Конфликты и войны после распада СССР - Егоров Юрий - Страница 59

На Кавказе, таким образом, можно выделить следующие геополитические зоны:

• Российский барьер — Краснодарский, Ставропольский края, Калмыкия, Астраханская область с маргинальными казачьими регионами. Северный Кавказ составляет около 2 % территории РФ, дает четверть сбора зерновых и 7 % производства промышленной продукции. Доля в населении — около 12 % [1].

• Северный Кавказ является зоной межнациональных конфликтов, из-за чего во всем регионе отмечается активная миграция населения. Часто Северный Кавказ называют одновременно и «поставщиком и приемником» значительного числа беженцев.

• Конфедерация народов Кавказа (КНК) — Адыгея, Черкесия, Кабарда, Северная Осетия, Ингушетия, Чечня, Дагестан (а также примыкающие Абхазия, Южная Осетия и, возможно, лезгинские районы Азербайджана).

• Грузия и Азербайджан — зона действия СБСЕ (ОБСЕ) и НАТО.

• Армения (с ее территориальными претензиями к Грузии — Джавахетия и Азербайджану — Нагорный Карабах) и Аджария, контролируемая российскими войсками.

• Турция в геополитической связке США — Турция с претензиями на роль «регионального лидера» — главный экспортер американского влияния на страны Кавказа.

• Иран, стремящийся заполнить геополитический вакуум постбиполярного периода, потенциальный региональный гегемон.

Первой специфической чертой положения на Кавказе являлось то, что на довольно ограниченном пространстве находится большое количество очагов напряженности, при несомненных различиях, в то же время безусловно крепко взаимосвязанных. Это даже дает возможность некоторым аналитикам говорить о конфликте на Кавказе, или кавказском конфликте, как едином целом.

Вторая специфическая черта ситуации на Кавказе характеризовалась наличием сильных пережитков клановой структуры общества, особенно у малых народностей и этнических групп. Это способствует созданию и усилению местных сил, заинтересованных в бесконечном продолжении конфликтов. В результате создавалась так называемая партия войны, по сути являющаяся объединением людей, существующих благодаря конфликту. Учитывая постоянную материальную и моральную подпитку таких групп извне, их наличие зачастую весьма затрудняет либо делает практически невозможным разрешение конфликта собственными силами данного народа и облегчает внешним силам играть его жизненными интересами.

Третьей — Северный Кавказ обладал наибольшим конфликтным потенциалом. Противоречия здесь носят при этом территориальный, межнациональный, религиозный, конфессиональный, политический, экономический характер.

Религиозные противоречия на Северном Кавказе (суннитский и суфийский ислам) и исламизированные районы и республики Северного Кавказа обладают наибольшим потенциалом конфликтности, связанным с этноплеменными историческими разделами, завоеваниями, обидами и претензиями.

Максимальная концентрация таких претензий наблюдалась в Дагестане, который к тому же мог быть очень легко дестабилизируем не только со стороны Чечни (что мы отчетливо наблюдали после хасавюртских соглашений), но и со стороны Азербайджана (разделенные границей лезгины).

Как показывали дальнейшие события, у нынешних чеченских сепаратистов были вполне конкретные планы «Большой Чечни», включающей значительную часть Дагестана с выходом к Каспию. А учитывая религиозные противоречия, можно было ожидать в случае незначительного «внешнего разогрева» резкого усиления нестабильности, связанной, в первую очередь, с сегодняшними провокационными набегами бандитских чеченских групп.

Развал Советского Союза породил великое множество различного рода проблем. Среди них и разделение народов, в том числе лезгин. В одночасье около 200 тыс. представителей этой национальности оказались в России (Магарамкентский и Ахтынский районы Республики Дагестан) и почти столько же — в Азербайджане (Закатальский, Кусарский, Хачмасский и Худатский районы).

Официальные федеральные и республиканские структуры не знали, а может быть и не желали принимать решение. Это послужило причиной возникновения сначала общества, затем партии, а теперь и национального лезгинского фронта «Садвал». Разгоряченные умы представителей этой организации генерировали идею создания собственного отдельного государства Лезгистан. Издавалась газета, проходили съезды, работала одноименная фракция в дагестанском парламенте, бушевали митинги в приграничных городах и селах, нередко инициировались и попытки нападения на пограничные заставы и наряды обоих сопредельных государств…

Поначалу народ надеялся на лидеров своего движения, на их неуемную энергию и связи и законопослушно ждал. Но после пяти лет безрезультатного ожидания и обманутых надежд лезгины взялись решать проблему сами.

До распада СССР абсолютно прозрачная граница между Азербайджаном и Дагестаном нисколько не разделяла родовые объединения, компактно проживавшие в приграничных районах. Более того, лезгины были символом братства и единения советских республик. Но в 1991 году идиллия исчезла.

Местная особенность заключалась в том, что государственная граница здесь «материализовалась» практически сразу. Четырех-пяти лет на адаптацию к новым условиям, оказавшихся в запасе у других разделенных кавказских народов, у лезгин не было.

Справедливости ради надо отметить, что «лезгинские волнения» начала 90-х дали некоторый положительный результат. На границе открыли вначале два, а позднее уже пять пунктов пропуска и упрощенного перехода из России в Азербайджан и обратно. Однако это проблемы не решило. Основа всех нынешних столкновений в том, что до сих пор, не демаркирована собственно государственная граница. То есть она не определена на местности, не утверждена парламентами двух сопредельных стран, а значит, не узаконена.

Вот тут-то и начинаются хитросплетения противоречий, конфликтных ситуаций и недомолвок на государственном уровне. Руководство Азербайджана проблему демаркации рассматривает вкупе с процессом раздела акватории Каспийского моря. Но этот вопрос может быть решен лишь совместным соглашением парламентов всех прикаспийских государств. Здесь должен быть единый подход. А на сегодняшний день не все согласны с азербайджанскими принципами раздела. Поэтому российско-азербайджанская граница еще не определена.

А это дает повод жителям обоих государств произвольно делить пахотные земли и пастбища, предъявлять претензии к пограничникам: «Почему я должен иметь документы на право перехода границы, если таковой здесь нет?» и т. д.

На полноценное обустройствопограничных подразделений и техническое оборудование границы, не имеющей государственного статуса, средств не выделялось, а значит, она оставалась легко преодолимой. Наконец, сами пограничники не могли выполнять свои обязанности в полном объеме. Кроме того, любая юридическая лазейка в законности перехода позволяла пользоваться ею нечистым на руку представителям практически всех контрольных служб на границе.

Таким образом, сложилась парадоксальная ситуация, когда лезгинский народ уже разделен, а собственно граница межгосударственными договорами сопредельных стран не закреплена. Это, в свою очередь, привело к тому, что пограничники оказались своеобразным буфером между стремящимися к объединению двумя частями единого лезгинского народа.

А между тем взаимоотношения местных жителей и пограничников продолжало день ото дня накаляться. Более того, сегодня положение дел таково, что грозит вылиться в вооруженное противостояние тех. кто «жил здесь испокон веков», и тех, кто пришел и «самочинно разделил целый народ». В связи с этим необходимо максимально ускорить процесс демаркации границы между двумя государствами [2].

В результате Россия в условиях объявления в 1991 году суверенитетов бывшими автономиями оказалась отодвинутой от границы, более того, приобрела в некотором роде «пятую колонну» в своих взаимоотношениях с Грузией и Азербайджаном (не случайно российские СМИ муссировали тему помощи Чечне со стороны Азербайджана].