Лучше, чем пираты (СИ) - Ангелов Августин - Страница 7

— Ты видел этих дикарей? Это же самые настоящие черти! Да они нас всех перебьют. Вместе не одолеют, так по одному прикончат.

Они вдвоем снова оказались сидящими на носу баркаса, и Григорий, чтобы отвлечь раненого земляка от боли, показал пальцем вперед, где на фоне заката на эсминце горели прожектора и звучала музыка.

— Вон там какой праздник на борту! И девушка какая-то поет незнакомые песни. Да они и стрельбу на острове, наверное, даже не услышали! — сказал Гриша.

Рулевой Никита Прохоров уже второй день не слезал с катера. Впрочем, крутить штурвал для него было делом привычным. После того, как один из островитян попытался украсть фуражку у замполита, за что поплатился своей лодкой, никто больше не пытался сменить Прохорова на посту. Так он обошел вокруг весь остров, который, как сказал замполит, назывался Тиниан, а потом еще весь оставшийся день занимался развозкой. В точности выполняя приказы начальства, но мало разговаривая с кем-либо, он внимательно смотрел по сторонам, наблюдая обстановку в акватории, и думал о своем.

Ему было непонятно, как же они попали к Марианским островам, на которых, похоже, жили лишь диковатые туземцы? Как эти незнакомые берега должны выглядеть, он не имел ни малейшего понятия, вот только сам факт, что после шторма они сразу же очутились в такой дали, не давал, конечно, покоя. Да и много чего в голове у Никиты не укладывалось. Например, появление рядом с эсминцем красивого белого пассажирского теплохода необычной формы со сказочно-красивой подсветкой, который начальство почему-то упорно именовало яхтой. Хотя для яхты теплоход был явно великоват, лишь немного меньше эсминца.

Или же вот тот старинный парусник, с которого на эту огромную яхту напали самые настоящие пираты, тоже был не менее загадочен. Будучи все время на своем катере, Прохоров не поднимался на борт, но видел многое из того, что происходило. Поучаствовал он, конечно, и в перевозке пиратских сокровищ. И мог поклясться, что все это самое настоящее. А откуда все это взялось прямо тут, опять же, было ему непонятно. Слишком много странностей накопилось за сутки, а объяснений никто Никите не давал.

Потому, когда объявили о том, что произошло перемещение во времени куда-то в прошлое по причине научного эксперимента, Прохорову стало полегче на душе. По крайней мере, почти все сразу встало на места. И присутствие пиратского парусника получило четкое объяснение. С яхтой-теплоходом было посложнее. Но, моторист высказал мнение, что это судно, скорее всего, просто затянуло в воронку времени вместе с эсминцем. Такое объяснение Никиту устроило. Во всяком случае, ему больше не приходилось ломать голову над тем, что же произошло с ними. Начальство, сделав объявление, само разложило по полочкам почти все возникшие вопросы. А терять в своем времени Никите было особенно нечего, потому что вырос он в детском доме, а все его родные погибли в блокадном Ленинграде во время войны. По этим причинам он не жалел о своем прошлом, оставшемся теперь, как это ни удивительно, в далеком будущем. И ожидание приключений манило его.

Но, больше всего в тот день удивила Прохорова девушка, которую сопровождал лично капитан третьего ранга Соловьев. Таких красоток Никита никогда в своей жизни не видел. Стройная блондинка с огромными голубыми глазами и пухлыми губами, одетая в необычное платье, сверкающее серебром, произвела на Прохорова впечатление сильнее, чем возможность перемещения во времени, чем огромная яхта, старинный парусник и все Марианские острова вместе взятые. А потом, услышав, как эта девушка поет на борту эсминца, он понял, что влюбился. И, когда уже вез ее с Соловьевым и музыкантами обратно на белый теплоход, у него тряслись руки на штурвале от накатившей страсти.

Глава 5

Выслушав объявление о переносе во времени, Геннадий Давыдов вынул из кармана доллары и с тоской посмотрел на изображение лица человека, отпечатанное на них, мысленно обращаясь к нему: 'Прощай, дружище Франклин! Ты сделал для меня много всего хорошего за эти годы одним своим присутствием в моих карманах. Но, теперь твои портретики мне уже никак не помогут. Даже подтереться бумагой с твоим изображением толком не получится. Прости, дружище, но твои денежные знаки несколько жестковаты для этого. Так что пользы от тебя больше не будет почти никакой, если только тобой книги закладывать. Но и книг новых нормальных, похоже, не видать нам еще очень долго.

