Жизнь моя - Пейвер Мишель - Страница 34

Он был прав. Но то, что он предлагал, было невозможно.

— Я не могу это сделать, — сказала она, — я должна пойти в Серс. Я должна убедиться.

Он внимательно изучал ее лицо.

— Хорошо, хорошо.

Он развернул джип и припарковал его, как обычно, рядом с поворотом к ферме. Антония положила контекстные листы на пассажирское место, придавив камнем.

— На, — Патрик протянул ей ключи, — ты лучше повесь их.

Она бросила на него недоумевающий взгляд.

— Ты не собираешься участвовать в борьбе?

— Кто, я? — Уголки его губ приподнялись. — Я только пойду с тобой, чтобы убедиться, что ты не выцарапаешь ему глаза.

Внезапно все предприятие поразило ее своей абсурдностью.

— Попробуй только остановить меня, — пробормотала она с сожалением.

Они обошли изгиб и натолкнулись на три-четыре листа из Введения, привязанных к кусту можжевельника, и на Моджи.

Она топала к ним вниз по тропинке, краснолицая и взмокшая. Она была похожа на маленького пыльного гоблина.

Антония почувствовала приступ вины. Она совершенно забыла о восьмилетке.

— В чем дело, Моджи? Где твой брат?

Моджи метнула в нее грозный взгляд.

— Он сказал мне отвалить! Он издевался надо мной! Он сказал, я могу быть его помощницей, но потом стал противным и притворился, что это игра, но это не была игра, это просто уловка, чтобы обмануть меня, чтобы я ушла!

Ее вспышка подтвердила подозрения Антонии о том, как Майлз проник в мастерскую, не взломав замок. Верхнее окно было слишком маленьким для мужчины, но достаточно большим для ребенка, особенно для такого хрупкого, как Моджи.

Она спросила Моджи, взял ли Майлз кубок в Серс.

Моджи с негодованием посмотрела на нее.

— Моджи, все в порядке, — сказала Антония. — Я знаю, что это не твоя вина. Но нам нужно найти кантарос. Каменный кубок. Он взял его или нет?

— Мы сделали бумажный след. — упрямо ответила Моджи.

Патрик бросил Антонии предостерегающий взгляд.

— Послушай, милая, — обратился он к Моджи, — это ведь не чаша Грааля, это только какой-то глупый кубок, правда? Мы сейчас пойдем в Серс. Ты как, пойдешь с нами?

Моджи переводила взгляд с него на Антонию и обратно. Она выглядела так, словно вот-вот расплачется. Потом отрицательно качнула головой.

— Двое — это компания, трое — толпа, — пробормотала она и начала спускаться по тропинке.

Патрик собирался было последовать за ней, но Антония удержала его.

— Пусть идет. Мы захватим ее на обратном пути.

— Жди нас у джипа, — крикнул Патрик вслед Моджи.

Она не оглянулась.

Они тащились по тропинке. Хотя была только середина дня, из-за приближения шторма вокруг потемнело. Небо стало грязно-серым и горячий ветер начал дуть в ущелье — удушливая жара не спадала.

По мере того как они шли, бумажный след начал меняться.

Очевидно, Майлз устал делать стрелы и развлекал себя школьной версией оригами: «шляпа ведьмы», «двойная спираль», «болельщик». Если бы дело не касалось кантароса, это было бы даже забавным.

«Что касается кантароса, — думала Антония, — то даже Майлз не смеет делать ничего подобного».

Патрик озвучил ее мысль.

— Он не должен был делать ничего этого. Даже для него это слишком.

Она промолчала.

«Все будет хорошо, — твердила она себе, — все будет хорошо».

Они вышли на Майлза без предупреждения. Когда они обогнули изгиб, он был там, взгромоздившись, как гном, на склон над ними. Он курил «Монтекристо» и пил «Вдову Клико» из бутылки.

— Здравствуй, брат мой, и прощай! — крикнул он Патрику, поднимая бутылку в издевательском приветствии. — Разве не прекрасно вы поступили, проделав весь путь сюда в такую жару? А какую прекрасную парочку вы составляете! Глупо было с моей стороны не заметить этого раньше!

Антония остановилась, успокоить дыхание.

— Прекрати, Майлз. Отдай кубок.

— Она все время говорит мне, чтобы я прекратил, — усмехнулся он. — Прекрати, прекрати, мне больно! Временами даже не слышишь собственного траха! Но ведь ты уже все об этом знаешь, Пэдди, старина? Или нет?

