Кабинет доктора Ленга - Чайлд Линкольн - Страница 22

Мужчина прищурился, разглядывая Колдмуна.

– Вы ведь из лакота?

Колдмун кивнул:

– Из Пайн-Ридж. Wíyuškiŋyaŋ waŋčhíŋyaŋke ló[43].

Хозяин поднялся, протянул руку и поприветствовал его на безупречно правильном языке лакота, а затем проводил гостей в жилую часть комнаты.

– Садитесь, пожалуйста, – приглашающе повел он рукой. – Кофе хотите?

– О да, – ответил Колдмун.

– Конечно, – без особой уверенности согласился Полонья.

Раннинг взял кофейник с плиты и поставил на столик из клееной фанеры. Его жена принесла чашки с отбитыми краями и наполнила горячим напитком.

– Сахар, молоко?

– Нет, спасибо.

Колдмун сделал глоток, и вкус пережаренного кофе принес новую волну воспоминаний. Именно так, как он любил. Он оглянулся на Полонью, который смотрел на протянутую чашку с отвращением, переходившим в ужас. Бедность заставляла выскребать все до донышка, и кофе – одна из самых важных вещей в жизни обитателей резервации – не был исключением. Эта гуща переваривалась в кофейнике, быть может, целую неделю, и время от времени в нее подливали воды или насыпали новую горстку кофе. Сливай осадок раз в неделю и начинай по новой – таким был обычай лакота.

– Мистер Раннинг, – начал Колдмун, – мы пришли задать вам несколько вопросов о Грейсоне Туигле. По своей инициативе.

– Мне понадобится адвокат?

– Такое право у вас, разумеется, есть.

– Продолжайте.

– Мне сказали, что мистер Туигл задолжал вам.

– Чертовски верно.

– Сколько?

– Три тысячи двести четыре доллара.

– За что?

– Он много лет покупал у меня серебро, ракушки, перья и камни. И каждый раз я с трудом вытягивал из него деньги. Он делает замечательные вещи, то есть делал, но не мог продать их за достойную цену. А чаще вообще не мог продать.

– И вы ему отказали?

– Да, сэр.

– Когда?

– Две недели назад. Мне тоже нужно платить поставщикам. Видите все это барахло? Оно обошлось мне в сотни долларов. Я снабжаю всех художников и ювелиров этой части резервации.

– И вы подрались с ним?

– Да, сэр. Я отправился к нему, чтобы забрать остаток долга. У моей жены диабет, и она больше не может работать. Мне нужны деньги. Поэтому я пошел и сказал все, что о нем думаю, и мы сцепились.

– Я вижу, у вас до сих пор синяк под глазом.

– Он ударил первым.

– Люди говорят, что это вы начали.

– Да пошли они к черту!

– А еще они говорят, что вы уступили в драке.

– Пусть идут к черту еще раз. Меня никому не победить. Я надрал ему задницу.

Колдмун задумался.

– Красивая у вас куртка.

Раннинг хмыкнул.

– Это работа мистера Туигла?

– Отдал в счет долга.

Колдмун кивнул:

– Мистер Раннинг, Туигла убили в воскресенье, между полуднем и четырьмя часами. Могу я узнать, где вы были в это время?

– Вот здесь и был. Вместе с миссис Раннинг.

– Это правда, – громко сказала его супруга, видимо подслушав из соседней комнаты.

– Чем вы занимались?

– Чем можно заниматься, сидя дома? Пил кофе. Слушал музыку. Работал.

– У вас есть винтовка, мистер Раннинг?

– Да.

– Какая?

– Браунинг.

– Какой браунинг?

– Двести двадцать третий калибр, рычажного действия, двадцатидюймовый ствол из нержавеющей стали.

– Можно взглянуть?

Раннинг остался сидеть.

– Думаете, я застрелил Туигла из охотничьего ружья?

– Я бы не назвал ваш браунинг охотничьим ружьем.

– Его украли неделю назад.

Колдмун ощутил легкий укол подозрения.

– Вы сообщили в полицию?

– Вот сейчас и сообщаю. Вы же копы, правильно?

– А почему вы не сделали этого раньше?

Раннинг беспокойно заерзал.

– Кажется, мне для начала понадобится адвокат. Наверное, вам лучше уйти.

