Как не умереть дважды - Наумова Сора - Страница 49

– Да поняли мы уже, Большой Брат следит за нами… – фыркнул Морис.

Я показала спине куратора язык.

– Мне не по себе, уже второй человек напоминает про зачетную неделю. Неужели это так страшно?

Ответом мне было сдавленное бульканье.

– Подруга, ты расписание видела? – Морис посмотрел на меня большими глазами. – В аду, наверное, не так горячо, как будет нам с тобой. Ну и трупоеду нашему за компанию.

Я нервно потянулась к браслету и под чутким руководством кракена активировала расписание и передвинула дату на неделю. Мозг взорвался болью: зачет на зачете и зачетом погоняет.

Большинство названий было совершенно незнакомыми, часть поддавалась расшифровке в общих чертах – кажется, я сегодня видела эти слова в недопереписанных конспектах. Мы что, реально столько пропустили, пока занимались своими делами? Почему никто вовремя не дал мне подзатыльник и не заставил учиться?

– И что будет, если мы не сдадим? – спросила я вдруг севшим голосом.

– Кто знает, – философски отозвался кракен. – Возможно, дадут второй шанс, а могут и не дать.

Уверена, мы одновременно вспомнили Кирру. Может, у нас как раз истекал этот самый второй шанс?

Тряхнув головой, я подумала, что нашей компашке пришел натуральный писец, и надо было срочно выкручиваться. День, как назло, тянулся медленно, мы с Морисом вяло переругивались, пытаясь отвлечься от боли в затекшей пояснице и онемевших коленях.

Лайз еще не появился, а у меня уже все тело задеревенело!

– Если таким образом наш куратор решил показать, кто тут главный пирожочек с крутой начинкой, то я разочарован. – Морис отрастил щупальца и преспокойненько массировал ими спину.

– Эй! – Я ткнула Мориса пальцем в плечо.

– Что «эй»? Это мои личные конечности, отрасти себе змей и массажируйся в полное удовольствие.

Он становился вредным от безделья, в принципе, я его понимала, довольно обидно сидеть здесь, изображая истукана под редкие шепотки пробегающих мимо студентов. Кроме того, репутация работала на нас, и никто из случайных свидетелей нашего наказания не подумал пристать с дурацкими вопросами.

– Он про нас забыл? – отмер Морис, когда по ощущениям прошло уже часа три.

– Все возможно.

Я изогнулась дугой, услышала хруст позвоночника и больше не стала повторять этот фокус. А то заклинит – и понесут меня всю перекрученную в лазарет. Ирма потом месяц будет ходить и хихикать.

– К чертовой бабушке все, – Морис разогнул ноги и издал длинный вздох облегчения, – я честно проторчал здесь три драгоценных часа своей жизни, пусть делает что хочет.

– А кстати, как ты тут вообще оказался? И не надо мне про воздух заливать.

– Увидел твою заинтересованную мордашку, шныряющую по коридорам, и решил, что явно что-то намечается. Кто же знал, что вы тут свидание устроите! Ты хоть предупреждай… И раз уж речь зашла, как прошла аудиенция со светлейшим ящерообразным?

– Нормально, – отмахнулась я. – Ничего нового мне не сказали, даже слегка похвалили и дали процент с отчислений за мой кинодебют.

– Даже странно, на нас он всех собак спустил, – промычал Морис, вставая с травы. – Ладно, скоро ужин, увидимся в столовой.

Похрамывая, он ушел в сторону основного здания, а я осталась сидеть под деревом, глядя на плавно темнеющее небо. Естественно, распрямив ноги и удобно привалившись спиной к стволу. Лайз же запрещал вставать, так что теоретически указание выполнено. Скорее всего, я задремала, а когда проснулась, на небе уже догорали остатки воображаемого заката.

Амилота сидел рядом, пристроив мою голову к себе на плечо.

– Ты все-таки вернулся? – Я не отказалась от маленькой слабости и прижалась поплотнее. К вечеру земля быстро теряла тепло.

– На самом деле я хотел проверить ваше терпение, но ты так мило спала…

Мило спящая горгона? У него какие-то проблемы с определением милоты? Но приятно, что тут скажешь.

В желудке заурчало, и неудивительно, ведь кроме сэндвича мне ничего не перепало, а, судя по времени, столовая закончила раздавать ужин.

