Роковое наследство - Феваль Поль Анри - Страница 11

– Вы знаете, мадемуазель Франческа, – проговорил Винсент, – мы жили в бедности, но были счастливы.

– Вы думаете, мне нравилось учиться, когда я была маленькой? – воскликнула Фаншетта. – Вопрос решен: Ирен пойдет в монастырь или в пансион, мне все равно куда, лишь бы там давали хорошее образование, и если Ренье противится этому, значит, он ее не любит – и все тут.

Фаншетта протянула Ренье руку, тот поцеловал пальцы красавицы, но ничего не ответил.

– Мы были счастливы здесь, – повторил Винсент, обводя взглядом свое бедное жилище. – Кто знает, что станется с нами теперь?

Он испытывал волнение и боль, сила которых явно не соответствовала ситуации.

– И если Ирен не желает поступить в пансион, значит, она не любит ни отца, ни брата! – продолжала Франческа.

Девочка повисла на шее у отца. Ренье сказал:

– Она так быстро и хорошо все усваивает... Я всегда мечтал q том, чтобы она получила образование, как благородная барышня.

– Ну, что, ты согласна? Да или нет? – прошептал Винсент, целуя дочь.

Девочка ответила, глядя на Ренье:

– Да, если вы оба этого хотите.

Наступило молчание. Фаншетта присела на край кровати, нахмурив свои хорошенькие брови, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы.

– Не знаю, кто из вас самый неразумный, – вздохнула она.

– Безусловно, я, – встрепенулся Карпантье. – Вы наш добрый ангел, мадемуазель Франческа. Я плохо встретил вас... Сам не знаю, что со мной происходит. Если ваш дед поможет мне встать на ноги, дочь моя будет богата, за это я ручаюсь. Значит, она должна получить соответствующее воспитание. Кто знает, каких высот достигнет наш Ренье... Жена великого художника должна в полной мере соответствовать тому положению, которое займет в обществе ее муж.

– Так стало быть, – воскликнула Фаншетта, смеясь сквозь слезы, – этих двух очаровательных детей обручили с колыбели, как принца и принцессу?

Она схватила за плечи Ирен, детскую гордость которой уязвили шуточки про жениха и невесту, и силой усадила ее себе на колени.

– Дорогая, – воскликнула Фаншетта, – таких очаровательных принца и принцессу еще свет не видывал, так что не сердись.

– Что касается меня, – тихо произнес Ренье, – я люблю Ирен не за красоту и буду любить не за ум и образованность. Я люблю ее саму и буду любить всегда! Никогда в жизни я не полюблю никого другого.

Глаза Франчески вспыхнули, а потом погасли.

У нее ведь тоже был жених, и образ его на мгновение промелькнул перед ее внутренним взором.

«Если любовь такова, – подумала девушка, – то, значит, он меня не любит...»

– А ты, – спросила она шепотом Ирен, – что ты чувствуешь в своем сердце?

– Я, – быстро ответила Ирен, – хочу учиться и стать очень-очень умной, чтобы сделать его еще счастливее.

– Тогда – в путь, – решительно произнесла Франческа. – Вы странные люди. Я горжусь собой, словно дипломат, справившийся со сложной политической миссией.

Карпантье надел сюртук. Он подал Франческе руку, чтобы помочь девушке спуститься с лестницы. Ирен и Ренье шли позади, крепко держась за руки.

Дети хранили мрачное молчание. Карпантье обратился к Фаншетте:

– Я прошу у вас прощения, я вас даже не поблагодарил.

Франческа только отмахнулась.

– Благодарить надо дедушку, – воскликнула она. – Вы позволите мне говорить откровенно? Мне кажется, ваша собственная участь волнует вас не меньше, чем судьба детей?

– Я теперь останусь один, – тихо ответил Винсент. – Я себя знаю. В одиночестве я очень много думаю...

– Вряд ли у вас останется много времени для размышлений, – со смехом возразила Фаншетта. – Дедушка желает, чтобы вы были в полном его распоряжении. Что это вы с ним делали ночью? Это тайна?

Заметив смущение Винсента, красавица добавила:

– У нас в Доме – одни сплошные тайны. Есть ли у вас на примете какой-нибудь пансион для Ирен?