Колдмун поднялся:

– Прекрасно. Провожать нас не нужно.

Они сели в машину, и Колдмун шумно выдохнул.

– Нужно как можно скорее получить ордер.

– Угу, – согласился Полонья. – Думаю, мы нашли того, кого искали.

«Немного преждевременный вывод», – отметил про себя Колдмун, завел мотор и выехал на дорогу. Тем не менее с этим трудно было не согласиться.

20

– Он хотел бы поговорить с вами. В библиотеке.

Проктор с мрачным видом сидел на кухне особняка на Риверсайд-драйв, уставившись в чашку с черным кофе. Он поднял голову и увидел, что миссис Траск обращается именно к нему.

– Со мной? – удивился Проктор.

Вопрос звучал глупо, но ему почему-то требовалось подтверждение.

После возвращения из Саванны Пендергаст ни разу не заговорил с Проктором, своим шофером, охранником и хранителем личных тайн. Дом посещали посторонние: врачи, ученые, двухзвездный генерал[44] и один человек с настолько заурядной внешностью, что Проктор принял его за тайного агента. Но самому Проктору Пендергаст не сказал ни слова.

Если бы Проктора могло что-то задеть, это непременно задело бы его.

Пендергаст вернулся два дня назад, неожиданно, без Констанс. Отключил сигнализацию, зашел, оставил чемоданчик в столовой, потом поднялся по лестнице и заперся в своих покоях, прежде чем Проктор узнал о его прибытии. С тех пор миссис Траск несколько раз видела Пендергаста, когда приносила ему в библиотеку скудный обед, но по выражению ее лица Проктор понял, что она знает не больше, чем он сам… и не стоит ее ни о чем расспрашивать.

Итак, этот вечерний вызов оказался для него полной неожиданностью. Проктор встал, расправил жакет, допил кофе и направился к выходу.

Он прошел через отделанную мрамором приемную к дверям библиотеки и остановился, чтобы успокоить дыхание. Странное дело, но сейчас Проктор волновался сильнее, чем тогда, когда пробирался в спальню храпящего диктатора, вооруженный одной лишь гарротой[45], или когда попал под фланговый огонь в Йемене.

Он постучал в дверь.

– Войдите, – прозвучал знакомый голос.

Проктор зашел и закрыл за собой дверь.

Заложив руки за спину, агент Пендергаст стоял у окна в дальней части комнаты. Могло показаться, что он любуется видом, вот только жалюзи в библиотеке, как обычно, были опущены.

– А, Проктор, – сказал Пендергаст. – Прошу вас, составьте мне компанию.

Он показал на кресло с подголовником возле камина.

С одной стороны, это было самое обычное предложение. С другой – в последние несколько дней все здесь выглядело каким-то нереальным. Однако Проктор не нашел повода отказаться. Он сел и заметил, что вид у библиотеки нерабочий. Стопки книг и старинных документов не разбросаны повсюду, как нередко случалось прежде, на сверкающей полированной мебели – ни единой пылинки. Огонь в камине, вопреки обыкновению, тоже не горел. И сразу же бросились в глаза клавикорды с закрытой крышкой у дальней стены, напоминавшие об отсутствии Констанс.

Пендергаст сел в кресло напротив него.

– Приношу свои извинения, старый друг, за то, что не поздоровался с вами, – начал он. – Я немного не в себе.

– Не стоит беспокоиться, сэр.

Воспользовавшись моментом, Проктор внимательно оглядел Пендергаста. Тот был бледнее обычного, и наметанный глаз Проктора сразу определил по его движениям, что Пендергаст восстанавливается после серьезного ранения в левое плечо. Но еще больше пугали глаза, смотревшие с яростным отчаянием, что совсем не вязалось со спокойными, учтивыми манерами. Да, он действительно был не вполне в себе.

Но Проктор, гордившийся отсутствием у себя воображения, хорошо понимал, что Пендергаст тотчас же заметит любой признак любопытства, и потому старательно сохранял на своем лице бесстрастное выражение.

– Боюсь, что стоит, – ответил Пендергаст. – Тем более что я собираюсь о многом вас попросить в ближайшие дни.

– Сделаю все, что в моих силах, сэр.

– Знаю. Как и то, что могу положиться на ваше благоразумие. У меня для вас есть дело, крайне важное… и крайне деликатное.