Зашуршала обертка, и мне в руки сунули огромную шаурму, которая источала такой аппетитный запах, что змейки на голове расплелись и устроили ритуальный танец.

– Спасибо, – невнятно пробормотала я с набитым ртом.

– Пожалуйста, – Лайз ответил мне так же, я оглянулась и увидела, что он тоже сражается с шаурмячным монстром.

Что может быть романтичнее, чем сидеть вдвоем под деревом в полнейших сумерках и жадно поглощать шаурму? А когда Амилота достал термос с кофе, я вообще растаяла.

– Это ты так просишь прощения за то, что забыл меня тут на полдня?

– Я просто забочусь о своих студентах, – невозмутимо ответил он, а я поперхнулась кофе. Странная такая забота, с кладбищенским душком. Я ему эту погоню и метание лопаты по гроб жизни помнить буду. А если задуматься, то и сцену в такси тоже забуду нескоро.

– Почему когда происходит что-то ужасное, рядом всегда оказываешься ты? – Я повернулась к Амилоте.

– Может, затем, чтобы вытащить тебя из этого ужаса? – усмехнулся он, ласково завел выбившуюся змейку мне за ухо и провел пальцем по щеке.

Наш поцелуй все-таки состоялся, отдавая послевкусием кофе и лука. А что вы хотели? Шаурма же!

Глава 24

Где-то рядом непочтительно хмыкнули и закашлялись настолько демонстративно, что у меня веко дернулось. Кого принесло сюда на ночь глядя? Амилота отодвинулся, и я, оставшись без теплого твердого плеча рядом, воровато озиралась по сторонам. Никого не увидела и погрозила темноте кулаком. Кому понравится, когда за ними подсматривают, тем более в такие, не побоюсь этого слова, интимные моменты? Это уже извращение какое-то.

И хоть никто из нас не произнес ни слова, момент был испорчен, и шаурмичная магия единения истаяла, как дым, в остывшем воздухе.

– Тебе пора, – прервал наше молчание Амилота, собирая остатки обертки и закручивая термос. – Увидимся завтра на занятии.

– А поцеловать на прощание? – ехидно спросила я.

Куратор послал мне воздушный поцелуй, что в исполнении мрачного брутального мужика выглядело впечатляюще, и свалил в ночь. Я дождалась, пока он скроется в здании, и грозно уперла руки в бока.

– Аркадий! Выходи, зараза, я знаю, что ты здесь! Выходи, или хуже будет! Вобью тебе рог в башку по самые помидоры!

В меня полетела шишка, самая обыкновенная, еловая. Где эта рогатая неприятность ее достала, я спросить не успела, потому что следом за первой на меня обрушился град из шишек. Не то чтобы больно, но весьма чувствительно.

– Мы еще поговорим! – пригрозила я, улепетывая с открытого пространства. Летящую в спину шишку змейки подхватили и растерзали на чешуйки с особой жестокостью.

Вот тебе и завершение выходного дня.

Настроение упало ниже плинтуса: ничего не узнала, бесцельно провела день, да еще и ночной романтик обломали. Бедная я, несчастная!

Ноги сами собой принесли меня не к общежитию, а к выходу в загробный мир. Тьфу, на кладбище! Здесь уютно горели желтые глаза фонарей, даже стелящийся по земле туман выглядел как мягкое ванильное облачко, а не злобное инопланетное существо, готовое тебя сожрать.

Что так напугало нас с Рэнди в ту, самую первую, ночь? А может, мы просто еще не адаптировались? Сейчас уже казалось, что с тех пор прошла целая вечность, будто смотришь на себя пятнадцатилетнего и удивляешься, как можно быть настолько глупым и переживать из-за таких неважных вещей.

Не знаю, как бы охарактеризовал этот этап моей «жизни» доктор Зусман, наверняка какой-нибудь очередной виток психологического привыкания. А я просто знала, что после конного марша верхом на мертвой собаке меня уже ничем не удивить.

Спать не хотелось, пить крепкий кофе на ночь было не самой удачной затеей. Значит, прогуляюсь, подышу воздухом и пойду дописывать эссе. Или даже в лекции загляну. Наверное…

Я бесстрашно шагала вглубь кладбища, отмечая, что при моем появлении фонари начинали светить ярче, скрипы и шорохи прекращались, а изредка вспыхивающие красные огоньки улепетывали от меня с ужасающей скоростью. Репутация – страшная вещь.