Порочный союз (ЛП) - Рамсовер Джилл - Страница 23

— У меня есть решение, но оно тебе не понравится.

17

Я уединилась, чтобы наконец-то смыть макияж и нанести свежий крем на лицо. Я отчаянно нуждалась в очищении, и это позволило мне отвлечься от размышлений о том, о чем говорили внизу. Независимо от причин Кейра, я все равно считала, что имею право присутствовать при разговоре. Ведь на волоске была моя жизнь.

Как только раздался стук в дверь моей спальни, я была уже на ногах.

— Войдите!

Папа выглядел так, будто постарел на десять лет с тех пор, как я видела его часом ранее. Я бросилась к нему и обхватила его за плечи.

— Мне так жаль, папочка. Мне так жаль.

— Ш-ш-ш, не нужно извиняться. Если кто и должен извиняться, так это я. Я и представить себе не мог…

Боль убрала обычную уверенность из его голоса.

— Никто из нас этого не предполагал.

Я отстранилась и посмотрела на него.

— Никто не хочет думать, что кто-то из близких может быть способен на что-то настолько… ужасное.

— Я просто рад, что ты здесь.

Его взгляд пробежался по моему лицу, словно убеждая себя, что я цела и невредима.

— Я всегда хотел для тебя только лучшего. Иногда так трудно понять, что это такое.

Его брови нахмурились, а губы разошлись, как будто он хотел сказать что-то еще, но потом его рот закрылся.

— Я знаю, папочка, — прошептала я.

Я могла только представить, какое чувство вины он испытывал. Он познакомил меня с семьей Веллингтонов и поощрял мои свидания со Стетсоном. Папа не боялся брать на себя ответственность за свои поступки — именно это сделало его таким популярным среди людей, но я надеялась, что он не пытается взвалить на себя слишком много вины.

Он заставил себя криво улыбнуться.

— Похоже, у Кейра есть план, хотя он и не поделился со мной всеми деталями.

— И что же он тебе сказал?

Он нахмурил брови, опустив взгляд.

— Он сказал, что хочет рассказать тебе сам. Что от него будет лучше.

— Мне стоит беспокоиться?

Моя попытка отшутиться провалилась.

Папа заправил мои волосы за ухо.

— Ты скажи мне, малыш. Как ты относишься к Кейру Байрну?

Вопрос показался странным.

Что ты имеешь в виду?

Почему он спрашивает о Кейре?

— Как ты думаешь, он достаточно порядочный человек? Я предполагаю, что ты обратилась к нему за помощью, потому что доверяла ему на каком-то уровне.

— Ну, да. Это трудно объяснить, но у нас была какая-то странная связь с момента нашей встречи. Я не сказала тебе тогда, но Кейр уже был в доме в тот день, когда ты вернулась домой. Он проник в дом.

Папа уставился на меня.

— И ты ничего не сказала?

— Я знаю, и это как раз моя точка зрения. Я не могу это объяснить, но я не хотела, чтобы у него были неприятности, и я знаю, что он сделает все возможное, чтобы защитить меня.

Я умоляюще посмотрела на него.

— Но это же не навсегда. Через несколько месяцев все это станет далеким воспоминанием.

Я не была уверена, что верю себе, но я надеялась, что мои заверения облегчат папину совесть.

— Ты права.

Он кивнул, затем замолчал.

— Ты говорила со Стетсоном о чем-нибудь из этого?

— Нет. Я не могу представить, что он имеет представление о том, что делает его отец, и я не уверена, что это мое дело — говорить ему об этом.

— Значит, вы не расстались?

Была ли это надежда в его голосе? Волна усталости заставила все мое тело почувствовать себя так, словно оно было отлито из свинца.

— Нет, не расстались.

Брови отца сошлись на лбу в надежде.

— Ну, тогда. Он обязательно поймет, когда правда выйдет наружу. Тебе и так пришлось многое пережить, милая; я бы не хотел, чтобы ты потеряла и его.

Моя ответная улыбка была в лучшем случае тошнотворной.

— Я уверена, что все сложится к лучшему.

Мой голос предал меня, став слабым и шатким.

Он снова обнял меня, затем отстранился.

