Последнее лето ярла Ульфа (СИ) - Мазин Александр Владимирович - Страница 20

А держать его при себе для Скульда — логичное действие. Ведь какой у него план? Найти и ущучить выжившего Хрёрека. За такой подвиг его Сигурд непременно подымет и обласкает со всех сторон. А если еще и «Слейпнира» удастся вернуть… Для реализации этого плана иметь под рукой послушного Турбоя — совсем не лишне.

Но если с Турбоем Скульд мог не церемониться, то со мной следовало договориться. Чем Сутулый и занимался.

— Ты говорил, он обещал тебе три лучших драккара, — напомнил мне Скульд. — Давай так: два мне, один тебе. По рукам?

— В Гардарике говорят: пока медведь жив, не стоит делить его шкуру, — сказал я. — Тебе повезло с Хольмгардом. Будь здесь Хрёрек со своим хирдом…

— Пойдем-ка наверх, — перебил меня Скульд. — Кое-что тебе покажу.

Вид со сторожевой башни открывался отменный. На город, на оба берега Волхова, на… В общем, отличный вид. В том числе и на пару спешно разворачивающихся корабликов.

— Видишь? — спросил меня Сутулый.

Я кивнул.

— Надо отсюда убираться, — сказал он. — Ты знаешь, где этот Смоленск?

— Знаю. Не близко.

— Это хорошо. Покажешь.

— А если Хрёрека там не окажется?

— Будем искать.

— Уверен, что справишься, если найдешь?

— Найдем! — с нажимом произнес Скульд, разворачиваясь ко мне. — И не если, а когда!

Он мне угрожает, что ли?

Здоровенный, гад. Одной рукой может меня поднять и швырнуть через ограждение. И полечу я бескрылой птичкой с двадцатиметровой высоты.

Не полечу. Как только он протянет грабку, я ее отрублю. Первым взмахом выхваченной Слезы. В лучших традициях ай-дзюцу.

Но Скульд руки ко мне тянуть не стал. Только навис медведем и уточнил:

— Ты же со мной, Ульф Хвити?

Из пасти его несло чесноком, тухлятиной и прокисшим пивом. Зубы он не чистил с тех пор, как они выросли. То есть никогда.

— А может, это ты — со мной, ярл? — осведомился я.

Мотнул головой. Так резко, что хвост пыльной косы чиркнул меня по щеке.

— Нет! Я узнал о Рюрике и «Пенногривом»! Так что теперь главный тоже я!

Молчу.

— Нас тысяча! — Скульд одарил меня еще одним облаком вони. — Мы здесь как медведи в коровнике! Хольмгард — самый сильный город здесь! А я взял его, не потеряв ни одного человека! Хочешь, я отдам его тебе?

Щедрое предложение. Примерно как ограбить банк и подарить его здание случайному посетителю.

— У меня уже есть земля.

— Да? И большая? Где?

— Поменьше, чем Сёлунд. Отсюда на восход. Отбил ее у свейского конунга.

Задумался. Потом кивнул.

— Дело твое. Я предложил. Ты подумай. Хорошее место. Воды много. Земли тоже.

Воды и впрямь было много. Помимо Волхова еще несколько речек. И лежащее южнее Ильмень-озеро. Значит, вдосталь и рыбы, и птицы. Но самое главное — транспортная артерия. Путь на юг. Вплоть до Византийской империи. Хорошее место, прав Сутулый. Слишком хорошее для такого, как я. Или он. А вот Змееглазый вполне мог бы подмять его под себя. И это точно лишнее. Следовательно… Следовательно, очень желательно, чтобы Скульд не вернулся. Ни на историческую родину, ни в Британию.

Вот только как это сделать? Вопрос. Впрочем, вопрос этот — из будущего. Есть более насущные. Турбой. Если эта скотина откроет рот и поведает о моем общении с Рюриком, Сутулый вполне может счесть это предательством.

Проблема.

Идеально было бы вызвать Турбоя на поединок и грохнуть. Но сомневаюсь, чтобы он согласился. И какие варианты?

Глава 10

(продолжение)

И какие варианты?

Этот вопрос я и задал, когда Скульд отстал от меня и я вернулся к своим.

