Кабинет доктора Ленга - Чайлд Линкольн - Страница 11

Он кивнул, принимая условие.

– Благодарю вас, – пришел ответ. – Мне необходимо ваше содействие для освобождения одного человека с острова Блэквелла. Это мальчик, оказавшийся в заключении, хотя он ни в чем не повинен и не сделал ничего дурного. У меня нет доказательств, но я могу представить две-три рекомендации, свидетельствующие о его добром нраве. Вам лучше других известно, как много невиновных попадает в эту геенну и как часто незначительный срок оборачивается длительным заключением… или смертным приговором. Мальчик чист, как заготовка для чеканки монеты. Но к тому же восприимчив, и к концу срока тюрьма может наложить клеймо на всю его дальнейшую жизнь.

Мозли слушал, и с каждым новым словом его недоверие и подозрительность возрастали. Вдруг агенты Пинкертона задумали очередную аферу? Возможно, их нанял какой-то богач, угодивший на остров Блэквелла? Нет, это маловероятно – туда отправляют только бедных людей. Богачей же держат в Манхэттенской следственной тюрьме, известной как «Гробница». А еще чаще оправдывают за немалое вознаграждение.

– Почему вы обратились с просьбой именно ко мне? – отважился спросить Мозли.

– Потому что у вас, мистер Мозли, есть знания и возможности… А еще доброе сердце, чтобы исправить несправедливость. Надеюсь, что предлагаемая вам изрядная сумма также не останется неоцененной.

Мозли остолбенел, услышав свое имя, и уже хотел отказаться, но тут же испытал еще большее изумление. Ирландец уже разделался с пинтой и крикнул, чтобы принесли вторую, но молодой спутник подтолкнул к нему свою нетронутую кружку. Мозли краем глаза заметил тонкое, изящное запястье без единого следа волос, прежде чем рука опять скрылась под рукавом бушлата.

Помощник врача вгляделся в лицо говорившего – красивое, с правильными чертами. У мужчины зрелого возраста не может быть таких хрупких костей и такой гладкой кожи.

– Так вы… девушка!

Ирландец мгновенно вцепился железной хваткой в руку Мозли.

– Все в порядке, мистер Мёрфи, – сказала девушка здоровяку. – С этого момента наш друг будет внимательно следить за выражением лица и голосом.

Хватка ослабла. Мозли высвободил руку и рассеянно потер запястье, испытывая немалое смущение.

– Успокойтесь, мистер Мозли, – обратилась она к нему. – Я действительно женщина, но это ничего не меняет в нашей сделке. Я всего лишь хочу поговорить с вами, не привлекая внимания.

В этом был определенный смысл. Ни одна женщина, даже вертихвостка, не переступит порог такого заведения, как «Погребок».

Девушка достала из бушлата кожаный мешочек с крепкой шнуровкой и опустила на стол. Мешочек негромко звякнул, ударившись о доски.

– Мистер Мёрфи, – проговорила она сквозь шум, – не могли бы вы открыть это и показать содержимое нашему другу?

Здоровяк поддел мешочек пятерней, развязал его и наклонил в сторону Мозли. Внутри лежали по меньшей мере полдюжины двадцатидолларовых «двойных орлов»[30].

Женщина взяла мешочек, опустила в него руку в перчатке и достала одну монету. Потом положила мешочек в карман и вытянула руку в сторону Мозли, ладонью к стене – подальше от любопытных глаз.

Мозли долго смотрел на монету как завороженный, пока наконец не отвел взгляд.

– Это вам, – сказала женщина. – Пожалуйста, возьмите.

Он взял монету и положил в карман.

– Какой он, этот мальчик?

– Учитывая ваше положение, вы должны его знать. Двенадцать лет, малорослый для своего возраста. Числится в документах как Джо Грин. У него светлые волосы и рано развившаяся катаракта с помутнением левого глаза – результат врожденной краснухи. О, я вижу, вы с ним знакомы!

Мозли кивнул:

– Да, я знаю этого мальчика.

Левый глаз с помутнением, о котором она говорила, сейчас посинел, распух и, несомненно, очень болит.

– Вот что вы должны сделать. Попроситесь работать в ночную смену, а когда все затихнет, впустите нас в Октагон и покажите его койку. После мы вас отблагодарим. – Она указала на карман с кожаным мешочком. – Мы дадим вам время уйти и подготовить алиби по вашему выбору. А потом скроемся сами, вместе с мальчиком.