— Я бы сказал, что нам обоим не помешало бы отвлечься. Как насчет кино?

— А как насчет работы?

Папа был практически трудоголиком и был им почти столько, сколько я себя помню.

— Работа будет завтра, поверь мне.

Он подмигнул, как обычно делал, когда я была маленькой. Я ухватилась за крошечное напоминание о более счастливых временах.

— Звучит как план.

Я не была уверена, как мы будем объяснять все это маме, но я предоставила ему позаботиться об этом. Я могла взять на себя так много, и я молниеносно приближалась к этому пределу.

Я знала, что папа рассказал маме на следующий день, когда она с трудом могла смотреть мне в глаза. Она не умела справляться с трудностями. Мама была щедрой, любящей и замечательной во многих отношениях, но когда ситуация становилась тяжелой, она не справлялась.

В течение следующих двух дней я изо всех сил старалась улыбаться и успокаивать ее. Она очень старалась держаться в стороне. В каком-то смысле ее побег был благословением. У меня не хватало душевных сил, чтобы быть сильной для нас обоих.

Утром третьего дня Кейр принес тонну моей одежды и других необходимых вещей из моей квартиры. Мысль о том, сколько занятий я пропускаю, вызывала у меня тошноту. Я связалась со своими преподавателями и сказала им, что заболела, но это оправдание помогло бы мне только в этом случае. Я понятия не имела, как долго Кейр планирует держать меня в изоляции. Я молилась, чтобы то, что он собирает вещи, не было показателем длительности моего пребывания в доме родителей, потому что это означало бы, что я могу пробыть там несколько месяцев. Три больших чемодана. Отрицание не позволило мне полностью распаковать ни один из них.

Когда я наконец решила хотя бы просмотреть их и узнать, что он привез, все стало еще более неловко. На самом верху первой сумки, которую я открыла, лежали все три моих вибратора. Я уставилась на них, глаза округлились, а живот свело.

Кейр Байрн видел мои вибраторы и хотел, чтобы я знала об этом. Что это значило? Что он подумал, когда впервые увидел их?

В сотый раз воспоминания о том, как он трахал меня до потери сознания, нахлынули на меня. Я не могла поверить, что позволила этому случиться, и как отчаянно я жаждала большего.

Я сжимала в руке свою любимую игрушку-бабочку, и покалывающее предвкушение пульсировало под моей кожей. Секс был последним, о чем я должна была думать. Моя чертова жизнь была в опасности!

Это не так уж и неразумно. И кроме того, что еще тебе остается делать? Ты здесь в ловушке.

Тогда я заметила, что было упаковано под игрушками. Моя одежда для танцев. Он упаковал все мои танцевальные принадлежности — спортивные лифчики, майки, леггинсы, колготки — все. Он даже положил обе пары моих танцевальных туфель на дно, а внутри одной была записка.

Я хочу, чтобы ты снова танцевала. Только для меня.

Мое сердце беспорядочно забилось.

Возможно, в прошлый раз были и другие зрители, но даже тогда я танцевала только для него. Не то чтобы я призналась в этом вслух. Возможно, он просто считал это сексуальным, но он не понимал, что танец значит для меня гораздо больше. Танцы были выражением моей души. Единственная отдушина, которую я позволяла себе. Отдать ему эту часть себя значило гораздо больше, чем он мог предположить.

Я выбрала майку и шорты и пошла переодеваться. Когда мои мысли были обращены к танцам, я не могла думать ни о чем другом. Единственным плюсом возвращения домой была танцевальная студия, которую родители построили для меня в подвале. У меня был круглосуточный доступ к идеальному деревянному полу, регулируемому освещению и стене из матовых зеркал. Там, внизу, я могла уйти от бесчисленных вопросов, кружащихся в моей голове, и просто чувствовать музыку.

Я танцевала два часа подряд.

Это было невероятное чувство — такое облегчение, что я даже смогла справиться с текстом, который пришел от Стетсона.

Стетсон: Я знаю, ты сказала, что заболела, но я бы хотел зайти. Я начинаю волноваться.

Я села на пол, скрестив ноги, и напечатала свой ответ.