— Убить! — ожидаемо отреагировал Медвежонок. Но тут же задумался. Датское право не предполагало, что один боец может без повода прикончить другого. Даже берсерк. Тем более берсерк. Здешние законы в этом отношении были еще строже. Да, поединок возможен. Но при относительном равенстве статусов требуется либо очень серьезный повод, либо обоюдное согласие. И санкция вышестоящего руководства. Последнее в нашем случае можно исключить, поскольку Скульд мне не начальник, а главный новгородский «законник» тысяцкий Любор сейчас, мягко говоря, ограничен в правах. Но все остальное — в силе. И Сутулый точно не поймет, если я или Медвежонок решим вызвать Турбоя на ристалище. Вернее, поймет, и поймет правильно. Он, к сожалению, далеко не дурак. Сразу сообразит, что у меня есть серьезная причина. И непременно ее выяснит.

В общем, думали мы думали, и ничего не надумали, кроме креативного предложения Вихорька: прострелить Турбою голову. Мой приемный сын брался сделать это с приличной дистанции и сквозь узкое окошко горницы, в которой Турбой сидел под домашним арестом.

Но и от этого пришлось отказаться. Среди скандинавов и новгородцев, конечно, было немало приличных стрелков, способных шагов со ста попасть в полуростовую мишень, а то и в голову. Но подобный выстрел прямо указал бы на моих снайперов. Уж лучше попросту бывшего воеводу зарубить. Без всякого повода. И то меньше разборок будет.

Однако пока я ломал голову над проблемой, Виги-Вихорек решил, что отыскал решение. И, засранец, мне ничего не сказал. Я узнал от Зари. Моя супруга узнала от брата. Который предварительно взял с нее клятву помалкивать. А она, в свою очередь, взяла клятву с меня: ничего не предпринимать. Причем заранее. Так что мне осталось только наблюдать и уповать на удачу.

— Не тревожься, муж мой, — проворковала юная красавица с нежными грудками и железными пальцами профессиональной лучницы, умеющими, впрочем, тоже быть нежными и чуткими. — Главное, чтобы он во двор вышел. И все будет хорошо. Виги, он умный. Сразу видно, что твой сын.

Турбой вышел из своей кельи на втором этаже на следующее утро. И сразу занялся хозяйственными делами. То есть приготовлениями к будущему походу. Надо полагать, потому Скульд его и выпустил. Но без пригляда не оставил. Его людей в детинце было полно. В частности, берсерочья кодла ошивалась тут постоянно. Склонен думать, Скульд попросту не хотел выпускать их из зоны видимости.

Воины Одина, впрочем, не возражали. Пили, ели, валяли теремных девок, колошматили друг друга учебным оружием… В общем, чувствовали себя почти как в Валхалле. Почти, потому что порешить никого не удавалось.

Моя молодежная команда появилась на подворье детинца вроде бы случайно.

Вихорек, Вильд, Хавур Младший, Тулб, Торве Закрой Рот, Искуси и еще с полдюжины молодых данов и варягов, которых мой сын не без оснований считал своей малой дружиной.

— О! — с ходу воскликнул Вихорек, указывая пальцем на Турбоя. — Скульд-ярл выпустил свою шавку! Эй, шавка, ты уже обоссала все углы! А ну марш в будку, пока не схлопотала пинка!

Сказано было по-словенски, так что большинство присутствовавших здесь викингов монолога не поняли. Но заинтересовались. Уж больно глумливым и провокационным был тон Виги, чей посыл тут же поддержала группа поддержки:

— Пошла прочь, сучка!

— От тебя воняет трусостью!

— Иди пожри дерьма, сыкло!

Турбой сначала не понял, что все это — ему. А когда понял, удивился. Вернее, охренел. И даже не нашелся, что ответить.

А молодежь веселилась. Турбоя поносили теперь уже на двух языках. И не только они. В соревнование «кто лучше оскорбит жертву» включилась и часть бойцов Скульда. Викинги высоко ценили искусство словесного опомоивания противника. Умение ярко и выпукло охарактеризовать недостатки соперника входило в список обязательных для благородного воина Севера.

Ошеломленный внезапной атакой Турбой обтекал молча. Ответить даже не пробовал. Да и попробуй в одиночку противостоять трем десяткам насмешников. Тут не до словесных баталий. Тут только убивать. Побагровевший, с налившимися кровью глазами и раздувающимися ноздрями, бывший воевода сейчас идеально соответствовало собственному имени. И он был готов убивать, но, как и его четвероногий тезка в аналогичной ситуации, никак не мог выбрать, кого первым вздеть на рога.