Тамо далеко (1941) (СИ) - "Д. Н. Замполит" - Страница 38

Немцы тем временем спустились в ложбину и пропали из виду, а я метнулся вдоль цепи, проверяя, как замаскировались партизаны. Большинство послушались советов, только дед на меня окрысился, но сказать ничего не успел — немцы появились снова, заметно ближе.

Впереди дозор, четверо, дальше один в фуражке с автоматом и две цепочки в затылок. Раз, два… четыре пулемета. Это лучше, чем пять, но для нас все равно многовато.

— Марко, давай дуй с докладом к Здравко, скажи, мало нас.

— Не пойду!

Блин, вот пионер-герой.

— Лука?

— Нет.

Но дед и без нас сообразил отправить — скользнул боец по склону и пропал в лесочке.

А немцы тем временем уже неплохо различимы — шли молча, не особо и прятались, пяток очкариков стеклышками поблескивали. На небо смотрели — тоже, видать, дождик не по нраву.

Только я хотел сказать, чтоб целились, как дед заорал:

— Огонь!

Немец в фуражке мягко упал на землю, рядом еще несколько. Себе я выбрал здоровенного ганса с пулеметом на плече, попал — и он грохнулся, аж земля вздрогнула. Остальные вроде бы на секунду растерялись, но тут же быстро метнулись по укрытиям, и уже в нашу сторону ударили два пулемета, а потом третий.

— Лука, выцеливай командиров!

— А как узнать?

— Кто больше орет!

Один из упавших поднялся на четвереньки и тяжело пополз в сторону своих. Наши тут же высунулись, начали в него палить и поплатились — пулеметы срезали двоих. От немцев слышались отрывистые команды — командиры отделений собирали своих бойцов, гефрейтор или кто там остался старшим, указывал, куда поставить третий пулемет.

Э-хе-хе, сейчас прижмут нас огнем, подберутся перекатами и гранат накидают. Или еще какую пакость сделают.

Вот чего они из Валево сюда поперли? На прорыв гарнизону на север, а сюда зачем? Такое впечатление, что точно знали про маршрут Верховного штаба, про него утром на митинге во всеуслышание сказали. Но если у немцев в Каменице нет агента с радиопередатчиком, (а это точно фантастика), то узнали не позже, чем вечером и успели подготовиться и выдвинуться.

Дедовы партизаны в паузе после первой перестрелки подуспокоились, один даже закурить хотел, но дед его остановил. Снизу же, от дороги, стрельба только нарастала и часто бухали минометы.

Так что ждать подмоги нам неоткуда, надо что-то придумывать самим. Посмотрел я на свой маузер, прикинул, дернул за рукав Марко, показал ему на небольшой гребень выше по склону.

Ну и поползли мы, стараясь делать это и быстро, и незаметно. Со вторым не очень вышло — жахнули в нашу сторону две пулеметные очереди, но одна захлебнулсь. Как Лука сумел пулеметчика подловить — понятия не имею, но сумел же! Ну а когда добрались до места, дальше пошло проще — Марко высунул ствол шмайсера и полоснул по ногам пятерке, отправленной нам наперерез. А я, невзирая на пальбу и недобрый свист над головой, достал-таки второго пулеметчика. Или показалось, что достал — немцы как-то быстро разорвали дистанцию и откатились назад, а нас слишком мало, чтобы вцепиться и не дать им выйти из боя.

Потом отошли мы — весь заслон смещался в сторону Пакле. Немцы опять насели и опять отошли, но мы уже перебрались от дороги в лес и там стало полегче.

Ну и к полудню комиссар Мило привел Валевский отряд и ударил по открытому флангу немцев, и они свалили окончательно.

Правда, сучьи дети, забрали почти все наши трофеи.

Глава 15

Ужице

Лязгнула дверца несгораемого шкафа, папки шлепнулись на стопку своих близнецов, почти невидимое облачко бумажной пыли достигло носа и Юрген Клопф чихнул. Каждый день одно и то же — нападение на патруль, брошенная в окно информатору граната, сходка коммунистов. Фельдгестапо сбивается с ног, отсекая головы у большевицкой гидры, но они отрастают снова и снова! Такими темпами лагерь в Банице скоро забьют до отказа, как и наскоро восстановленную тюрьму Главнячу.

