Дорога висельников - Резанова Наталья Владимировна - Страница 3

Я плохо помнил свою мать. Она умерла, когда мне было шесть лет. Помнил, что она была красивая и добрая. Говорили, что здесь она была госпожой во всем, кроме имени. Она была не из знатных, а из горожан, из семьи судейских, и только поэтому не стала хозяйкой Веллвуда. Конечно, я узнал об этом не от отца. Главным образом – от Давины. Она была единственная, кто открыто говорил со мной о матери. Дворня, если и болтала, при мне примолкала. Из страха перед отцом и Давиной. А я не подслушивал. Не подобает дворянину слушать кухонные сплетни.

Так или иначе, я с рождения жил в замке Веллвуд и дальше Тернберга никуда не выезжал. Я не знал, какую судьбу предназначил мне отец. Может, он собирался отправить меня в университет. Он ведь и сам учился в Тримейне. Я слышал, что университет – это для мещанских детей, но если отец не счел ниже своего достоинства там бывать, то и мне нечего из себя строить невесть что.

А может, он решил отправить меня служить? Это было бы лучше. Не то чтоб я когда-нибудь осмелился нарушить волю отца, но мне больше хотелось быть военным, чем занудой в профессорской мантии. И потом, отец не только учился, он и воевал. Правда, сейчас войны в Эрде-и-Карнионе нет, но кто знает, что будет через год, через два? И не обязательно воевать в империи. Мир большой, и где-нибудь война обязательно есть.

А возможно, вскорости она будет и у нас.

Что-то зачастили в Веллвуд важные гости вроде графа Гарнета. И не похоже, чтоб приезжали они ради развлечений. И отец стал чаще уезжать из замка. Старый император умер аккурат после Рождества, и на престол вступил принц Георг-Эдвин. А когда меняется власть, в государстве всегда происходит смута. Так говорится в книгах, которые достались мне от лиценциата Ираклиуса.

Но кругом вроде бы все обстояло как прежде. Мужики без страха выходили в поле, купцы ездили по дорогам. И отец, отбывая из Веллвуда, брал с собой не больше людей, чем обычно.

А на другой день после того, как граф Гарнет от нас уехал, отец сказал, что собирается навестить полковника Рондинга. И возьмет меня с собой.

Я обрадовался. Не то чтоб мне было так скучно в Веллвуде. Но побывать в городе всегда интересно, да и в крепости есть на что посмотреть. И с Бранзардом я был бы рад повидаться. Хоть он и слабак.

Наирне не ехал с нами. И при всем моем к нему уважении я радовался и тому, что несколько дней отдохну от его уроков. Да и он, наверное, чувствовал то же.

От нас до Тернберга два дня пути. Это если не гнать коней. А если гнать – и за день доберешься. Но нам особая спешка была ни к чему.

Мы уезжали на рассвете. И я удивился, когда, уже поднявшись в седло, увидел во дворе Давину. Странно. Старухи любят поспать подольше, а Давину к тому же никто не стал бы будить без особой надобности. И все же она поднялась ни свет ни заря и вышла проводить нас. Ни слез, ни причитаний разводить не стала. К чему бы? – уезжали мы ненадолго и недалеко, да и вообще за ней такого не водилось. Просто стояла и смотрела.

На меня.

А потом я обернулся и увидел, что отец это заметил. Давина тоже повернула голову, и взгляды их пересеклись.

На какой-то миг мне стало не по себе. Я и прежде видел, что они иногда вот так молча обмениваются взглядами, как будто понимают друг друга без слов… как будто им известно что-то, неведомое другим.

Я не понимал, что это такое и что может быть общего у такого человека, как мой отец, и старой знахарки, деревенской ведьмы, пусть она и живет в замке.

Но затем мы тронулись с места, и я как-то сразу успокоился. Ну, давно здесь живет Давина, привыкла, тревожится за нас, и отец про это знает… Вот и все.

Прежде чем ворота закрылись за нами, я забыл о ней.

Тернберг – город старый. Правда, новых у нас в провинции нету. Еще от других городов он отличается тем, что он не вольный, а имперский. В чем именно разница состоит, я не шибко понимал, ведь все города у нас признают власть императора. Бранзард что-то толковал мне об этом – каких-то вольностей нет, какие-то привилегии сверху, налоги, то-се – но я не запомнил. Это и неважно.

