос госпожи Марисм:

— Королевство Воздуха ближе всего лежит к Богу…

Когда рыцарь проснулся, Земля изменилась, словно выметенная гигантской метлой, которая расшвыряла по земле огромные валуны и растерзала тучи в небе, превратив их в перистые облака. На горизонте возвышались горы. Частично они казались полупрозрачными, частично сложенными из обломков кованной стали. Перед горами раскинулся огромный лес. Он стлался по земле, словно дым старого пожара.

Скорее всего, это был Лес Старого Сердца, и чем больше Седревир смотрел на него, тем больше убеждался, что прав. Рыцарь позвал своего скакуна, который бродил по равнине, оседлал его и поскакал в сторону леса, а через несколько часов въехал под сень спутанных ветвей.

Судя по рассказам, огромные деревья этого безлистного леса, в который въехал Седревир, были давно мертвы. Но они, казалось, пульсировали будто бы в такт биению сердца леса; корни деревьев повсюду торчали из земли, которая больше напоминала смесь пыли и камней. И даже те деревья, что, казалось, давно уже пали, были вновь оживлены страшной силой, и вновь вогнали свои корни в эту неестественную землю. Тут не было птиц и ни одного по-настоящему живого существа, которое Седревир мог бы увидеть и на кого смог бы поохотиться, чтобы разжиться едой. Но, как любой рыцарь братства, он был совершенно неприхотлив в еде. Однако, по мере того как проходили дни и ночи, его мысли становились более безупречными, отточенными, а конь иногда жевал смолу, выступавшая на стволах деревьев. В воде не было недостатка, ибо ночь приносила и холод, и мороз, а восход, растопив ночной иней, заставлял лес плакать ледяными слезами, которые собирались в лужи среди камней. И единственными цветами в этом лесу были солнце и луна. А в небе сверкали звезды, в том числе созвездие крылатого меча. А возможно, всему этому виной было колдовство.

Как-то на рассвете рыцаря разбудил звон колоколов. На расстоянии длины копья какое-то существо пило из лужи. Это был олень, белый, словно лед, но между его рогов на лбу была золотая отметина. И тогда Седревир решил, что это, должно быть, волшебный зверь, порождение леса. Рыцарь осторожно поднялся и направился в сторону оленя, но тот закинул голову и убежал. Тем не менее он отбежал недалеко, только до поляны, и там снова остановился, мерцая своей белизной, как свеча, словно в ожидании рыцаря.

Седревир собрал вещи, сел в седло и подъехал к оленю, а потом трусцой отправился следом за ним. Так и прошло все утро. Олень не спеша бежал впереди, а рыцарь ехал следом. Седревир отлично понимал, что стоит ему пришпорить своего коня, олень умчится вперед, и он потеряет его в лесу. Однако если Седревир начинал отставать, олень останавливался и ждал.

Когда день разгорелся над лесом, погоня по-прежнему продолжалась. Это был невеселый день; лето вроде бы уже прошло, но погода стояла сухая, прохладная. Казалось, в лесу не было никаких изменений, только чуть другим стал свет и теперь могло показаться, что с неба сквозь деревья бьют бледно-янтарные лучи… А потом стало темнеть.

И куда же олень вел его? Седревир следовал за оленем весь день, и теперь он подумал, что в самом деле нуждается во сне или отдыхе. Но олень, похоже, не нуждался ни в том, ни в другом.

Ночь воцарилась над землей. К тому времени они добрались до другой большой поляны. Здесь олень остановился и повернулся к своему преследователю. Олень смутно вырисовывался в полной темноте, но между его рогами, словно маленькое пятнышко дня, сверкало белое пятно. А потом произошла странная метаморфоза. Олень подпрыгнул высоко в воздух, так что его ноги в какой-то миг зависли над землей, и могло даже показаться, будто он готов выпрыгнуть из собственной шкуры. А потом он превратился в белоснежного льва с седой гривой, глаза которого сверкали пламенем. И, извернувшись в воздухе, он прыгнул на Седревира, целя в горло рыцаря, — по крайней мере, тому так показалось.