ЛюБоль 2 (СИ) - Соболева Ульяна "ramzena" - Страница 20

***

– Смотрите, кого везут в Болота! Смотрите – цыганская шлюшка вернулась с позором домой! Ведьма проклятая вылезла из-под самого Дьявола.

От неожиданности я вздрогнула и обернулась к тому, кто посмел это крикнуть. Какой-то грязный, пьяный мужик, шатаясь, стал у нас на пути и тыкал в меня пальцем.

Рука Петровича напряглась, и он сильнее сжал меня под ребрами, оглядываясь по сторонам на других жителей Жернов, которые собирались на рыночной площади. Нас вез местный, он похлестывал кобылу и старался проехать сквозь толпу.

– Закрой свой поганый рот, псина! Иначе я заставлю тебя сожрать твой язык. Это дочь Лебединского! Кормильца вашего!

– Ещё чего! Не дочь она ему больше! Цыганская подсилка!

– Да! Подстилка!

Вторили ему другие, постепенно окружая нас кольцом.

– Думаете, мы не знаем, как она мужиков казнила и ноги перед цыганом раздвинула?! Тьфу! Проклятая! Бесстыжая! Как смела вернуться?!

– Забить камнями сучку. Из-за неё нас всех Бог покарает. Сожжёт наши деревни, заморит голодом и холодом, и весна не настанет!

– И весна не настанет! – вторили ему, – С голоду помрём из-за неё!

– Забить ведьму!

Первый камень полетел в кобылу, и та дернулась, став на дыбы. Петрович накрыл мою голову рукой.

– Дайте проехать. Прочь с дороги, ублюдки!

Но его не слышали, толпа окружила телегу и отряд людей. Они швыряли в нас камни и комья снега, размахивали вилами и лопатами. Я даже не заметила, откуда они все набежали.

– Отдать ведьму людям! Как во все времена! Казнить шлюху! Цыгане наших мужиков убивали, сожгли сыновей! Цыганские ведьмы мор на скот наслали!

Петрович держался за пистолет, нервно оглядываясь по сторонам.

– Прорывайтесь силой. Разворачивайтесь назад. Уходим отсюда.

Но нам не давали отступить, едва лишь парни выхватили оружие, люди с воплями бросились на отряд.

– Проклятая сука решила сбежать от правосудия. Укрыть свой грех в Храме. Пройти по нашим трупам. Дьявольское отродье

Глава 14

Их крики резонировали внутри меня, отражаясь эхом, пульсируя в висках, бились в груди в такт с сердцем. То же самое я слышала и среди цыган. Слово в слово. Но там были враги. Там были те, кто имел все права меня ненавидеть – а это были мои соотечественники. Я начала дрожать от ярости и отчаяния, и Петрович это чувствовал. Он пытался развернуть отряд, окруженный давящей на нас толпой безумцев, осоловевших от пива и водки и жаждущих крови, подстегиваемых пьяным фанатиком.

Ситуация казалась безумной. Люди Петровича срывались и бросались в толпу. Они даже атаковали своих. Командир отступал, стреляя в воздух и не справляясь с озверевшими местными жителями. Но их было слишком много, или мне просто казалось, потому что слезы застилали мне глаза. Если бы нас было больше… Те четверо, которых я ранила возле ущелья, сейчас могли бы изменить ситуацию. Я тихо застонала, кусая губы.

– Освободи мне руки. Я тоже могу защищаться.

Он быстро перерезал веревку на моих руках и передал кинжал.

– Держитесь рядом. Если сможем вырваться, бегите на заброшенные участки за старой мельницей, туда они не пойдут. Я знаю здесь каждый угол.

Но у нас не было шансов вырваться. Нас окружали со всех сторон, несмотря на то, что толпа колебалась подходить к нам вооруженным кинжалом и пистолетом. Я оглядывалась по сторонам в поисках Миры, но ее не было видно в этой массе. Вместо нее я видела налитые кровью глаза, готовые к мести. Мужчины, женщины, дети – все они выкрикивали угрозы, махали руками, полные злобы.

Кто-то схватил меня за одежду, за волосы. Я сжимала руки, тянущиеся ко мне, и слышала вопли боли и проклятия. Люди забыли, что я дочь их покровителя. Они называли меня чудовищем, готовым уничтожить их деревню и пролить кровь их детей.

– Нам не выбраться.

Простонал Дмитрий и внезапно сильно сжал мою руку.

– Уходите сами. Мы с Ленькой задержим их, сколько сможем. А вы бегите к мельнице. На окраине деревни живет моя тетка, Галя. Запомните – Галина. Отдайте ей это – она вам поможет.

Он передал мне сверток и в ту же секунду получил камень в лицо.

Дьявол вас раздери, твари! Всем кишки вырву. Только шаг сделайте.

– А вы?! – застонала я.

Обернулся ко мне злой, окровавленный, и я вспомнила лицо Гены, когда цыгане атаковали нас. Тот же взгляд. Та же свирепая решимость в глазах.

– А я слово вашей матери дал, что буду вас защищать до последнего вздоха. Бегите, Ольга Олеговна.

Они прокладывали мне путь через толпу. Я двигалась к домам, слыша, что Дмитрий кричит мне, что пора уходить. Я метнулась прочь, накидывая на голову капюшон. Не оглядываясь, чувствуя, как слезы катаются по щекам. Все те люди из-за которых я заступалась у цыган и готова была умереть, теперь стремились разорвать меня на части.

Я слышала вой толпы и крики Дмитрия Петровича. Сжав зубы, я мчалась между домами к мельнице, стараясь не думать о головокружении и расплывающемся зрении, что случалось уже не первый раз за последние дни.

Мне казалось, будто кто-то гнался за мной, и я останавливалась, тяжело дыша. Пусть догонят и сдохнут, как вонючие псы. Но нет… казалось, что я ускользнула от погони. За мной и впереди никого не было. Улица была пуста, окна заколочены. Вспомнила, что здесь когда то вспыхнула эпидемия холеры. Видимо, это та самая мертвая зона, о которой говорил Дмитрий Петрович. Сюда никто не рискнет зайти из страха заразиться. Теперь мельница была в моем поле зрения, и я направилась к ней из последних сил, пару раз останавливаясь, чтобы освободить желудок. Наверное, это не от усталости. Может быть, я подхватила какое-то заболевание. Но меня это уже не пугало. Пусть так и будет. Возможно, так лучше. Умереть где-то далеко от всех, не слушая проклятий со всех сторон.

Голос цыганки Сары раздавался в голове, высвистывая гадким шипением… Я оттолкнула полусгнившую дверь и спряталась между мешками с мукой, начав рыдать. Возможно, в этот момент я плакала не о себе. Нет, я не жалела себя. Вдруг до меня дошло, что всё было напрасно. Вся моя жизнь, мои усилия, мой фанатизм были бессмысленными и никому не нужными. В войне нет истины, нет конечной цели, нет великой идеи, которой меня учил отец. Все стремятся просто отбирать у слабых, живут и питаются за их счет, используют их женщин, продают их детей. Нет никакой борьбы за справедливость. Я проливала кровь за этих зверей, которые сейчас рвали на части своих собственных людей во имя Бога… и с его именем убивали.

Расслабив пальцы, я посмотрела на камень, который дал мне Оран – обычный гранит, треснутый и окрашенный в синий цвет. Краска облезла и выцвела. Кажется, Дмитрий никогда не расставалась с ним. Мой верный спаситель, которого забили камнями те, за кого он рисковал жизнью. Дверь мельницы заскрипела, и я схватила кинжал, но, увидев Миру, бросилась к ней в объятия.

– Живая… живая, – шептала я и гладила ее по голове, прижимая к себе, снова ощущая предательскую слабость во всем теле.