Дело Джен, или Эйра немилосердия - Ффорде Джаспер - Страница 20

Он выровнял всю пачку, положил на стол. Я пододвинула стул.

– Напиши что-нибудь на верхнем листе. Все, что угодно.

– Что угодно?

Майкрофт кивнул, и я написала «Ты не видел моего додо»?

– И что?

Майкрофт с торжествующим видом посмотрел на меня.

– Сама посмотри, девочка.

Я сняла первую копирку. На втором листе моей собственной рукой было написано по-испански «На visto mi dodo?»

– Но это же замечательно!

– Спасибо – ответил дядя. – А теперь посмотри следующий лист.

Я посмотрела. Под польской копиркой обнаружилась надпись «Gdzie jest moje dodo?»

– Я работаю над иероглифами и демотическими надписями, – объяснял Майкрофт, пока я снимала немецкую копирку, чтобы увидеть «Haben Sie mem dodo gesehen?» – Версия кодекса майя посложнее, а с эсперанто вообще ничего не выходит. Не понимаю почему.

– Это найдет кучу применений! – воскликнула я, открывая последний лист, и с некоторым разочарованием прочла: «Mon aardvark na pas de nez». – Минуточку дядя «У моего аардварка нет носа»?

Майкрофт заглянул мне через плечо и хмыкнул.

– Ты нажимала недостаточно сильно. Ты же из полиции, да?

– На самом деле из ТИПА-Сети.

– Тогда тебя заинтересует вот это, – сказал он, волоча меня мимо множества дивных предметов, о назначении которых я могла только догадываться. – В среду я показывал эту машину полицейской комиссии по техническим новинкам.

Он остановился возле устройства из которого торчала огромная воронка вроде граммофонной. Откашлялся.

– Я назвал его «Олфактограф». Он очень прост. Поскольку любая собака скажет тебе, что запах каждого человека, как и отпечатки пальцев, уникален, отсюда следует, что машина, способная распознавать индивидуальный запах преступника, может послужить средством опознания когда другие методы не дают результата. Даже если преступник носит маску и перчатки, запах спрятать он не может.

Дядя показал на воронку.

– Запах всасывается туда и разделяется на индивидуальные части олфактоскопом моего изобретения. Прибор анализирует компоненты и выдает вонеотпечаток каждого преступника. Он может различать десять запахов в одном помещении и выделять самый новый или самый старый. Он может учуять подгорелый тост через шесть месяцев после того, как тот подгорел, и различает тридцать сортов сигар.

– Может оказаться полезным, – сказала я с некоторым сомнением. – А это что?

Заинтересовавший меня предмет больше всего напоминал фетровую шляпу, сделанную из бронзы и украшенную проводами и лампочками.

– А да, – сказал дядя, – вот это думаю тебе понравится.

Он надел бронзовую шляпу мне на голову и повернул большой рубильник. Послышалось гудение.

– Что-то должно случиться? – спросила я.

– Закрой глаза и глубоко вздохни. Попытайся очистить разум от всех мыслей.

Я закрыла глаза и стала терпеливо ждать.

– Ну, работает? – сказал Майкрофт.

– Нет, – ответила я.

И тут мимо меня проплыла колюшка.

– Стоп! – воскликнула я. – Рыба! Прямо передо мной. Ой, еще одна!

Передо мной плавали рыбки. Вскоре я любовалась на целый косяк ярких разноцветных рыбок, сновавших перед моими закрытыми глазами. Они плыли по прямой примерно пять секунд, затем скачком возвращались к начальной точке и возобновляли движение.

– Замечательно!

– Расслабься, или они исчезнут, – успокаивающим голосом сказал Майкрофт. – Попробуй вот это.

Картинка на миг смазалась и сменилась изображением иссиня-черного звездного неба – я словно летела сквозь космос.

– Или вот это. Ну как? – спросил Майкрофт, заменив космос парадом летающих тостеров.

Я открыла глаза, и изображение исчезло. Майкрофт нетерпеливо смотрел на меня.

– Неплохо? – спросил он.

Я кивнула.

– Я назвал его глазным скринсейвером. Очень полезен при утомительной работе, вместо того чтобы пялиться в окно, можешь превратить окружающее в любое приятное изображение по своему выбору. Как только звонит телефон или заходит твой шеф, ты сразу же возвращаешься в реальный мир.

Я вернула ему шляпу.

– Надо продавать твой скринсейвер в «Смеющемся бургере». Когда ты собираешься выдвинуть его на рынок?

