Ветры Запада. Книга 2 (СИ) - Стоев Андрей - Страница 57

— Мне надо побыстрее уехать в Новгород, — сказал я портье. — Нет ли у вас расписаний транспорта?

— Поезда? — спросил он, выкладывая на стойку тонкую книжечку.

— И дирижабли тоже, если можно, — я поблагодарил его кивком.

Полистав расписания, я слегка приуныл. Ежедневный пассажирский до Новгорода уже часа два, как улетел. Утренний поезд ушёл ещё до моего приезда; на второй у меня были шансы успеть, если бы он отправлялся с того же Оболонского вокзала, но увы, он ушёл с другого.

— Печально, — констатировал я. — Может, грузопассажирский… — сидеть даже лишнюю минуту в Киеве под именем, возможно, известным Обществу граждан, мне совершенно не хотелось.

— У нас нет расписания грузопассажирских дирижаблей, — развёл руками портье.

— Понимаю, — вздохнул я. Конечно, я всё понимал. Уж такой-то бывалый воздушник, как я, прекрасно знал, что грузопассажирские летают безо всяких расписаний — куда взял фрахт, туда и летит. — Тогда давайте сделаем так: я сейчас съезжу в порт и посмотрю, найдётся ли там кто-нибудь с фрахтом до Новгорода. Если ничего не будет, то приеду обратно, а если не вернусь, то завтра отошлите мой чемодан вот по этому адресу.

— Будет сделано, свободный, — наклонил голову портье.

— А кстати, — вдруг вспомнил я, — почему такое название — «Голубой рассвет»?

— Ну как же, — оживился портье, — это ведь даже в начальной школе проходят. Когда клевреты Владимира Окаянного пытались утопить в Днепре статуи богов, батюшка-Днепр не принял такое от святотатцев. Вот с голубых вод Днепра и начался рассвет нашей свободы. У нас в княжестве ведь даже знамя голубого цвета в память об этом. Неужели у вас дети этого не учат?

Ну конечно, нашим детям надо же первым делом рассказывать, кого там киевляне в своём Днепре топили, а кого недотопили. Крайне важная информация для новгородских малышей.

— Увы, не учат, — развёл я руками. — Впрочем, у нас в княжестве сейчас проходит реформа образования.

— Ну, исправят, значит, — обнадёжил меня портье.

Я кивнул ему на прощанье и вышел из гостиницы. Денёк был совсем неплох, и я решил немного пройтись и взять такси чуть подальше. Минутах в пяти от гостиницы я увидел на тротуаре знакомую картину, которую никак не ожидал увидеть и в этом мире — на перевёрнутом ящике перед раскладным столиком сидел персонаж с прохиндейской физиономией, ловко передвигающий три стаканчика. Перед ним топтались двое подставных, которые довольно неубедительно изображали игроков, тряся купюрами, которые они якобы только что выиграли. Не знаю, что меня стукнуло — наверное, я так давно не делал глупостей, что рано или поздно что-нибудь в этом роде должно было произойти. Просто по той причине, что нельзя всё время поступать умно — умные поступки всегда должны хоть как-то уравновешиваться.

Я кинул ему на столик гривну. Тот немедленно добавил к ней свою и закрутил стаканчики, приговаривая какую-то чепуху вроде «кручу, верчу, выиграть хочу». Наконец, стаканчики опять выстроились в линию; я легонько щёлкнул по среднему — он опрокинулся, и из-под него выкатился шарик. Подставные еле слышно ахнули. Катала разжал руку и неверяще уставился в свою пустую ладонь.

— Повторим, — хрипло сказал он.

Не давая мне возможности вставить слово, он добавил к лежащим деньгам ещё две гривны и опять закрутил стаканчики. Всё повторилось, только шарик на этот раз выкатился из левого стаканчика.

— Пикша, ты чо⁈ — не сдержался один из подставных.

Тот злобно глянул на меня, молча вытащил из кармана бесформенный комок купюр, отслюнявил оттуда ещё четыре гривны, и бросил их к лежащим деньгам. Стаканчики он закрутил дёргаными движениями, пристально на них уставившись. Шарик в руку он спрятал на этот раз настолько неуклюже, что это заметила бы и самая тупая деревенщина, а руку он при этом сжал так крепко, что пальцы у него побелели.

Я лёгким щелчком опрокинул средний стаканчик, и из-под него выкатился шарик. Катала медленно раскрыл ладонь, неотрывно на неё глядя. Она была пустой, но он продолжал на неё пялиться, словно ожидая, что шарик вот-вот откуда-то на ней появится.

