Ведьмы Алистера (СИ) - Шатил Дарья - Страница 133

Бабушка поднялась на ноги и задвинула Мегги себе за спину.

— Что вы здесь делаете, молодой человек? — хмуро спросила она. — Вы вторглись без приглашения в частную собственность. Это незаконно.

Женщина за спиной Джона громко и свистяще рассмеялась. Мегги из-за спины бабушки разглядывала пришедших, и от того, что увидела, кровь в её жилах заледенела, а в животе завязался едкий узел страха. Нет, не страха — глубинного ужаса. В руках Джон сжимал пистолет.

— Вы уж нас извините, — улыбка на его лице не дрогнула, — но мы пришли за девочкой.

— Ба-а-а, — в ужасе протянула Мегги, чувствуя, как глаза обжигают слёзы.

Женщина-гиена обогнула Джона и вошла в комнату. В её движениях не было плавности, она сильно припадала на правую сторону и сжимала в ладони какую-то тряпицу. Женщина села на диван, где ещё недавно так уютно читала Мегги, и вытянула вперёд правую ногу, позволив девочке заметить гипс, до этого скрывавшийся под длинным красным плащом.

— Отойдите в сторону, миссис Рудбриг, — попросил Джон. — Нам не нужны лишние жертвы.

Мегги сглотнула подступившие к горлу рыдания, пытаясь понять, как эти люди вообще оказались в её доме. В доме, который находился под защитным куполом, не пропускающим никого, кроме членов семьи и людей, выпивших их кровь. Первой мыслью было то, что они смогли каким-то образом добраться до папы, и Мегги задохнулась. В этот момент она поняла, что у страха нет границ, и всегда можно бояться ещё сильнее, чем прежде.

— Вы не получите мою внучку, — в голосе бабушки звучала сталь, и Мегги поняла, что та по своей воле не сдвинется ни на шаг.

— Миссис Рудбриг, давайте не будем устраивать драм, — вкрадчивым тоном предложил Джон. — У вас всё равно нет выбора.

Мегги вцепилась в подол бабушкиного халата, судорожно соображая, что может предпринять она, маленькая девочка, против мужчины с пистолетом и этой странной истекающей кровью женщины.

И где же её магия, когда она так нужна? Разве похищение — это не сильное эмоциональное потрясение?

Мегги до боли закусила губу, не желая поддаваться панике.

Девочка повнимательнее присмотрелась к женщине-гиене, и на секунду ей показалось, что вокруг руки, с которой капала кровь, клубится красноватое марево, но, стоило моргнуть, и наваждение исчезло.

В этот момент прогремел выстрел. Мегги взвизгнула от испуга и подпрыгнула на месте, а бабушка начала заваливаться. Мегги, смаргивая слёзы, которые не хотели смаргиваться, смотрела на бабушку, осевшую на пол, прижимая руку к ноге. На её халате цветком распустилось кровавое пятно.

— Нет! — всхлипывала девочка, рухнув на колени рядом. Своими маленькими ручками она пыталась зажать рану, заставить кровь больше не вытекать, но пятно словно в насмешку становилось всё больше. — Ба!

— Мегги, — позвал её Джон, и в его голосе ей даже послышалось сострадание, — нам пора. Ты же не хочешь, чтобы я прострелил твоей бабушке что-то ещё? Я даю тебе честное слово, что даже наложу ей жгут, если ты пойдёшь со мной без истерик.

— Прекрати с ней сюсюкаться, — потребовала женщина-гиена. — Бери в охапку и пошли.

Мегги злобно зыркнула на них обоих. Если бы у неё была магия, она бы испепелила их прямо здесь. Она бы, как Марта, разорвала пистолет в руках Джона. Она бы… она бы… Но магии не было. Внутри себя Мегги не ощущала ничего, кроме гнетущего страха и злости. Ни щепотки магии. Ни-че-го.

— Мегги? — Джон вопросительно вскинул бровь и наставил оружие на бабушку, которая и так уже лежала на полу, сипло хватая губами воздух; глаза у неё закатились.

Сколько бабушка ещё продержится, если ей не окажут помощь? У Мегги не было времени на раздумья.

— Ты обещаешь… что… поможешь? — еле выдавила она. Горло свело от сдерживаемых рыданий.

— Конечно, — улыбка на губах мужчины стала шире. — Я же как-никак медбрат.

— Тогда помоги. И я пойду, — решительно ответила девочка, поднимаясь на трясущихся ногах.