– Он еще не готов, есть несколько проблем, которые я не успел решить.

– Например? – подозрительно спросила я.

– Закрой глаза – и увидишь.

Я подчинилась. Передо мной проплыла рыба. Я моргнула, закрыла глаза снова – и увидела тостер. Да, доработка все-таки требовалась.

– Не беспокойся, – сказал он. – Через несколько часов пропадут.

– Олфактоскоп мне понравился больше.

– Ты еще ничего не видела! – воскликнул Майкрофт, живо бросаясь к большому деревянному столу, заваленному инструментами и запчастями. – Это устройство – возможно, самое великое мое изобретение. Кульминация тридцати лет работы! Биотехнология на самом острие ножа науки! Когда ты поймешь, что это такое, то, обещаю, ты просто подпрыгнешь!

Он с сияющим видом снял кухонное полотенце с аквариума для золотых рыбок, и я увидела. Поначалу то, что я увидела, показалось мне кучей личинок плодовых мушек.

– Личинки?

Майкрофт усмехнулся:

– Не личинки, Четверг, а книжные черви!

Он произнес эти слова с такой гордостью, что мне показалось, будто я что-то упустила.

– Это хорошо?

– Очень хорошо, Четверг! Эти черви, может, и выглядят как соблазнительная закуска для форели, но в каждом из моих малышей столько новых генетических цепочек, что по сравнению с ними генетический код твоего дронта не сложнее записки молочнику!

– Минуточку, дядя, – сказала я. – Ведь у тебя же отобрали твою генцензию после той заварушки с креветками?

– Небольшое недопонимание, – отмахнулся он. – Эти козлы из ТИПА-11 не представляют важности моих работ.

– Какой именно важности? – с разгорающимся любопытством спросила я.

– Микрометоды хранения информации. Я собрал все самые лучшие словари, энциклопедии, лексиконы, грамматические, морфологические и этимологические исследования английского языка и закодировал в ДНК маленького тела червя. Я назвал их гиперкнижными червями. Думаю, ты согласишься, это замечательное достижение.

– Да, соглашусь. Но как ты получаешь информацию из них?

Майкрофт помрачнел:

– Как я уже сказал, это замечательное достижение имеет один маленький недостаток. В любом случае, события опережают сами себя: несколько моих червей удрали и скрестились с другими, которые содержали в себе в закодированном виде полный комплект энциклопедических, биографических и исторических справочных материалов. В результате возникла новая линия – Гиперкнижный Червь-с-двойным-кодом. Эти ребятки – настоящие суперзвезды.

Он вытащил листок бумаги из ящика, оторвал уголок и написал на обрывке слово «замечательно».

– Просто прочувствуй, что могут мои зверюшки.

С этими словами он бросил обрывок в аквариум. Черви без промедления окружили бумажку. Но вместо того, чтобы сожрать ее, они просто сгрудились рядом, возбужденно отпихивая друг друга, и с большим интересом стали изучать предмет, нарушивший их покой.

– У меня в Лондоне был знакомый червячник, дядя, и они тоже бумагу не жрали.

– Тссс! – прошипел дядя и жестом предложил мне наклониться поближе к червям.

– Замечательно!

– Что – замечательно? – спросила я, немного растерявшись.

Посмотрев на расплывшегося в улыбке Майкрофта, я поняла, что говорил не он.

– Потрясающе! – тихонько шептал голосок – Невероятно! Ошеломляюще! Изумительно!

Я нахмурилась и посмотрела на червей, которые сбились в шар вокруг листочка бумаги. Шар чуть пульсировал.

– Волшебно! – шептали черви. – Незаурядно! Фантастика!

– Ну, что скажешь? – спросил дядя.

– Червяки-энциклопедисты… Дядя, ты никогда не перестанешь меня изумлять.

Майкрофт вдруг посерьезнел.

– Это больше чем биоэнциклопедия, Четверг, ребятки могут такое, чего ты и вообразить не можешь.

Он открыл шкафчик и достал оттуда большую книгу в кожаном переплете с вытисненными на корешке золотыми буквами «ПП». Переплет был роскошно украшен и снабжен тяжелыми бронзовыми застежками. На передней доске располагались циферблаты, ручки, верньеры и рубильники. Да, выглядела она впечатляюще, но не все штучки Майкрофта были столь впечатляющи, как казались с виду. В начале семидесятых он соорудил на редкость красивую машинку, которая с ошеломляющей точностью предсказывала количество зернышек в неочищенном еще апельсине.