– Тот, где воспитывалась моя жена, на улице Пикпюс, – откликнулся Карпантье. – Она до конца жизни сохраняла теплые отношения с тамошними монахинями, которые заменили ей родителей.

– Вот и хорошо, – улыбнулась Фаншетта. – Садитесь в карету, дети мои.

– Впрочем, – продолжил Винсент, пока Ирен и Ренье забирались в экипаж, – надо посмотреть, прежде чем решать окончательно...

– Дедушка желает, чтобы все было сделано сегодня утром, – перебила его Фаншетта.

– Сегодня утром! – воскликнул Карпантье. – Да это же невозможно! Необходимо собрать вещи... Договориться предварительно...

– Ошибаетесь, – отрезала Фаншетта. – При одном упоминании имени Боццо-Корона все делается, как по волшебству.

В самом деле, не прошло и часа, как они уже выходили из пансиона на улице Пикпюс, оставив Ирен на попечение обласкавших ее монахинь, еще прекрасно помнивших мать этой малышки. Благодаря стараниям Фаншетты прощание оказалось не слишком болезненным. Только Ренье потихоньку всплакнул.

Когда же они покидали пансион, юноша сказал Винсенту:

– Отец, вы сможете видеться с ней, сколько захотите, я же – нет. Поскольку у меня появилась возможность обучаться в соответствии с моим призванием, я хотел бы выбрать школу, которая именуется Римом.

– Браво! – воскликнула Фаншетта. – Вот это серьезный разговор!

Винсент понурил голову. Ренье взял его руки в свои, прижал их к сердцу и прибавил:

– Отец, если на мою долю выпало великое счастье и Ирен любит меня, то мой долг – погибнуть или принести ей славу и богатство.

Винсент Карпантье молча прижал юношу к груди, а Фаншетта тем временем велела кучеру гнать что есть мочи на улицу Терезы. Ей необходимо было обсудить с дедом новый план Ренье, осуществление которого не входило в ее полномочия.

Полковник был само радушие.

– В пансионе за девочкой будут ухаживать, как за принцессой, а молодого человека я снабжу рекомендательными письмами, благодаря которым его примут в Италии, как королевского сына, – воскликнул старик. – Коль скоро, моя дорогая, ты проявляешь такой интерес к судьбе этих людей, пусть все изменится в их жизни, как по мановению волшебной палочки. Пусть они считают тебя доброй феей, проникшей к ним в хибару через печную трубу!

Не дослушав пылких изъявлений благодарности, полившихся из уст Фаншетты, старик прибавил:

– Я люблю, когда все делается, как по волшебству. Пусть юноша немедленно получит новые чемоданы со всем необходимым и сегодня же вечером сядет в почтовую карету. Давай, золотко, не теряй времени!

Этот человек мог с полным основанием рассуждать о феях и волшебных палочках, ибо все всегда свершалось по его воле. В тот же вечер Ренье отбыл в Марсель, имея при себе рекомендательные письма к самым влиятельным особам Ватикана.

Волнения, связанные с первым в жизни самостоятельным путешествием, поддерживали в Ренье бодрость духа. Вся горечь разлуки выпала на долю Винсента.

На сердце у него было так тяжело, что он даже вряд ли расслышал слова, которые сказала ему Франческа, когда они возвратились в дом полковника:

– Когда дедушка дарит человека своей благосклонностью, человек этот должен проявлять особую осмотрительность. На вас уже многие поглядывают с завистью, а зависть не дремлет. Помните же, что отныне у вас появились враги.

В тот же час, что и накануне, с теми же мерами предосторожности Винсента снова отвезли в таинственный дом, где ему предстояло теперь работать каждую ночь.

– Трудись хорошенько, друг мой, – подбодрил архитектора полковник, когда они расположились в задрапированной простынями комнате. – Надо, чтобы и я был доволен тобой, как ты, полагаю, доволен мной. Детки пристроены, и теперь ты полностью принадлежишь мне. Если ты не совершишь греха нашей прародительницы Евы и не сорвешь единственный запретный для тебя плод, ты станешь богатым главой счастливой семьи.

Когда пробило три, Карпантье сложил инструменты в ларь. Мужчины покинули дом, сели в коляску, а несколько минут спустя, как и прошлой ночью, экипаж остановился и тот же голос спросил:

– Что везете?