Николай I. Освободитель. Книга 4 (СИ) - Савинков Андрей Николаевич - Страница 16

— Что скажешь, Ники? — Жена, которая последний год занималась организацией создания линейки учебников для младшей двухгодичной школы и наконец получила предварительный результат, встала рядом и внимательно посмотрела на меня пытаясь отследить мою реакцию.

Передо мной на столе лежали учебники по письму, чтению, математике, естествознанию и обществознанию. Последние два предмета должны были дать ребенку общие представления о науке — физике, химии, биологии — и обществе вокруг него — географии, истории, социальном устройстве. Понятное дело, много впихнуть в двухгодичный курс обучения было просто невозможно, но хотя бы минимальные знания для расширения кругозора, мне казалось, детям будут полезны.

В программу был еще включен Закон Божий, однако эта дисциплина меня интересовала в последнюю очередь.

Учебники получились красивыми. Это было одно из моих немногих условий: сделать так, чтобы от одного вида книги ученика не клонило тут же в сон. К сожалению, возможности сделать учебники цветными, яркими, красочными пока просто не было. Если обычная книга не лишком большого объема имела себестоимость в 2–5 рублей, в зависимости от тиража, качества бумаги, обложки, отделки и количества иллюстраций, то попытка сделать ее цветной сразу увеличивала ее стоимость на 200–300%. Что поделать, синтетические красители еще не изобретены, а натуральные — дороги и капризны в использовании.

Пришлось ограничиться черно-белыми картинками. А еще схемами, таблицами, диаграммами и другими элементами наглядной подачи материала. Тут такой подход был полностью внове, однако составляющая линейку учебных пособий команда педагогов достаточно быстро оценила их преимущества. Все же не стоит считать предков идиотами, то что у них уже кругозор не значит, что жители девятнадцатого века глупые и не способны воспринимать новое. Впрочем, если говорить совсем уж честно, то такие тоже встречались, но с этим уже ничего поделать нельзя, разве что отстреливать. Богата дураками земля Русская, тут уж можно только смириться.

— Честно говоря, не знаю, — я раскрыл учебник по математике, вернее по «счету», как он назывался согласно надписи на обложке. — Вроде бы все не плохо сделано. Картинки для детей понятные есть.

— Это все что ты можешь сказать? Про картинки? — Было видно, что Александра обижена в лучших чувствах. Понятно, она привыкла, что у меня по каждому вопросу есть свое обоснованное мнение, а тут я ничего полезного выдавить из себя не смог.

— Ну я, солнышко, никогда не занимался обучением детей, — я пожал плечами, — не знаю, что им подойдет лучше, а что нет.

— И что делать? Ты же говорил, что учебников нужно будет сотни тысяч, нельзя же тратить такие деньги, если не уверен в результате, — жена забавно надула губки, я ухватил ее за талию и усадил себе на колени.

— Тут я тебе подсказать могу, — улыбнулся я и поцеловал девушку. — Нужно отпечатать несколько сотен, может тысяч экземпляров и разослать по всем школам. Пусть пробуют, смотрят на то, как ученики воспримут эти книги, и обязательно пишут отзывы: что понравилось, что нет, что добавить, что убрать. Через пару лет все поправим, отпечатаем второе издание.

К началу 1823 года в России действовало всего лишь чуть больше 400 начальных школ всех типов, в которых одновременно могло учиться около 30 тысяч учеников. При шестидесятимиллионном населении это было не то что мало, это было мало до смешного. Или до слез, тут уж как посмотреть. Получалось, что только 1 мальчик подходящего возраста — пока в школы брали только их, о женском образовании говорить было вообще рано — из 70 имел возможность получить хотя бы минимальные знания. Мягко говоря, есть куда расти.

На практике конечно образование получало существенно большее число детей, но это была заслуга домашнего обучения. Большинство дворянских детей учились на дому приглашенными педагогами и оценить качество такого образования можно было с очень большим трудом. Хотелось же подвести это дело под общий знаменатель, ведь, в конце концов, детское образование — это еще и идеологический вопрос, а пускать идеологию на самотек — смерти подобно.

— А если получится плохо? Если детям будет тяжело учиться? — Александра, у которой образовательный проект был, по сути, первым серьезным делом, изрядно нервничала насчет того, чтобы все шло идеально. Сколько я не пытался объяснить девушке, что невозможно заранее предусмотреть все «овраги», достучаться до нее пока не получалось. Что поделать воспитание принцесс оно такое — все должно быть идеально. «Ноблес оближ» мать его.