В Тернберге, в самом сердце города, стоит старая мощная крепость. Когда-то она, наоборот, была на окраине, но за столетия город расползся во все стороны. Гарнизоном крепости в настоящее время командовал полковник Рондинг. Он – друг моего отца и мой крестный. Они с отцом когда-то воевали вместе, потом отец покинул воинскую службу, а Аймерика Рондинга перевели сюда. Он родом не из нашей провинции, его владения ближе к столице, и еще родня в Карнионе. Я вот никогда не был в Карнионе, хотя это и не заграница. Ничего, когда-нибудь успею, заодно и проверю, хвастает Бранзард про тамошние чудеса или нет.

А еще в Тернберге есть рыночная площадь, где на праздники можно увидеть комедиантов с учеными зверями, и канатоходцев, и жонглеров, и разные лавки там понастроены, и гостиницы. Но мы там никогда не останавливаемся. Еще мой дед приобрел дом в Тернберге. Теперь так принято у благородных людей – не все время жить в замках, но иметь особняк в городе. Только отец не очень его любил почему-то. И если мы приезжаем в Тернберг, то чаще останавливаемся у Рондингов. И я не сомневался, что и в этот приезд будет так же.

А улицы в Тернберге узкие, немощеные, и воняет там изрядно. Но все равно мне там нравится. В городе все время что-то происходит, не то что у нас в Веллвуде – тишь да гладь сплошная.

Хотя когда происходит – не всегда это приятно и удобно. Когда мы поднимались к цитадели, то на улице, ведущей к площади, у какого-то возчика то ли колесо с оси слетело, то ли еще что. А воз был со скобяным товаром, его так просто с места не сдвинешь. И по улице (помнится, Глиняной она называлась, а может, и Песчаной) проехать стало затруднительно. Народ, конечно, сбежался, кто-то советы умные давал, как водится, кто-то ругался.

Конрад, один из отцовых оруженосцев, сказал, что дело дохлое, надо поворачивать и объезжать по другой улице. А другой, Рэнди, ответил, что не подобает благородному дворянину сворачивать с пути из-за мужичья, и он, Рэнди, сейчас разрубит этот воз к чертовой матери, и мы пройдем по клятому скобяному товару, как по трупам павших противников. Отец только улыбался, слушая эту похвальбу, – так, углом рта.

– Господин мой, – обратился я к нему. – Дозволь, я подойду посмотрю, что там происходит. Сдается мне, что там больше глотки дерут, что улица перегорожена, а на деле проехать вполне можно.

– Что ж, посмотри, – ответил он.

Я спешился, передал повод Лентяя Конраду и двинулся по улице. Хорошо, что дождя давно не было, а то бы в грязи утоп.

Если б я был во дворе Веллвуда, люди бы расступились, чтоб пропустить меня. Но здесь по большей части не знали, кто я. Да и одет я был не пышнее, чем Конрад с Рэнди, отец щегольства не поощрял. Поэтому пришлось проталкиваться, орудуя локтями и расправив плечи. Кто-то брякнул насчет «наглого щенка, который прет поперек приличных людей», но я уже ходил через городскую толпу и знал, что этим все и ограничится. Кошелек, конечно, срезать могут, но у меня не было с собой кошелька, и я без страха продвигался вперед.

Но мне так и не удалось увидеть, что там в точности произошло с возом, можно ли было его сдвинуть и оставалось ли места довольно, чтоб пропустить всадников.

Не знаю, что заставило меня повернуться в тот самый миг, когда что-то острое кольнуло меня в бок. Уроки Наирне, на тех самых боках проигравшего все возможные варианты ударов? Или промелькнувшее в памяти лицо Давины, смотревшей так, будто хотела о чем-то предупредить? Так или иначе, я дернулся, отпихнув того, кто был рядом, и лезвие, вместо того чтобы войти между ребрами, скользнуло по ним. А я успел схватить руку, державшую кинжал. И лишь потом увидел того, кто меня ударил.

Плотный мужчина на голову выше меня. Коричневый суконный кафтан, берет без пера и плащ, слишком длинный и плотный для такого солнечного дня.

А больше я ничего не успел рассмотреть, разве только что глаза у него были слишком близко посажены к переносице.