Мемуары бабы Яги (СИ) - "Серафима" - Страница 34

— Цыц всем! — скомандовала Яга грозно.

Все разом притихли.

За окном послышался тонкий свист и в вечерней синеве неба полыхнуло яркое сияние.

— Пора! Гости дорогие прибыли, собрались все. Кузьма, ты готов? — строго спросила Яга кота.

Кот спешно вытащил из сундука алый бант-бабочку, повязал на шею, и сверкнув изумрудными очами, галантно поклонился Яге.

— Готов! Моя царица!

Яга трижды вокруг себя обернулась, звонко щёлкнула пальцами и…

Таня от неожиданности на стул плюхнулась.

Не было такого в книжках, нигде она о таком не читала, не превращалась Яга в сказках в девицу молодую, в одеяниях царских, а тут…

— Танюша, Васятка, собирайтесь-наряжайтесь, да идите к озеру, Нафанечка вас сопровождать будет. А мне пора гостей милых встречать-привечать, за столы рассаживать.

Ворон слетел на плечо Яги, кот подал лапу, и они царственно вышли из избы.

Таня растерянно посмотрела на Василису, та ласково улыбнулась и подала руку.

— Пойдём и мы собираться. Время не ждёт.

Таня послушно шла следом за Василисой в комнату. Столько вопросов у неё накопилось, столько всего разузнать хотелось, но мысли всё как-то не складывались, крутились вокруг одного единственного воспоминания.

— Танюша, а ты про Ягу нашу, разве много знаешь? — спросила Вася, словно прочтя её мысли.

Таня отрицательно покачала головой.

— Если только из сказок, но я уже поняла, что и половины там правды нет.

— Нет. — вздохнула Вася, открывая гардероб, перебирая яркие наряды. — Знаешь, легенды гораздо правдивее, и о Яге там много сказано, вот только имена ей там всё время разные дают, поэтому и не знает никто, что это всё про неё одну написано.

Василиса достала белоснежную рубашку с рукавами пышными, пуговками перламутровыми и протянула Татьяне.

— Надевай! — весело скомандовала она.

Таня послушно подчинилась.

Ткань рубашки была удивительно приятна к телу и пахла луговыми цветами.

— Прекрасно! — захлопала в ладоши Василиса. — Прямо как по тебе сшита! А теперь, — она подвела Таню к сарафанам, — выбирай, какой цвет тебе больше глянется, тот и надевай.

Каких только расцветок тут не было, а краски какие сочные, яркие, ткани шёлковые, невесомые, а расшиты узорами дивными. Но больше всех, Тане по душе пришёлся тёмно-синий сарафан, цвета ночного августовского неба, с крошечными вкраплениями золотых звёздочек.

— А этот, можно? — спросила Таня, указывая на приглянувшийся наряд.

— Нужно! — смеясь ответила Василиса. — А ведь и вправду, сёстры мы с тобой, ведь этот сарафан и мой любимый, напоминает звёздное небо. Так ведь?

— Так! — ответила Таня и улыбнулась.

Василиса, как заправский стилист нарядила Татьяну, застегнула крошечные пуговки, потуже затянула ленты золочёные, разгладила юбку пышную, да усадила её перед зеркалом — вплетать в косу ленту золотую с каменьями разноцветными.

Таня смотрелась в отражение, и не могла поверить, что это она.

Нет, наряд её вовсе не смущал, ей было в нём удивительно комфортно и спокойно. Как дорогое вечернее платье, только ещё лучше. И волосы заплетённые в косу умелой рукой Василисы, тоже не стесняли. Просто в отражение на неё смотрела совсем другая женщина, не та, что ещё буквально вчера неслась к себе в офис по лестницам едва дыша, не та, что своей неповоротливостью сшибла дорогущую вазу в кабинете начальницы. Нет, та женщина осталась в прошлом, сейчас же на Таню смотрела молодая, уверенная в себе, красивая де́вица, с яркими глазами, полными весёлого смеха, нежным румянцем и улыбчивыми губами.

— Спасибо, Васенька! — прошептала Таня. — Спасибо, вы с Ягусей сотворили настоящее чудо. У меня даже глаза стали совсем другими.

Василиса обняла Татьяну, немного отстранилась и улыбаясь, заглянула в её глаза.

— Глаза — зеркало души, Танюша. Когда в них плещутся океаны боли — это отражается не только на лице, но и на всём облике — запомни это. А когда сердце ликует, то и глаза искрятся радостью, и румянец становится ярче. Ну, теперь моя очередь наряжаться! Страсть, как люблю это занятие!