— Солнышко, — я повернул жену лицом к себе и внимательно посмотрел ей в глаза, — я тебе одну умную вещь скажу, над которой нужно будет подумать. Очень часто, почти всегда, паршивое, но своевременное решение лучше, чем идеальное, но полностью запоздавшее.

— А выкинутые на ветер деньги? — Александра, как истинная пруссачка была достаточно прижимистой, и лишние траты воспринимала как личное оскорбление.

— А что деньги? — Я пожал плечами, — проведем еще пару благотворительных балов, дадим статью в газету о сборе средств. Твой муж, в конце концов может пару копеек подкинуть, тоже не самый бедный человек в империи.

«Фонд вспоможению начальному образованию», которым рулила Александра, и который организовал первое специализированное трехгодичное педагогическое училище а теперь собирался издавать учебники, был сугубо благотворительным и некоммерческим, как бы сказали в будущем. Понятно, что, будучи женой наследника престола, собрать необходимые деньги на организацию первых школ было не так уж и сложно. Едва я внес свои кровные сто тысяч, — и об этом узнали в обществе — различного пошиба патриоты просто завалили Александру деньгами. За первые полгода существования фонда удалось аккумулировать чуть меньше миллиона рублей. Учитывая цену на учебник в 3 рубля, годовое жалование учителя в 80, а общую прикидочную стоимость содержания сельской двухгодичной школы рублей в 500, сумма как ни крути не маленькая. Вот только если посмотреть на объем, который нужно охватить, получается, что даже миллион — это капля в море.

В будущем я собирался передать эти школы на баланс когда-нибудь учреждённых земств, если такая реформа все же случится, а пока помогал собирать на них деньги среди богатых дворян и купцов.

А вообще образование империи было одной из тех проблем, даже прикасаться к которой было просто страшно. На столько там все было тухло и запущенно — именно в образовании по моему ощущению мы отставали от Европы больше всего, именно отсюда в дальнейшем проросли корни будущих проблем империи — что просто ужас.

И только осознание того, что вместо тебя этого все равно никто не сделает, добавляло осторожного оптимизма. Что бы я не сделал, все равно будет лучше, чем вышло в другой истории, когда ликвидацией безграмотности пришлось заниматься через сто лет большевикам. Если я начну на семьдесят лет раньше решать эту проблему, то может и результат выйдет тоже, на те же семьдесят лет, раньше. Не к 1930-м годам ликвидируем безграмотность, а к 1870-м. Только эти мысли и позволяли не опускать руки видя на сколько большой объём работы еще предстоит сделать.

Глава 7

— Нда… Забавно получилось, — несколько раз перечитав ноту испанского посла, чтобы хоть как-то вкурить, что от меня хотят, я отложил документ в сторону — нужно будет сохранить для истории, — откинулся на спинку кресла и на несколько минут отрешился от реальности, прокручивая в уме неожиданно сложившуюся ситуацию. Вот уж действительно тот случай, когда предугадать последствия своих действий практически невозможно.

— Ваше императорское высочество? — Христофор Андреевич Ливен, министр иностранных дел, которому этим утром испанский дипломат вручил ноту протеста, осторожно окликнул меня, не зная, как реагировать.

Отъезд из столицы Александра — судя по письмам и коротким телеграммам он на юге отлично проводил время — вызвал изрядный переполох во властной верхушке. Никто не мог понять, как долго продлится совершившаяся рокировка, и вернется ли Александр к своим императорским обязанностям вообще когда либо. Я же со своей стороны, несколько парадоксальным образом, не торопился менять назначенных братом чиновников. Это когда у тебя власти нет, ты весь такой резкий и безапелляционный: этот дурак, этот подлец, всех разогнать, назначить новых. Только массовые расстрелы спасут родину. А когда такая возможность непосредственно предоставляется, начинаешь задумываться, по какой причине тот или иной вельможа был поставлен на свой пост, и не сделаешь ли ты только хуже, поменяв его на кого-либо другого. В общем, за первые полгода работы я, не оправдывая ожидания высшего света, никого из назначенцев брата так и не поменял. Что с другой стороны не избавляло отдельных персонажей — Ливен был в их числе — от определенной неуверенности в своем будущем.