Сербское подполье доставляло Юргену Клопфу головную боль, причем не только фигурально — затылок ломило уже с утра, а две таблетки аспирина, выпрошенные у коллеги Рольфа, ушли как в никуда. Фельдполицайкомиссар распахнул окно, вдохнул прохладный осенний воздух и решил сделать небольшой перерыв, тем более, что только что с почтой доставили последний номер «Сигнала», наполненный бравурной пропагандой.

Статью «Сталин отправляет женщин в огонь», пустопорожнюю этнографию вроде заметок о воскресном дне в Марселе или о датской королевской гвардии Клопф пропустил, а вот фоторепортажем о наступлении на юге России заинтересовался. Роскошные цветные кадры показывади танковые колонны под Житомиром, артиллеристов, ведущих бой в городе, веселых солдат с закатанными рукавами. И тут же — освобожденные колхозники приветствуют немецкую администрацию и даром что не выпрыгивают из штанов от счастья, когда с ними говорят на русском.

Юрген сморщился — видали мы таких счастливых. В России унтерменши еще более тупоголовые и упрямые, чем югославы, наверняка так же днем улыбаются, а по ночам пакостят. Ничего, скоро все переменится — здесь со дня на день начнется наступление на бандитов, фюрер приказал не церемониться и расстреливать по пятьдесят сербов за каждого убитого немца! И до Москвы остался один бросок! А там наверняка дивизию «Рейх» отведут на отдых и пополнение, можно будет послать фотографии Забурова на опознание Гюнделю и Кемпински. Если, конечно, они не сложили головы во имя Великой Германии.

Клопф отложил журнал на столик у окна и достал заветную папочку с делом «Вайса-Забурова» — занимался им фельдкомиссар, так сказать, в частном порядке, ради отдыха от рутины. И еще потому, что после предъявления фотографий Сабурова Чареджичу внутри поселилось хорошо знакомое опытному полицейскому чувство, что он встал на верный и очень интересный след.

Чареджич тогда подтвердил, что допрашивал именно Сабурова, но от Юргена не ускользнуло мгновенное замешательство серба. Полчаса даже не допроса, а форсированной беседы — и Радован, потея и заикаясь, выложил утаенное в тщетной попытке избежать наказания. Сабуров по словесному портрету полностью совпадал с юнцом, возглавившим погром посольства Рейха! После чего вытрясти из местного полицейского (Клопф избегал называть этого сукина сына «коллегой») контакты информатора с черного рынка было сущим пустяком.

Он еще раз проглядел полученные от матери Сабурова карточки — фигурант с семьей, с братом, в кадетской форме… Подумал, что у Владимира настоящее арийское лицо, прямо хоть сейчас на обложку того же «Сигнала», но тут же фыркнул, вспомнив, как села в лужу «Берлинер Тагеблатт» с фотографией «Дер идеале дойче Зольдат» — красавчик Вернер Гольдберг-то мишлинге, полуеврей, хе-хе!

А Сабуров оказался сущим бандитом — его надежно опознали те участники погрома посольства, что нашлись под рукой, то есть в тюрьме и лагере. А жучок, торговавший оружием, ткнул в снимок Сабурова среди десятка предъявленных вообще без малейших колебаний. Более того, он навел на фотографа, щелкнувшего Сабурова для паспорта и сохранившего, по счастью, негативы.

Протокол допроса матери Сабурова вызвал мимолетное раздражение — Рауш фон Таубенберг, надо же! Аристократию Юрген недолюбливал и считал, что в будущем рейхе ей не место, но соблюдать приличия было необходимо и он заставил себя не обращать внимания на поджатые губы фрау Ольги.

Появился внезапно, в деревенской одежде. Нет, в деньгах не нуждался. Как объяснил? Сказал, что получил выплату в корпусе (справка из вршацкого гестапо — в корпусе никаких выплат кадету Сабурову не производили). Купил городскую одежду. Просил сшить пояс с потайными кармашками для денег и документов, собирался в Сплит. Нет, оружия не видела. Нет, бумаги только старые, на фамилию Сабуров. Нет, больше не появлялся и о себе знать не давал.

Очень жаль, что она не видела немецких документов. Пропавшие бланки, фото с рынка и общая дерзость действий Сабурова прямо-таки вселяли уверенность, что он обзавелся рейхспаспортом, но теперь только гадать, на чье имя.