Открывашка и пробой (СИ) - Смолин Павел - Страница 54

По идее, после такого я должен начать бояться, и, как вариант, ненавидеть Гришу, но испытывал я лишь легкую досаду: так все замечательно шло, а теперь доверие подорвано. С другой стороны, никаких долгоиграющих последствий не будет: самооборона она самооборона и есть. Да даже не «само», стой она на линии огня одна, она бы спокойно «впитала» пули, и, воспользовавшись перезарядкой, напомнила бы, что у нас типа мир, и такое поведение неприемлемо. Но опасно близко к линии огня оказался очень ценный я, и жук-дипломат ликвидировал угрозу в полном соответствии с приказом «матери». Сергею и Тимофею я об этом рассказал, командира и спецназовцев они пообещали заменить на более хладнокровных, но людей уже не вернешь. Да к черту, это даже не моя планета, так чего переживать?

Жукам в этом плане хорошо: они — единый организм, где каждый занимается своим делом. Никаких личных проблем, никаких обид, никакого желания мести. У того солдатика, который не выдержал, тоже много родных и друзей жуки съели. Батя рассказывал, как во время Второй мировой войны красноармейцам пришлось в какой-то момент объяснять, что не все немцы — фашисты, и местью делу не поможешь. Тут что-то подобное: времена меняются, и народу придется привыкать жить по-новому.

Одев Гришу в новенький, джинсовый сарафанчик и завязав ее волосы в «конский хвост», я оделся сам, и мы вышли из комнаты. Лёха уже был дома, поэтому немедленно выбежал на кухню с попугаем на плече:

— Мамка за хлебом ушла, — поделился он инфой. — Хорошо, что мы на учения не пошли — там вчера, прикинь, снаряд сам по себе рванул, пятерых солдат убило. Опасная штука, эти учения!

Ага, учения всё спишут.

— Ничего себе, — вяло изобразил я удивление. — Жалко.

— Жалко, — вздохнул добрый маленький оборотень.

Пока мы чистили зубы — жуку-дипломату не надо, но мне на это смотреть прикольно, так что пускай щеточкой елозит — друг поделился более важной новостью:

— Данилов еще умер, который президент — по телевизору сказали. Перед выборами, прикинь? На вертолете разбился, а у него шансов на еще один срок больше всех было. Теперь другой президент будет, — хохотнул. — Вот бы Жириновский! Оборотни бы тогда всем показали!

Надо полагать, это — прямые итоги поездки губернатора Лебедя в Москву. Очень большие дела крутятся где-то там, куда меня не пускают. А мне оно и не надо! Скорее бы это всё закончилась, и я спокойно свалю домой. Желательно с некоторой финансовой благодарностью от сильных мира сего. Биткоины они пока не освоили, но некоторое количество золотых слитков Королева мне наштампует, а я их потихоньку буду продавать. Ну а если благодарность будет прямо большой, и родня согласится, осяду где-нибудь в мире этом, где тепло, синее море и шелест пальм.

— Было бы здорово, — кивнул я одновременно и Лёхе, и своим мечтам.

— Федор Степанович просил тебя завтра к десяти часам утра к клубу подойти, в костюме — в город поедешь с «Поющими Липками», выступление смотреть, — хохотнул. — Жириновский там будет, познакомишься! — громко заржал, схватившись за живот.

Не выдержав сюрреализма ситуации, я тоже заржал. «Здравствуй, папа, давай захватим мир?». Лёха осекся и прислушался. Чтобы услышать звук калитки, оборотнем быть необязательно. Вскоре в сенях раздались шаги, и, постучав в дверь и дождавшись Лёхиного «войдите», в дом вошел Тимофей:

— Чего на всю улицу орешь? — придавил он маленького оборотня взглядом. — Даже я все слышу, а остальные?

— Да я же ничего такого! — возмутился пацан.

— Пока — ничего такого, — кивнул КГБшник. — Но, если бы я на пару минут позже пришел — кто знает? Ты на меня волчонком не смотри, я же тебе добра желаю. Начнешь трепаться — придется тебя в тюрьму спрятать, пока все не закончится. Тебе оно надо?

— Не надо, — поежился Лёха.

— Поговорить нужно, — переключился на меня Тимофей. — Наедине, — покосился на пацана.

— Лучше в комнате у него, оттуда только в огороде слышно, — подсказал тот. — А я на улицу пойду, маму встречу — она радуется, когда я ее встречаю.

— Молодец, — одобрил КГБшник.