Женщина говорила об этом с такой легкостью, как будто собиралась искупаться на Кони-Айленд.

– Вас заметят, – сказал Мозли. – Как только вы войдете.

– Не заметят, это я беру на себя.

– А как вы намерены попасть на остров, а потом выбраться с него, никого не потревожив?

– Это тоже моя забота. Выберите вечер, и мы встретимся в назначенном месте, в указанное вами время.

Судя по уверенному тону женщины, она знала остров не понаслышке.

– Есть одна сложность, – заметил Мозли. – Мальчик больше не живет в Октагоне. Теперь его держат в работном доме и скоро переведут в исправительный.

В первый раз за время разговора в глазах молодой женщины промелькнули эмоции – удивление, озабоченность?

– Когда?

– Сначала должна освободиться камера. Дня через три-четыре.

– Как вы узнали?

Инстинкт самосохранения помешал Мозли признаться, что в ожидающей освобождения камере сейчас проводят своего рода санитарную обработку, поскольку ее последний обитатель умер от оспы.

Он крепко сжал «двойного орла», словно желал убедиться, что все это происходит на самом деле.

– Я… э-э… получил копию расписания.

– У работного дома три этажа, правильно?

– Правильно.

– На каком этаже живет мальчик?

– На первом.

– Там самые маленькие камеры.

– Да.

Женщина помолчала, вероятно собираясь с мыслями.

– Я рассчитывала дать вам несколько дней, чтобы обдумать мое предложение. Но события развиваются так, что нам нужно поторопиться. У вас есть ключи?

– От Октагона – да. Возможно, я смогу достать общий ключ от работного дома, но только на время. Раздобыть ключи от исправительного дома невозможно… по крайней мере для меня.

Женщина наклонила голову:

– Очень хорошо. Встретимся еще раз завтра, у вас дома. Чтобы обсудить план подробно.

Мозли беззвучно зашевелил челюстью.

– Я не смогу принести с собой ключ от работного дома, когда вы начнете осуществлять свой план. Меня обыщут.

– А принести ключ на нашу завтрашнюю встречу?

Мозли кивнул.

– Тогда мы сделаем слепок, а вы вернете его на место следующим вечером, еще до того, как произойдет побег. Все будет выглядеть так, точно этим ключом не пользовались для… освобождения. Значит, завтра вечером? В полночь?

– Завтра вечером, – услышал Мозли собственный голос. – Да, да.

– Монета останется у вас, каким бы ни было ваше решение, но я уверена, что вы сделаете единственно возможный для честного человека выбор и окажете нам помощь… Тогда мы сможем продолжить разговор и доработать план освобождения мальчика следующим вечером – пока его не перевели. У нас ведь все получится, да, мистер Мозли?

Подбодренный твердостью золотой монеты в кулаке и напуганный соседством ирландца, Мозли опять закивал.

– Я попрошу вас еще об одном одолжении.

– Да?

– Насколько я понимаю, вы имеете слабость к чжуй лон – «погоне за драконом»[31]. Пообещайте мне воздержаться от лауданума, пока мы не спасем мальчика.

Мозли перевел взгляд со странной женщины на ее спутника и обратно. Они дали ему половину годового жалованья просто так, без всяких условий… И посулили еще больше.

Он снова кивнул.

– Превосходно. В таком случае до завтра.

Она еще раз прикоснулась к шляпе, а затем новые знакомые Мозли вышли из кабинки, поднялись по лестнице и растворились в темноте… оставив после себя лишь две пустые пинтовые кружки в доказательство того, что события прошлых двадцати минут не были плодом его воображения.

9

21 мая, воскресенье. Наше время

Специальный агент Армстронг Колдмун шел по коридору второго этажа того, что еще десять дней назад называлось «Чандлер-хаус». Теперь это была скорее свалка. Поврежденное здание окружали краны, металлические леса и подпорки, два верхних этажа на время восстановления прикрыли навесом. Даже сейчас Колдмун слышал щелчки строительных пистолетов и ощущал вибрацию укладываемых на место участков крыши. Весь город приводили в порядок. Семь дней в неделю, по двадцать четыре часа.