Возле нас как-то незаметно возникла пара стражников, и до меня сразу дошла глубина моей глупости. Катала расположился с полным удобством — было совсем непохоже, что он готов рвануть отсюда при появлении стражи. Да и вообще, это же Киев — княжество свободных и предприимчивых — пока граждане тебя не замечают, делай что хочешь. Даже совсем тупой мог бы догадаться, что жульё здесь работает совместно со стражей, а я вот почему-то не догадался.

— Что здесь происходит, свободные? — строго спросил стражник.

— Он мошенник, старший! — доложился подставной. — Пикшу вот обыграл.

— Как же я могу быть мошенником, если я к вашему шарику не прикасался? — резонно возразил я.

— В участок пройдём, свободный, — распорядился стражник. — Там и разберёмся, кто здесь мошенник.

Упомянутый Пикша тем временем так и сидел, тупо разглядывая свою руку. Впрочем, деньги со столика он уже успел куда-то прибрать. Вести его в участок никто не собирался, так что было уже вполне очевидно, кого признают мошенником.

Я задумчиво посмотрел на стражника. Он правильно уловил мой взгляд и слегка попятился, хватаясь за дубинку.

— Даже не вздумай, — предупредил он. — Лучше иди в участок по-хорошему. Всё равно не уйдёшь, мы всю стражу поднимем.

Я прикинул варианты и неохотно признал, что он прав. Сейчас ситуация имеет все шансы разрешиться мирно, если, конечно, не считать моей уязвлённой гордости. Если же я раскидаю их, это переведёт конфликт совсем в другую категорию.

— Пойдём по-хорошему, — согласился я.

В участке наше прибытие никакого фурора не произвело.

— Документы предъяви, — равнодушно потребовал дежурный. — Так, что у нас здесь? Ага, из Новгорода гость, стало быть. Ну, что скажешь, Кен Вострик? Признаваться по-хорошему будешь?

— В чём признаваться? — осведомился я.

— Ты зачем его привёл, Микола? — посмотрел он на доставившего меня стражника. — Что у тебя на него?

— Он Пикшу обыграл, — доложился тот.

— То, что Пикша катать не умеет, это не новость, — хмыкнул дежурный. — А с этим-то что? Он деньги забрал, что ли?

— Да не, деньги-то кто бы ему отдал, — решительно опроверг стражник.

— Ну и какие тогда к нему претензии?

— Так мошенник же! Чтобы какой-то приезжий лох Пикшу обул? Да ни в жисть не поверю! Ясно же, что он сам катала.

Дежурный внимательно оглядел меня с ног до головы.

— А ведь и правда, Микола, — согласился он. — И одет прилично, сразу ясно, что на гастроли к нам приехал. Вот что я тебе скажу, Вострик: плохо ты себя повёл. Ты должен был первым делом что сделать? Явиться в участок и доложиться, что мол такой-то и такой-то, прибыл на гастроль. Мы бы тебе участок выделили, выработку определили, всё по закону. А ты что вытворил? Пошёл наших людей щипать! Неправильно ты поступил, придётся тебя наказывать. До завтра в клетке посидишь, а завтра определим, где и как ты будешь отрабатывать.

— Вы что, совсем ничего не боитесь, что ли? — в полном ошеломлении спросил я.

— Тебя, что ли, нам бояться? — пренебрежительно фыркнул дежурный. — Будешь хорохориться, определим тебя в камеру на две недели как буяна. Тебя даже к судье вести не понадобится, он такие дела не глядя штампует. А можем и на два года каторги определить за мошенничество, свидетели есть. Ты что выбираешь?

Я был в полном ступоре. Со стороны киевские порядки казались даже забавными, но вот самому познакомиться с ними, так сказать, изнутри, оказалось довольно шокирующим переживанием. Я лихорадочно соображал, как вывернуться из этой дикой ситуации, и уже склонился к тому, чтобы загнать всю эту шайку в клетку, а потом как-то выбираться из Киева, но пришла неожиданная помощь — прямо как в визионе, в самый критический момент.

— А ведь он прав, — раздался обманчиво мягкий голос. — Зря не боитесь.

Говорящий, похоже, некоторое время слушал нашу беседу из-за двери, а сейчас зашёл в дежурную часть, и целая группа стражников за ним следом. Дежурный, который только что так вальяжно разъяснял мне мои перспективы, сидел оцепеневший, и от него веяло откровенным ужасом.