Посланец. Переправа - Вторушин Станислав Васильевич - Страница 11

— Значит, ты и ко мне ничего не испытываешь? — спросил Беспалов, чувствуя как внутри него все начинает закипать.

— Я как представлю, что ты можешь застрелить кого-то, а потом придешь и начнешь обнимать меня, жутко становится. — Она передернула плечами, словно освобождаясь от озноба.

— И не представляй. Я тебя обнимать не собираюсь. — Беспалов нервно повернулся и торопливо зашагал от Нади.

— Алеша! — крикнула она вслед.

Но он не обернулся. Внутри него все уже кипело. Он никогда не думал, что Надя может говорить с ним так резко, почти враждебно. «Кто же будет защищать Родину? — спрашивал он себя, ускоряя шаги. — Или она действительно уже не нужна никому?»

Он очень переживал эту размолвку. Прибыв на Кавказ, долго не писал ей, но потом, не выдержав, все же отправил письмо, в котором просил простить за излишнюю горячность, добавив при этом, что ближе нее у него нет никого в жизни. Надя ответила не сразу, но ответ был теплым и таким искренним, что Беспалов понял: она тоже раскаивается за свою неожиданную резкость. Он объяснял её поведение тем, что она боялась потерять его. Это было так понятно. Ведь телевидение только и занималось тем, что в самых ярких красках рассказывало о гибели наших солдат в Чечне…

А когда перестали приходить от нее письма, Беспалов, не находя себе места, сначала сходил с ума, а потом решил, что она вышла замуж. Ему хотелось сбежать из армии и застрелить того, кто занял его место в сердце Нади. А затем застрелить и ее. От любви до ненависти иногда бывает всего один шаг. Но уже через день ненависть сменилась тревогой. А вдруг она серьезно заболела? Вдруг попала под машину или на нее напали и тяжело ранили бандиты? В нашей жизни ведь все возможно. Он написал письмо соседке Нади по квартире, которую знал только по имени, но и от нее не получил ответа. У Нади была подруга, которая, конечно, все знала, но у Беспалова не было ее адреса.

Обо всем этом он думал, сидя у окна автобуса, который вез его в городок, где жила Надя. Беспалов нашел ее подругу Лену, жившую в том же доме и той же квартире, в которой они провели последний вечер перед его отъездом в командировку. Она и рассказала о том, что полгода назад два подонка схватили Надю почти у подъезда ее дома, затащили в кусты, изнасиловали по очереди, а потом задушили. Они сняли с ее шеи дешевую золотую цепочку с крестиком и забрали сотовый телефон. По этому телефону их и нашли. Суд дал одному из убийц шесть лет, другому семь.

Беспалов побледнел и, сжав кулаки до такой степени, что побелели суставы на пальцах, застонал сквозь стиснутые зубы. Ему подумалось, что Господь страшно не справедлив по отношению к своим чадам. На земле столько подонков, которые не заслуживают того, чтобы называться людьми, но они имеют и деньги, и власть и всю свою жизнь проводят в наслаждениях, считая всех остальных не более, чем дрожащими тварями. А те, кто старается сохранить совесть, честь, свою душу, беззащитны перед любым злом. У них ни денег, ни власти, ни даже надежды на то, что могут дожить до завтрашнего дня. «Господи, до каких же пор все это может продолжаться?» — подумал Беспалов. Он поднял наполненные влагой глаза на Лену и спросил, знает ли она фамилии убийц Нади.

— Анваров и Кравчук, — сказала Лена и добавила: — Если бы встретила их на улице, никогда не подумала, что они могут убить человека. Такие молодые и симпатичные.

Молодых и симпатичных, но бородатых, Беспалов видел и на Кавказе. Видел, как расправляются они с пленными, отрезая им головы и вспарывая животы. И какими жалкими выглядят, когда их берут в плен наши солдаты. Умоляют, чтобы быстрее отдали под суд. Суд, если хорошо заплатить, может и освободить. А солдатская расправа за погибшего товарища не знает пощады.

— В какой колонии они сидят? — спросил Беспалов.

— Этого я не знаю, — сказала Лена.

— Я хочу сходить на могилу Нади, — сказал Беспалов. — Там, поди, и памятника нет?

— Надя не представляла без тебя своей жизни, — сказала Лена, не ответив на вопрос о памятнике, и Беспалов понял, что его там действительно нет.