А ведь ты, Бенджамин, еще даже не появился на свет. Да и появишься ли теперь когда-нибудь, если вот эти советские моряки с эсминца изменят историю так, как они считают нужным? Вот построят они какой-нибудь новый Советский Союз, населенный индейцами, и ты, Беня, не родишься в своем Бостоне, потому что и такого города даже не будет на карте. И никогда больше не возникнет никаких твоих Соединенных Штатов Америки. И останутся к новому двадцать первому веку только вот эти твои изображения на зеленых бумажках, где-нибудь в центральном музее, как один из артефактов отцов-основателей нового мира, прибывших во время эпохи Великих географических открытий из другой реальности, которой тоже может не стать их же усилиями.

А есть большая вероятность, что сложится все теперь на земном шарике совсем по-другому. Потенциал в распоряжении советских моряков, конечно, не слишком велик. Но, если возможности использовать с умом, то, пусть и минимально, два технически продвинутых корабля с целым батальоном людей из будущего на них, достаточно для инициации в мире шестнадцатого века перемен просто грандиозных. Но, даже если все и получится начать менять так, как советские того захотят, то ценности нынче будут иными, а совсем не зеленые бумажки. Потому что покатится вся дальнейшая история человечества в другую сторону. Вот только большой вопрос, как именно будут происходить перемены, в каком направлении пойдет движение исторического локомотива, и куда конкретно все это заведет меня, мою Наташку, да и всех нас, кто попал во всю эту дурацкую ситуацию с перемещением из привычной среды обитания в неизвестность?' Именно этот последний вопрос больше всего волновал Геннадия.

Но, Геннадий прекрасно понимал, если перемены нельзя предотвратить, то их лучше постараться возглавить. Потому он сразу решил для себя, что единственный шанс для него серьезно влиять на ситуацию при сложившимся раскладе — это принять предложение Соловьева о сотрудничестве. А, если удастся стать его ближайшим помощником, толковым заместителем и правой рукой, то и многое подсказывать можно будет, чтобы смягчить, подкорректировать и попытаться гуманизировать всю ту совковую тиранию, которую пришельцы из 1957-го года, наверняка, собираются организовывать с нуля и распространять на весь мир.

А то, что представитель КГБ в создавшихся условиях будет бороться за власть и влияние, Геннадий даже не сомневался. Значит, и ему самому перепадет доля от этой власти, если он, Давыдов, будет рядом в качестве незаменимого помощника этого корабельного особиста. Почему бы и нет? В конце концов, родной отец Давыдова всю жизнь посвятил этой самой Конторе. И, сколько сам Геннадий не прыгал, стараясь не идти в своей жизни по стопам родителя и желая сделаться настоящим военным, а не пресловутым скучным и презренным «пиджаком», а все равно судьба настигла, пусть и вот таким неожиданным способом и в не слишком уже молодом возрасте. Но, от судьбы, как говорится, не убежишь. А сведениями Давыдов располагал очень полезными, имея материалы на всех тех, кто находился на борту «Богини».

Приняв решение, Геннадий сам связался с Соловьевым, потому что уже знал, что тот смог научиться пользоваться гаджетом из двадцать первого века. Причем, кэгэбэшник самостоятельно освоил функции смартфона погибшего матроса с яхты, дошел, как говориться, своим умом. Этот факт только подтверждал предположение Давыдова о том, что этот человек из 1957-го года весьма неплохо развит интеллектуально, а его мышление даже несколько неординарно для своего времени. И, раз его заинтересовали технические новинки настолько, что он не побоялся освоить и применить их сразу на практике, значит, образ мысли у него отнюдь не закостенелый. Следовательно, здравые предложения, пусть и не слишком укладывающиеся в привычные в 1957-м году в СССР идеологические рамки, такой человек отметать не станет. И Геннадий надеялся на взаимовыгодное сотрудничество с ним. Когда на другом конце канала связи локальной мобильной сети яхты прозвучало: