Восток. Запад. Цивилизация - Лесина Екатерина - Страница 94

Если ему нужно.

Виктория молча достала дудку. Потом покосилась на Сент-Ортона и велела:

– Ближе давай. Что? У него еще проклятья чуток осталось. А они сытные… ну, не в том смысле, просто… просто Сила. И ты, Берт. Только если вдруг… ну, не геройствуйте, ладно?

Эдди молча притянул Эву к себе.

И прижал.

Тепло-тепло стало, будто Эву и вправду крылья обняли. Она закрыла глаза. Пусть у нее и нет волшебной дудки. Но она тоже что-то да может.

А музыка… музыка бывает разной.

Ничего не получится.

Это… это же бред. Да. Там, на Изнанке, ладно. Там можно хоть драконом, хоть зимородком, хоть конем его императорского величества. А тут же все другое.

Настоящее.

Только…

Отступиться?

Сказать, мол, извини, не вышло? Я так не могу.

– Все хорошо. – Чарльз улыбнулся. А я ему в ответ. – В конце концов, я сам виноват.

Он?

Да ни хрена подобного!

Дудка гудела, как ветер. Тот ветер, что бывает где-то там, над вершинами гор. Что гуляет невозбранно в вечной черноте, добирается до звезд, а может, даже облизывает горячий шар солнца.

Я помню его.

И сны тоже помню. И драконов.

Они ушли.

Бросили.

Или… нет?

Шаг.

И взмах руками. Чувство такое, что… на дуру я похожа. Человек – и в дракона… Ладно тогда, в древности, драконы жили настоящие. Но я – не они. Я и на леди-то не больно тяну, а уж драконы…

Смех в ушах.

И будто голос.

Шепот.

«Ну же, ты такая неуклюжая… такая некрасивая. Неудачная. Такая, которой самое место в глуши, где ты вполне за женщину сойдешь. Все одно других нет».

Нет.

Не слушаю. Уж лучше ветер. Он помнит, как поднимал меня. И как дразнил. А я помню, как болели крылья. И что воздух – коварная стихия. Музыка звучит.

Я сумею.

Я…

Слабая?

Пускай.

Не слишком красивая?

Тоже правда. Но это на самом деле ничего не значит. Я ведь люблю, и боги нас связали. А значит должны, обязаны и…

И если его не станет.

Его…

Чарльз стоит. Просто стоит, сунув руки за пояс. Улыбается. Только бледный-бледный, и темноты внутри столько, что у меня самой в глазах темнеет. Эдди тоже бледен, но продолжает играть, притворяться ветром. Эва держится за него. Или держит.

Пусть… пусть хотя бы у них сложится. Чтобы долго и счастливо. Всенепременно долго. И обязательно – счастливо. Тори… Ведьма. Не люблю ведьм, но ей обязана.

Сент-Ортон. Краше в гроб кладут, и все одно злюсь на него. Но это – иррациональное. А рациональное – я подхожу вплотную к мужу. И гляжу в его глаза. В такие родные, такие…

А сердце разрывается от боли.

И тело спешит осыпаться битым стеклом, высвобождая все то пламя, которое собралось внутри. Вдох. Выдох. И его окружает белоснежный огонь, яркий до того, что даже у меня наворачиваются слезы. Окружает и стекает… с чешуи?

С чешуи, мать его?

Я успеваю удивиться, когда чувствую, что…

– Охренеть! – Найджел Сент-Ортон смотрит снизу вверх. – Драконы! Они оба – драконы!

И ветер зовет погулять.

Я…

Я кричу.

От боли. И просто потому, что могу. А что драконий рык мало на речь похож, так то пускай.

– Надеюсь, они нас не сожрут.

Смешной.

Я поворачиваюсь не к нему, а к тому, другому… Он ярко-ярко синий, словно покрыт драгоценными перышками зимородка. И кажется, еще не понимает, что происходит.

Никто не понимает.

Кроме того, что мы связаны. От сотворения мира. От… слов, неосторожно произнесенных в старом храме. От крови, которая стала даром.

И то, чем бы оно ни было, тенью ли Творца, божеством ли, чем-то совсем-совсем непонятным, стало свидетелем клятвы.

Я рыкнула.

И щелкнула зубами перед драконьей мордой Чарльза, заставив его податься назад. А потом выдохнула пламя. Снова. И, оттолкнувшись от земли, расправила крылья.

Громкий рев сотряс землю, подстегивая. Ну же, выше.

И быстрее.

Туда, к ветру, который зовет погулять. К небесам. К миру, который удивителен, а главное, что огромен. И в нем точно хватит места для двух драконов.

Эдди успел отпрянуть, когда тяжелая драконья туша с неожиданным изяществом оторвалась от земли. Распахнулись крылья-паруса. Запахло раскаленным металлом.

– Это совершенно ненаучно, – произнес Бертрам. – Они слишком велики для полета. Тяжелы. И вообще, как он крылья-то распахнул?

– Вернется, и спросишь. – Эдди опустил дудку.

Сил не осталось.

Точнее, осталось что-то. Чтобы стоять. Смотреть на небеса, в которых кружатся два дракона, поднимаясь выше и выше.

– Теперь, как понимаю, проклятье ему не грозит? – уточнил Сент-Ортон, во взгляде которого восторг мешался с вполне понятной завистью.

– Тебе тоже. – Виктория Орвуд отерла дудку. – Я его окончательно… того.

– Тогда вы тем более обязаны выйти за меня замуж.

– С чего бы?

– Вы меня спасли!

– Я не нарочно.

– И лишили любимого проклятья! Я к нему, можно сказать, почти привык…

– Знаешь, – задумчиво произнесла Эванора. – Заносчивым засранцем он нравился мне как-то больше. Ой…

– Согласен.

– Я и другое повесить могу! – предупредила Виктория.

– Это будет не таким любимым, но я согласен.

– На что?!

– На все!

– Бертрам! Он ко мне пристает…

– Я с серьезными намерениями!

Балаган.

Полнейший.

И драконы в придачу. И главное, спрятать их не выйдет. Ишь, носятся… Милисента вроде как убегает, но не так, чтобы совсем уж убежать. Она тоньше. Изящней. И какая-то хрупкая, что ли. Почти как та женщина, которую Эдди держит.

Держит и выпускать не собирается.

Он перевел взгляд на ее макушку. Волосы опять растрепались, и в прядках запуталось перышко. Синее и яркое. Настоящее.

– Станешь моей женой? – тихо спросил Эдди.

Она вздрогнула и обернулась.

– Правда, я не то чтобы хороший вариант. И ты наверняка можешь найти кого-нибудь получше, но…

– Дурак. Шаман и дурак – плохо. – Мальчишка-сиу, до того сидевший настолько тихо, что про него Эдди и вовсе запамятовал, распрямился. – Руку. Дай.

Эдди протянул.

И костяной клинок вспорол кожу.

– Ты. Тоже. Если хотеть.

– Это не обязательно… – С руки катились капли крови. На траву. И кажется, Эдди понял. И не только он. Эва также молча протянула ладошку. И не поморщилась, когда клинок отворил кровь и ей.

– Вот так. – Сиу вытер древний артефакт пучком травы и сунул за пояс. Кого другого Эдди предупредил бы, что и порезаться недолго.

Эдди сжал нежную девичью ладонь.

И осторожно поцеловал.

– Я согласна, – тихо произнесла Эва.

Не ему, кому-то, кто смотрит на них с той стороны, кому-то несоизмеримо более древнему, чем Эдди, некромант и драконы. И даже чем тот, что остался на Изнанке.

– Отныне я твой муж.

И их услышали.

Эдди… ощутил присутствие. Да и не только он. Тихо и тяжко вздохнул Бертрам, заметив:

– Император будет недоволен.

В задницу императора. И вообще…

В поднебесье на фоне черного-черного неба распустился огненный цветок. Это было даже красиво…

– И отец… маменька… К слову о родителях: клятвы клятвами, но от нормальной свадьбы вы не отвертитесь.

Пусть.

Две недели спустя

А платье получилось красивым.

Оно выглядело еще лучше, чем там, в мастерской. Не знаю, что уж с ним сделали, но шелк будто ожил. Он мерцал, переливался, и даже я сама начинала казаться себе красивой.

Особенно если смотреться не в зеркало, а в глаза моего мужа. Правда.

– А я опять проголодался. – Чарльз поспешно сунул за щеку кусок шоколада. – Это долго так будет? У меня такое чувство, что я только и делаю, что ем! Ем, ем и ем.

Ну да, дракона прокормить нелегко.

Но он пытается.

– Не знаю, но нам уже пора. – Я провела ладонями по платью. И вовсе я не боюсь. И не дрожу. И…