Его глаза были покрасневшими и опухшими. Антония подумала, не плакал ли он.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Патрик стоял глядя на друга.

— Извини, старина, — сказал он миролюбиво, — я не хотел, чтобы так случилось.

С минуту на лице Майлза отражалась работа. Затем он щелкнул пальцами.

— De nada! Ну что такое один-два траха между друзьями?

Антония слышала, как Патрик глубоко вздохнул.

— Майлз, — сказала она. — Скажи, куда ты дел кубок, и мы все сможем идти домой.

— Пшла вон! — прорычал он.

— Ну-ка, Антония, — сказал Патрик, — это же просто пустая трата времени.

— О-о-о! — Майлз закатил глаза. — Пустая трата времени. Разве это не звучит по-дилетантски, когда янки говорит «пустая»? Для них это то же самое, что «порочная»! — Последовал очередной глоток из бутылки. — Не надо призов, чтобы догадаться, кто из нас станет победителем. Антония великолепная, Антония фригидная, она и только она!

Патрик тронул ее руку.

— Антония пойдем.

— Без кубка не уйду.

— Антония, пойдем. Сейчас же.

— Это то, что я всегда ей говорил, — заметил Майлз. — Пойдем сейчас, же, потому что я по горло сыт ожиданиями, — но она разве послушает! К черту! Ты думаешь, — он сделал еще глоток, — тебя не надо было убеждать прошлой ночью, да, старушка? Боже, что за прекрасное зрелище я вам доставил, а, друзья?

— Не слушай его, — сказал Патрик. — Майлз, перестань быть идиотом и скажи, где ты оставил кубок.

Майлз не ответил. Вместо этого он поднял бутылку в шутовском тосте:

— Кубок вина днем — и не надо кувшина с водой. — Осушив бутылку, он кинул ее через голову в ущелье.

Антония повернулась к Патрику:

— Я иду в Серс.

— Я говорил тебе, — сказал он с каменным лицом, — единственное, чего он добивается, это нарваться на ссору.

— Мне безразлично.

— А мне нет.

— Патрик…

— Господи, Антония! — вспыхнул он. — Открой глаза! Неужели ты не видишь, что ты стала игрушкой в его руках? Он все время манипулирует тобой, он делал это все лето!

— Ну ладно, не все лето, — вставил Майлз. — Если ты помнишь, Патрокл, я тогда был…

— Ах, ну да, — сказал Патрик кивая. — Я и забыл, что ты тогда манипулировал Нериссой.

Антония похолодела.

— Но ведь ты знаешь об этом, правда, Антония? — лицо Патрика было натянутым и разъяренным. — Думаю, ты должна была спросить себя, почему он спит с тобой только в определенные дни недели? Да потому, что в остальное время он крутит мозги ей. А знаешь, почему? Потому что ему скучно со всем этим Кассиевым дерьмом! Не смотри так, ты думаешь, что я не знал о твоих записях до этого дня? Что это твоя страшная тайна? Он рассказал мне, Антония, так же, как рассказал каждому в этой чертовой деревне! Господи, девочка, да открой же ты глаза!

Она стояла в слепящем солнце, в то время как он грохотал над ней. Ее глаза были огромными и темными на лице, от которого отлила вся кровь.

Однажды начав, Патрик уже не мог остановиться. Он был слишком зол — на Майлза, на нее, но больше всего — на себя, чтобы сдерживаться. Поводом для его злости было подозрение в том, что этой ночью она с Майлзом… «Подумай, — шептал фальшивый голос в его мозгу, — она не отличается от других. Вспомни простыни на ее постели. Как они могли бы оказаться в таком беспорядке? Кто знает, может быть, она и не собиралась рвать с Майлзом. Парень богат, он британский подданный и принадлежит к высшему классу. Что ты в сравнении с ним?.. Нет, нет, так нельзя, Остановись! Не позволяй этому встать между вами!»

Антония стояла на дороге в нескольких футах от него, сворачивая собранные листы в трубку. Ее суставы побелели, она старалась не замечать их обоих.

Он подошел к ней и извинился. Антония взглянула на него, послав в ответ напряженную улыбку. Она боролась, чтобы овладеть собой, и ему больно было видеть, с каким усилием ей это дается.

— Все в порядке, — сказала она, — ничего страшного.