— Я без нее тоже не представлял, — опустив голову, произнес Беспалов. — А почему мне никто не сообщил о том, что произошло? Ведь я послал ей столько писем.

— А кто мог сообщить? — пожала плечами Лена. — Почтальон опускал письма в почтовый ящик, соседи выбрасывали их. Сейчас такие времена. Чужое горе не трогает никого. Я бы написала, если бы знала, где ты. — Она посмотрела на него и добавила: — Оставайся у меня. На дворе скоро ночь. Куда ты поедешь? А завтра сходим на кладбище.

В ее глазах была не просьба, а мольба. Беспалов знал, что Лена дважды выходила замуж, но всякий раз ее разводила с мужьями мать. Она была властной, требовавшей от дочери не только любви, но и почти божественного почитания. Каждый день мать с утра начинала звонить ей, учила, как вести себя с мужем, при этом подчеркивала, что мужчине никогда нельзя доверяться и тем более идти у него на поводу.

— И белье свое он должен стирать сам, ты к нему даже не прикасайся, — наставляла мать. — Не для этого выходила замуж.

Странная женщина, если не сказать больше.

Оба Лениных мужа не любили тещу. Постоянно отвечали ей колкостями, грубили в ответ на замечания, а второй муж однажды даже выставил ее в самой грубой форме. Схватив за шиворот, подтащил к двери и коленкой вытолкал на лестничную площадку. Мать зашлась в истерике. Лена набросилась на мужа. Он молча собрал свои вещи в чемодан и ушел.

— Это самое лучшее, что этот хам мог сделать, — сказала мать, возвращаясь в квартиру.

С тех пор она бдительно оберегала Лену от каких-либо мужских посягательств. Даже от простых взглядов и ничего не значащих комплиментов. Лена жила мучительной жизнью одинокой, молодой и симпатичной женщины, но Беспалов ничем не мог утешить ее. Надя заслонила от него всех женщин.

Выйдя на улицу, Беспалов вдруг захотел пройти мимо дома Нади, посмотреть на ее окна, но тут же понял, что на это не хватит сил. Сердце и без того разрывалось на части, а у окна, из которого она когда-то выглядывала, ожидая его, могло не выдержать. Надо было думать, что делать дальше.

С армией покончено. Смысл армейской службы заключается в готовности пожертвовать собой ради защиты свободы, чести и достоинства своей Родины. Но той Родины, которую он готов был защищать, давно нет. Ее предали и распяли в 1993 году на московской площади перед Домом Советов, который теперь на американский манер стали называть Белым домом. Он оставался в армии по инерции, надеясь на то, что когда от разрушенной страны осядет пыль и люди осознают ужас своих потерь, к ним вернется и забота о величии Родины, и об уважении ее солдата. Но этого тоже не произошло.

Сейчас он понимал, что Надя во многом была права, не отпуская его на Кавказ. Как понимал и то, что если бы она узнала хотя бы маленькую часть того, что узнал он за год войны, она бы думала об этом по-другому. Но она не могла видеть ни изуродованных гранатометами его солдат, ни других страшных жестокостей опьяненных ненавистью людей. Она не могла знать и самого высокого чувства, рожденного войной: трепетной дружбы солдат, готовых отдать собственную жизнь ради спасения товарища. На гражданке это не проявляется в такой острой форме. Теперь нет и самой Нади. «Господи, каким же наивным человеком была она, — подумал Беспалов и тут же добавил: — Какую счастливую жизнь я мог бы прожить рядом с ней, не попади на эту проклятую войну. Ведь если бы я не поехал на Кавказ, Надя могла остаться живой».

Он остановился и обернулся, словно надеялся увидеть ее в дальнем конце улицы. Там стояла тоненькая девочка-подросток и провожала его взглядом. Этот взгляд обжег Беспалова. «Неужели и ее ждет судьба Нади? — пронзительным током пронеслось в голове. — Кто сможет защитить ее в этом чудовищном мире?»

Девочка была в коротком, вылинявшем от многих стирок платье и простеньких босоножках. Так одеваются дети из рабочих семей. Все их богатство — чистый взгляд, доверчивая душа и тонкие, стройные ноги. Как это было у Нади. Беспалов опустил голову и зашагал к автобусной остановке. Теперь он знал, куда надо идти.