***

Марта открыла глаза, выныривая из тяжёлого забытья. В висках непрекращающимся набатом стучала боль, нос не дышал. Губы пересохли и потрескались, во рту стоял отвратительный привкус желчи, так ещё и живот крутило, как при сильных газах. Марте пришлось открыть рот и дышать через него. Было настолько паршиво, что она не сразу поняла, что на ней нет очков, но она всё видит. Видит незнакомую светлую комнату и Коула, вытянувшегося на кровати рядом с ней. Он лежал на животе, головой повернувшись к Марте. И лицо его выражало муку, немного сглаженную сном.

Осознание ударило по Марте запоздало. Она несколько раз медленно моргнула, свыкаясь со своей новой реальностью. Опершись на руки, Марта села в кровати, осматривая незнакомую комнату. Она всё ещё видела магический след, пропитавший здесь практически всё: и маленькое зеркало на туалетном столике, и круглый пуфик на деревянных ножках, и симпатичный ковёр с цветочным рисунком, и даже покрывало, которым она была укрыта, что уж говорить о светящихся мягким огнём хрустальных сферах. Она всё видела, а магический след лишь приукрашивал — так сказать, добавлял контрастности и насыщенности, но больше не слепил.

Неужели обряд поубавил её восприимчивость?

Марта нахмурилась, не зная, радоваться ей такому исходу или огорчаться. С одной стороны, в ней определённо стало меньше магии — и это определённо хорошо, с другой стороны… Живот крутило не у неё.

Брови Марты взлетели вверх, когда она ощутила новый виток крутящей боли, и тут же — доносившийся откуда-то издалека хриплый стон Коула. Ощущения были похожи на те, которые испытываешь при просмотре реалистичного фильма, где у героя отрезают, скажем, руку, а ты чувствуешь, как у тебя самого рука начинает зудеть — несильно так, но неприятно.

О подобном её не предупреждали. И Марте это не понравилось.

Коул вновь простонал и, перекатившись на бок, прижал колени к груди, словно так можно было унять боль. Этот жест был настолько по-детски невинным, что Марта даже улыбнулась. Она протянула руку и потрепала Коула по растрёпанным волосам. Тот даже не проснулся. За время, прошедшее с их знакомства, Коул порядком зарос — это касалось и отросших непослушных волос, и щетины, грозящей вот-вот дорасти до состояния бородки.

Марта никогда не любила мужчин с бородой или даже просто небритых; ей это казалось признаком небрежности или же, наоборот, чрезмерного самолюбования. Да и вообще — борода колется. Но, удивительное дело, Коулу его небритость даже шла.

Поймав себя на столь нелепой мысли, Марта испытала желание врезать чем-нибудь тяжёлым по своей глупой голове, чтобы вытравить оттуда всю дурь.

Коул вновь застонал, и Марта отдёрнула руку, которой всё это время продолжала поглаживать его по волосам, которые не были мягкими — скорее, наоборот, жёсткими и очень густыми. Настолько густыми, что Марте стало завидно. Из её волос, если заплести в косичку, получился бы крысиный хвостик, поэтому она и стриглась всегда довольно коротко.

Дверь их новой спальни открылась тихо, без малейшего скрипа, и Марта увидела на пороге госпожу Еву. Настоящую госпожу Еву без того морока, что ложился какой-то добавочной пеленой. Женщина сжимала в руках поднос, на котором стояло несколько склянок, слабо мерцающих магическим следом.

— Проснулась? — спросила она, но звучало это скорее как утверждение.

Марта вяло кивнула, не чувствуя в себе сил для полноценного ответа.

— Как себя чувствуешь? — спросила госпожа Ева, поставив поднос на тумбочку рядом с Мартой, а сама она присела на край кровати.

— Где мы? — слабым голосом задала вопрос Марта.

— У меня дома. После обряда за вами некоторое время нужно присматривать, а Рози, скорее всего, даже не заметит, если что-то будет не так.

— Я чувствую его боль, — выдала Марта, когда Коул вновь простонал.

Госпожа Ева пожала плечами:

— Такой исход был возможен — вы же комплементалы. Правильнее было бы провести над вами Приворот — тогда бы ваша связь была бы полноценной, но сомневаюсь, что вы к нему готовы. По крайней мере, не сейчас. Мы уже однажды поспешили, проведя его. Не хочется совершить ошибку повторно, — госпожа Ева грустно улыбнулась и покачала головой.