Red is my favourite colour (СИ) - "bzlkt" - Страница 71

— Представьте, что вы несёте большой чан с водой. Он наполнен почти до краёв, и вам нельзя расплескать ни капли!

— Иначе что? — самозабвенно протянула я, давая волю воображению.

Корбатов с мгновение замялся, не находясь, что ответить, но затем выпалил:

— Иначе кому-то из ваших тварей в Выручай-комнате не хватит воды!

Я ахнула и в изумлении закрыла рот ладонью. Нет, такого я точно не допущу!

Иду по засушливой пустыне. Душно, жарко, солнце нещадно палит. Поблизости ни ручейка, ни травинки. Несу тяжеленный чан, а руки вот-вот отвалятся. Впереди меня ждут пушишки, лунтелёнок, жаба и даже гиппогриф. Чувствую, что надо немного поднапрячься, и мои твари напьются вдоволь. Ещё несколько шагов, и чан выскальзывает из моих рук, а горячий песок шипит от пролитой на него холодной воды.

— Чёрт! — я всплеснула руками, разочарованно цокнув.

— Ничего, с первого раза ни у кого не получается! — попытался утешить меня профессор.

Я сделала пару вдохов и снова прикрыла глаза. Только я представила, как беру в руки злосчастный чан, голова тотчас закружилась, и я осела прямо в руки подоспевшему вовремя Корбатову.

— Так-так, на сегодня, думаю, хватит, — обеспокоенно запричитал он, вытаскивая из кармана какую-то склянку.

— Нет, я ещё смогу! — я стала вырываться из его рук, пока он тщетно пытался напоить меня зельем. — Что это?

— Пейте-пейте, — он настойчиво поднёс горлышко к моим губам. — Рябиновый отвар, только посильнее. Шарп поделился.

Перед глазами плыли круги, в ушах жужжало, а ноги подкашивались и совсем отказывались держать меня. После зелья стало лучше, но я всё равно привалилась к стене и опустилась на пол. Слабость тяжёлым плотным одеялом пригвоздила меня к месту, и я не могла пошевелить даже мизинцем.

***

Сидя на Прорицаниях, я изо всех сил старался не смотреть на Дейл. Она же как издевалась: постоянно поднимала руку и отвечала, даже когда профессор Онай ничего не спрашивала. Я сжал руки в замок и нетерпеливо тряс ногой под столом, подгоняя конец этого мучительного и бесполезного занятия. В один миг мысли роем пчёл заполнили мою голову, и я сам не понял, как спустил разыгравшееся воображение с поводка.

Дыхание стало тяжёлым, прерывистым, в животе защекотало, потянуло вниз нитью возбуждения. Ноги начали неметь. Я схватился за край стола, изо всех сил стараясь выровнять сбивчивое дыхание. В ушах загудело. Чёрт, это всё проклятая Саманта!

— Можно выйти? — сипло спросил я у Онай. Голос будто треснул по швам, а слова сковали горло.

Не дожидаясь её ответа, вылетел снитчем из класса, бегом направляясь в мужской туалет. Если это чёртово зеркало хоть что-нибудь скажет…

— О, милый мой, да вы в ударе!

— Заткнись! — рявкнул я и влетел в кабинку, чуть не сорвав дверь с петель.

Упёрся рукой о стену, ощущая на ладони её неприятную холодную липкость. Дрожащими пальцами другой руки наскоро пытался расправиться с ремнём, который, как назло, ни в какую не хотел поддаваться.

Всё вокруг начинало бесить: журчащая вода по трубам, причитания грёбанного зеркала, перемежающийся с жаром холод, сковавший всё тело.

Взвыв, резким движением спустил брюки. С пару секунд тупо смотрел вниз, борясь с самим собой: неужели такой слабовольный? Неужели не в состоянии сказать себе «нет»?

Опалённое паточным искушением сознание будто издевалось, махая перед глазами сладкими воспоминаниями, как красной тряпкой: Амелия в пещере, испуганно прижимается спиной к колонне, пока я несуразно, в агонии что-то ей шепчу. Она может стоять передо мной прямо здесь, в этой чёртовой туалетной кабинке. А я буду целовать и сжимать всё, что захочу — кто мне запретит? Кто помешает?

