Восстание (ЛП) - Скэрроу Саймон - Страница 54

Когда офицеры вышли из штаба, Катон отвел Макрона в сторону и настойчиво заговорил с ним.

- Как можно быстрее возвращайся к остальным в гостиницу. Затем отведи их на пристань и посади на корабль, направляющийся в Галлию. Времени на обсуждение не будет. Так или иначе, они должны отплыть сегодня вечером. Возможно, для тебя будет лучше оказаться на корабле с ними.

- Что? И пропустить все самое интересное? У меня есть свои причины остаться и драться. Я должен все прояснить, учитывая мое участие в этом.

- Все в порядке. Я понимаю. Отведи их на корабль и возвращайся сюда, как только сможешь. Ты же не хочешь оказаться в Лондиниуме, когда объявятся Боудикка и ее люди.

- Поверь мне, я знаю.

- Людей из когорты в гостинице, возьми их с собой, когда пойдешь на пристань. Что бы ни думал Светоний, разнесется слух, что армия уходит. Как только это станет общеизвестным, дела очень быстро ухудшатся.

- Я справлюсь. Поверь мне, парень.

- Позаботься о своих близких и жизнях моего сына и Клавдии.

Макрон слегка ударил себя в грудь.

- Они будут в безопасности. Даю тебе слово.

- Это все, что мне нужно было знать. Я буду ждать тебя здесь столько, сколько смогу.

Макрон кивнул и побежал через двор. Катон проводил его взглядом, прежде чем направиться к конным рядам своей когорты, пока внутри лагеря раздавались зычные приказы. Затем он остановился как вкопанный и повернулся, чтобы посмотреть на здание, вспомнив о договоре, который они с Макроном заключили ранее, когда он произнес это имя. - Дециан.

Макрон был благодарен темноте, спеша по улице, держась на расстоянии от местных банд. Многие из них были пьяны, а некоторые дрались за добычу. Были и женщины, стремившиеся поделиться вином, украденным из гостиниц и складов. Он смотрел на них с жалостью. Они были бы все равно что мертвы, если бы гуляли таким образом, а не спасались из ловушки, которую расставили для них повстанцы. Если судить по обращению с пленниками, взятыми в Камулодунуме, в Лондиниуме произойдет кровавая бойня, столь же ужасающая, как любая сцена из разграбленного города, свидетелем которой он когда-либо был.

Добравшись до постоялого двора, он увидел по его силуэту, какой ущерб причинил пожар. Уничтожение «Собаки и Оленя» будет завершено, когда город будет поглощен морем огня после того, как повстанцы закончат резню его жителей и грабеж зданий, точно так же, как они разрушили Камулодунум. Все, что останется, – это еще одно обширное скопление почерневших руин и зловоние сожженных и разлагающихся тел.

Окна и двери, выходящие на улицу по обоим углам перекрестка, были закрыты, а когда он попробовал зайти через главный вход, он обнаружил, что он надежно заперт, поэтому он направился в переулок, где находился двор. Он постучал в ворота, и голос окликнул его.

- Кто здесь?

- Центурион Макрон. Впусти меня.

- Не знаю ни одного центуриона Макрона. Отвали.

- Послушай, друг. Моя мать владеет этим местом. Ее зовут Порция. Если ты меня не впустишь, и она узнает, то можешь быть уверен, что она съест твои яйца на завтрак. А теперь открой ворота, пока еще можешь, а?

Засов задребезжал, и ворота распахнулись настолько, что впустили Макрона, затем быстро закрылись за ним и снова оказались заперты. Он оказался перед темными фигурами четырех ауксиллариев с обнаженными мечами. Другой подошел к ним с поднятой масляной лампой, чтобы осмотреть гостя.

- Полегче, ребята. Я говорю правду.

- По твоему состоянию я бы сказал, что ты нищий. Центурион? Посмотрим на это. Тиферн, приведи одну из женщин и проверь, верна ли его история.

Макрон вздохнул и скрестил руки на груди, пока караульный входил в таверну. Прошло некоторое время, прежде чем дверь распахнулась, и через двор выбежала Петронелла. Она пробралась сквозь солдат и заключила его в крепкие объятия.

- Я знала, что ты еще жив! - всхлипнула она. - Я никогда не переставала в это верить! О, любовь моя ...