Маленький оборотень свалил, а мы переместились в мою комнату. Закрыв за нами дверь, Тимофей задернул шторы и сел на пол рядом с кроватью, жестом попросив сделать так же.

— Может в шкаф залезем? — предложил я.

— Смешно, — без тени улыбки оценил он. — Начинаешь думать в правильном направлении.

Пожав плечами, я сел рядом. Гриша осталась стоять.

— Президент Данилов погиб — это тебе Лёшка рассказать успел, — шепотом начал излагать КГБшник.

Я кивнул.

— Завтра на Форум приедет много важных шишек. Среди них — иностранные делегации и сам Владимир Вольфович. Тебе там нужно быть обязательно.

Я кивнул снова. Мне-то чего?

— Костюм тебе найдем, — добавил он. — Как босяк выглядеть нельзя. Платье на твою «сестру» тоже. Задачи у тебя простые — после официальной части мероприятия губернатор повезет Жириновского в Липки. Предлог — победа «Поющих Липок». В судействе наши люди, так что победят точно.

— Можно Лёху с собой взять? — спросил я.

— Зачем? — поморщился КГБшник.

— Хочу, чтобы деревенский оборотень посмотрел на очень необычное для него мероприятие с важными шишками и поболел за своих «Липок», — честно ответил я. — Ну и мне с ним весело будет. Трепаться не станет — гарантирую.

— Не станет, — вздохнул Тимофей. — Это я его так, на всякий случай — ребенок все же, нужно напоминать. Ай, хрен с ним, пускай! — махнул рукой. — Ему костюм тоже найдем.

— Гриша со мной всегда и везде, — добавил я.

— Это понятно, — фыркнул он. — Завтра ты нам нужен бодрый и выспавшийся, поэтому искать Скандинавию мы пойдем через час. Поешь, морально приготовься. Заедем за тобой.

— Ладно.

Вздохнув, он пожаловался:

— Тяжело с этими деревенскими. Они идиотские инициативы выдумывают, а мы потом планы подстраивай.

— Но пока вроде получается на пользу делу, — защитил я односельчан.

— На пользу, — кивнул он. — Не прощаюсь.

КГБшник ушел, сменившись Мариной и Лёхой. Последний смотрел на меня с очень заговорщицким видом, пока его мама кромсала свежий хлеб, и, игнорируя мое «да мы и сами можем», наливала нам курящийся душистым паром борщ и резала сало.

— Марин, можно завтра Лёше школу пропустить? — спросил я. — Я ему билет на конкурс выбил, поболеем за «Поющие Липки».

— Мама!!! — пискнул друг, посмотрев на мать совершенно щенячьим взглядом.

Иронично!

— Один раз — можно, — не подкачала она. Поставив передо мной тарелку с нехилым куском мяса на косточке, толсто намекнула. — Я вот думаю, может вещи на всякий случай собирать начать, как считаешь, Андрей?

— Я тебе давно говорил собирай! — влез Лёха. — Все собирают, а у нас только сумка с документами.

— Цыц, — шикнула на него мать.

— Извини, Марин, я сам не знаю, — честно признался я. — Но документы ты правильно приготовила. Остальное тоже, думаю, можно потихоньку упаковывать.

— Вот и я так думаю, — с ощутимой радостью кивнула она.

Как же всем хочется в Скандинавию.

Глава 26

По пути к пробою я думал о том, насколько сильна в людях надежда. «Новый» я вообще к размышлениям больше склонен, и мне это нравится. Что такое Скандинавия? Кусок земли, часть России в этой реальности. В радикально отличающийся уровень жизни там я не верю. Скорее всего, примерно то же самое. Единственная «фича» — диаспора оборотней, подмявшая под себя регион. Как когда-то крепостные бежали на Дон, откуда «выдачи не было», так и сейчас оборотни и их родные спят и видят этакую оборотническую утопию, где все свои, все друг друга любят, а молочные моря омывают кисейные берега. Надежда — вот что движет людьми. У деревенских надежда простая и понятная — уехать туда, где не придется пятнадцать лет тянуть армейскую лямку, а потом доживать в качестве отработанного, пораженного в правах материала. КГБшником движет надежда на продвижение по службе и надежда на то, что его начальство чуть лучше начальства противоборствующего. Большими дядьками движет надежда на увеличение личной власти — так всегда было, и так всегда будет. Мною движет надежда вернуться домой. А Сеннит, пусть она и не человек, движет надежда на выживание. Надежда на то, что двуногие безволосые обезьяны ее не «кинут».