Она даже не пискнет, когда я оголю её грудь, когда…

Дрожь выбивалась через пальцы, пока я исступлённо водил рукой туда-сюда, держа до предела возбуждённый член. Тягучая волна растекалась по низу живота, разливалась приторным мёдом в ноги, которые я уже почти не чувствовал от онемения. Уши пульсировало жаром, а дыхание стало таким тяжёлым, что казалось, вот-вот из носа заклубится пар. Опустил голову и несколько раз глубоко вдохнул, чувствуя, как неистово горит лицо, что заставляет прикрывать в блаженстве глаза.

…Когда я оголю её грудь и буду сминать её, она даже не посмеет поднять на меня свои нахальные глаза. Заткнётся и будет молчать в тряпочку, когда я задеру её юбку…

Твою мать, какая юбка? Пока я расправлюсь с её брюками, пройдёт целая вечность! Я раздражённо мотнул головой, не останавливаясь ни на миг. Любая пауза, — и всё тело изнывает от нетерпения, умоляет продолжить. В животе в томлении извивается змеиный клубок.

За мыслью о юбке всплывает образ Саманты. Её ноги в такой бесстыже-короткой юбке на том тупом вечере. Я сглатываю ком в горле и шумно выдыхаю через рот полустон, полувопль:

— Уйди нахер, Сэм!

А как она положила свою руку мне на бедро. Как она кончиком пальца невзначай дотронулась до паха, заставив меня вжаться в диван от того, как прошибло током.

— Уйди, сказал же, — зарычал я, сильнее задвигав рукой. Подался бёдрами вперёд, брякнув пряжкой. В отчаянии хлопнул ладонью по стене, когда, не успев подумать об Амелии, кончил.

Чёрт, я кончил, думая о Дейл.

***

— Сегодня вас ждут тренировки в Министерстве, но уже не со мной, — Корбатов жадно затягивался трубкой, пока мы стояли у входа в телефонную будку.

Шёл четвёртый день бесполезного пребывания в Лондоне. Уже вторник, а я ничему толком не научилась, если не считать вчерашних советов профессора про слабые стороны противника и чан с водой. Но это я могла узнать и в Хогвартсе!

После того, как мне поплохело, мы не стали испытывать судьбу и продолжать тренироваться. Остаток дня провели в гостинице, потому как моё ослабленное после выплеска древней магии тело не позволило даже прогуляться по городу.

Жутко не хотелось снова встречаться с этим заносчивым министром, но деваться некуда — если я хочу хоть что-нибудь узнать, придётся иметь с ним дело.

Корбатов привычным движением обтёр седые усы от остатков табака, и мы спустились в просторный холл Министерства. Казалось, он стал ещё больше со вчерашнего дня, а людей, снующих туда-сюда в своих чёрных костюмах, только прибавилось, на несколько десятков точно.

Чем ближе была дверь с тяжёлой вывеской, тем обильнее потели мои ладони. Я крепко сжала в руке палочку, беспризорно оглядываясь на остановившегося в коридоре Корбатова. Он лишь одобрительно кивнул и жестом подтолкнул меня к двери.

Сначала я услышала старческое бормотание и кряхтение, доносящееся откуда-то из-за стола, а уже потом увидела успевшую надоесть сухую фигуру министра. Я нервно одёрнула рубашку и шагнула ближе, неловко прокашливаясь.

Спэвин будто бы удивлённо вскинул свои малюсенькие и окружённые морщинистой паутинкой глаза, а затем протяжно выдохнул, откладывая бумаги прочь. Он откинулся на спинку кресла и соединил руки в замок перед собой, смотря с таким недовольством, словно я провинившийся сотрудник, опоздавший на работу. Под его тяжеловесным взглядом хотелось превратиться в пиявку и уползти куда-нибудь на побережье, подальше отсюда.

— Ну что же, — так и не дождавшись от меня хоть слова, пробурчал он, — поговорили с профессором Корбеттом?

— Да, сэр, и даже немного потренировались.

Несмотря на некоторую неудачу, я с воодушевлением понимала, что теперь умею хотя бы что-то, и это не могло не радовать.

— Вот как! — он склонил набок голову и саркастически изогнул брови. — Давайте посмотрим, чему вы научились.