Макрон крепко держал ее, целуя в макушку и бормоча нежные ласковые слова. - Думаешь, я когда-нибудь оставлю тебя в покое, а? Давай, моя сладкая... Ну, прекрати же эти слезы.

Он посмотрел в сторону гостиницы.

- Где моя мама?

- Внутри.

- Она знает, что я здесь?

- Она слышала, что сказал солдат.

- Тогда что же удерживает старушку? Я уже готов к ее атаке.

Петронелла отстранилась и удержала его на расстоянии вытянутой руки. - Она в постели, Макрон. Напряжение прошлой ночи и ущерб, нанесенный гостинице, сильно ударили по ней.

- Она крепка, как старые калиги. Если бы что-нибудь осмелилось сильно ударить ее, оно бы в кратчайшие сроки скопытилось.

Его жена грустно улыбнулась.

- Возможно, когда-то. Годы были к ней добры, Макрон, но она уже не та. Она сказала, что сегодня утром у нее болело сердце. С течением дня стало еще хуже, и теперь ей трудно дышать.

- Отведи меня к ней.

Они вошли в таверну и поднялись по лестнице в комнату, которая лучше всего уцелела от пожара. Порция лежала на кровати, подпертая парой валиков. Клавдия сидела на табуретке сбоку и вытирала морщинистый лоб старушки влажной тряпкой. Комнату освещала пара масляных ламп, свисавших с подставки. Обе женщины подняли головы, когда вошли Макрон и Петронелла.

Клавдия тепло улыбнулась.

- Я так рада тебя видеть, Макрон. Мы думали, что ты... - Она спохватилась и продолжила. - Катон был прав, ты любимец богов.

- Мой мальчик... - Порция протянула слабую руку.

Макрон опустился на колени рядом с ней и взял ее за руку, потрясенный тем, насколько она была влажной. Хотя с тех пор, как он видел ее в последний раз, прошло всего несколько месяцев, казалось, она постарела на несколько лет. Ее глаза и щеки казались ввалившимися, а кожа приобрела восковой оттенок. Жесткий блеск ее глаз и аура, которые он всегда лицезрел, казалось, ушли. Она с усилием улыбнулась ему и протянула руку, чтобы погладить его по щеке.

- Как раз в тот момент, когда я была готова признать, что ты ушел, ты здесь, снова появляешься, как вошедшая в поговорку плохая монета... Хвала богам.

- Ты действительно думала, что я не вернусь в Лондиниум и не проверю, как ты позаботилась о моих инвестициях? - Макрон улыбнулся. - А я был прав, что беспокоился, судя по состоянию таверны.

Его попытка мягко пошутить провалилась, когда на ее лице появилось болезненное выражение.

- Последние годы своей жизни я посвятила «Собаке и Оленю». Я хотела оставить тебе что-то ценное после всех неприятностей, которые причинила тебе, когда ты был ребенком.

- Шшш. Это было давно, мама. Тебе нечего мне доказывать.

- Я не была хорошей матерью...

- И я не был особенно хорошим ребенком, не так ли? Всегда попадал в неприятности и выводил тебя из себя. Неудивительно, что ты сбежала с этим морским офицером, когда у тебя появилась такая возможность. - Он сжал ее руку. - Я бы не продвинулся далеко в армии, если бы не унаследовал твою силу и выносливость. Я получил это не от отца.

Она выглядела опечаленной.

- Он был хорошим человеком. Слишком добросердечным и легким, как раз для тех, у кого всегда припасена одна слезливая история. Я никогда не собиралась его менять, и он никогда не вызывал у меня того волнения, которого я хотела. Он заслуживал лучшей жены, чем я. - Она закашлялась и прижала руки ко рту, ее худое тело задрожало. Когда он утих, она откинулась назад и попросила пить.

- Вот, - Клавдия взяла чашу с разбавленным вином и поднесла ее к губам. Порция сделала два глотка и благодарно вздохнула.

- Как бы я ни наслаждался наверстыванием упущенного в семейных отношениях, - сказал Макрон, - нам нужно двигаться дальше. Катон велел мне посадить вас всех на корабль, направляющийся в Галлию. Мы не можем медлить. Восставшие будут здесь с первыми лучами солнца, если не раньше. Как только они появятся, начнется паника. Мы не можем позволить себе ввязываться во все это.

- А что насчет армии? - спросила Петронелла. – Конечно же, они нас защитят?