Трижды хлопнув в ладоши, закружившись быстро-быстро, Василиса появилась перед Татьяной в своём наряде.

Алый сарафан, шитый золотом и жемчугами, белоснежная рубашка с пышными рукавами, расшитыми драгоценными каменьями, кокошник со шлейфом нежным до пола ниспадающим, на ножках сапожки красные мягкой кожи.

Татьяна ахнула и посмотрела на свои босые ноги.

— О-ой! — фыркнула она. — А вот с обувью… У меня же только кроссовки! — воскликнула Татьяна и захохотала. — Надеюсь хрустальных туфелек у тебя в запасах нет?

— Нет! — рассмеялась Василиса. — Это же из другой сказки! Но если хочешь…

— Нет, нет, нет! Не хочу! Ещё потеряю! — замахала руками Таня.

В двери скромно постучали.

На пороге стоял домовой, держа в руках сапожки сафьяновые, расписные.

— Я вот тут услышал… — скромно начал он. — Примерь, Танюша. Должны быть впору.

— Это ты славно придумал, дедушка! — кинулась обнимать домового Василиса.

Таня аккуратно примерила сапожок. Он был не просто впору, а удивительно по ножке, словно вторая кожа. Татьяна тут же надела второй и подбежала к зеркалу кружиться.

— Как удобно! А какие красивые! У меня никогда таких не было. Нафанечка, дорогой мой дедушка, спасибо тебе, спасибо от всего сердца. Это настоящее волшебство! — восторгалась Таня.

— Это не волшебство, — поправила Василиса, — это мастерство и золотые руки нашего дедушки!

Домовой покраснел, застеснялся объятий и поцелуев.

— Ну, будет вам, девоньки… — смущённо прошептал домовой. — Пора нам, заждались уже поди… Спускайтесь, красавицы мои, уже не терпится сопроводить вас к столам праздничным. Жду вас внизу.

Нафаня торопливо сбежал по лестнице.

Таня с Василисой посмотрели друг на друга и обнялись на радостях.

— Пойдём, сестричка, прав дедушка, заждались нас уже! — молвила Василиса, взяла Татьяну за руку и повела за собой.

Часть 3

Глава I

Часть III

' То не бой гремит, не мечи стучат,

Пиво с мёдом пьют — кубками звенят.

За большим столом собрался народ

Празднуют, ликуют — пир горой идёт.'

— Не-е, ну кто так пишет-то⁈ «Ой ты гой еси»! Некузяво это, непоэтично! — фыркнул кот раздражённо. — Переписывай давай, чтобы красиво было, образно. Пир же! Тоже мне, великий и трагический. А скажи-ка мне, друг любезный, — кот ехидно прищурился, — «Слово о полку Игореве», случайно, не твоих перьев дело?

— Нет! — раздражённо каркнул ворон и недовольно нахохлился. — А как надо-то?

— А… А и не знаю я как надо! — кот деловито пожал плечами и махнул пушистой кистью хвоста. — Ты же у нас мудрый, вот и ломай голову, а я… Я в хоровод пошёл, меня русалки заждались. — промурлыкал Кузьма, мечтательно прикрыв глаза. — В общем, некогда мне.

Глава I

Василиса крепко держала Таню за руку, уверенно ведя её за собой к самому центру пиршественных столов. Тане впору было зажмуриться — голова шла кругом от столь разношёрстного, в прямом и переносном смысле, сборища. Но любопытство взяло вверх, и она украдкой разглядывала пирующих.

Никогда ещё в своей жизни она не видела столь пышного приёма, такого количества разнообразных гостей, ярких красок невиданных нарядов, накрытых столов и разных яств.

На большой лесной поляне, вблизи самого озера, на манер военного каре, или как говорят в народе буквой «П», были расставлены огромные ряды столов. Одни были выше, другие ниже, а те, что спускались к воде — казались совсем плоскими, без ножек — для удобства водного народа.

Чего там только не было: и стерлядка тушёная, осетрина копчёная, ушица душистая, кабанчики жареные на вертелах. Пироги, караваи, дары лесные — ягоды да грибы, травы ароматные, фрукты заморские. Угощения на любой вкус. Среди полчища столов, красовался самый огромный, самый пышный по убранству — с лебедями на золотых блюдах, огромными рыбинами на серебряных подносах, с молочными поросятами на медных. Диковинными кувшинами украшенными драгоценными камнями, изумрудными кубками в золотой оправе…